Вячеслав Лопатин - Суворов

• Название: Суворов
• Автор: Вячеслав Лопатин
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-235-03571-3

Книга В.С. Лопатина «Суворов» — третья по счету биография великого полководца, выпущенная в серии «ЖЗЛ». Можно ли сказать что-то новое о генералиссимусе, стоящем среди первых военачальников мира?

Автор считает, что можно. Ведь если одни называли князя Италийского, графа Суворова-Рымникского полудиким героем, кровожадным Аттилой и вандалом, то другие считали его Рембрандтом тактики, волшебником войны и спасителем Европы. Но кем же был на самом деле этот легендарный полководец?

На основе архивных документов и воспоминаний современников В.С. Лопатин переосмысливает некоторые известные постулаты, убедительно доказывает несостоятельность ряда растиражированных легенд, всесторонне анализирует взаимоотношения А.В. Суворова с его выдающимися современниками — в частности со светлейшим князем Г.А. Потемкиным, императрицей Екатериной Великой, императором Павлом Петровичем. Это позволяет читателю увидеть великого полководца в новом свете, получить более глубокое представление о его жизни и деятельности, о той роли, которую Александр Васильевич сыграл в российской и мировой истории.

---

— Я этого не знаю, — сказал Суворов, услышав ответ нового ординарца. — Как полк назывался прежде?

— Санкт-Петербургский драгунский.

— А, знаю, знаю, славный полк, богатыри! Я тебе расскажу, какой он славный, ты еще не служил тогда.

И Суворов рассказал одно дело, в котором полк отличился. Потом с подобным же вопросом обратился он к пехотному офицеру, разговаривал с ним также ласково и затем вышел в другую комнату, куда входили приезжавшие по службе генералы, штаб и обер-офицеры — все без доклада.

Между этим временем подошел ко мне сын Главнокомандующего Князь Аркадий Александрович и сказал: "Если войдет сюда австрийский генерал большого роста с звездою Шведского меча, доложите об нем батюшке".

Генерал не замедлил явиться, и я доложил о нем Фельдмаршалу. Суворов поспешно вышел в залу, а за ним и все бывшие у него.

"Ах! Здравствуйте, храбрый генерал", — громко говорит Фельдмаршал, схвативши стул, который поставил пред гостем. Потом встал на этот стул, обнял генерала и, обратившись к присутствующим, продолжал: "Это великий человек, великий человек! Он вот (там-то) и меня не послушал".

То же повторил он по-немецки для не понимавших русского языка. Австрийский генерал побледнел, но Суворов уже более с ним не говорил, а подходил то к одному, то к другому из находившихся в комнате. Наконец, он быстро повернулся на одной ноге и, сказав: "Прощайте, прощайте, господа!" — скрылся. Все расхохотались».

В этой забавной сценке таился важный смысл. Гневу Павла I на союзников из-за их коварства не было предела. Английские и австрийские правящие круги всполошились, начались многоходовые переговоры с целью убедить российского императора не покидать коалицию. Император Франц, посылая в Прагу фельдмаршал-лейтенанта графа Бельгарда, отличившегося в Итальянской кампании и заслужившего одобрение Суворова, просил принять его посланца, «чтобы объяснить Вам важные затруднения, сопряженные с продолжительною остановкою вверенной Вам армии в Богемии и Австрии по причине совершенного истощения Моих наследственных владений от долговременной войны». «Вместе с тем, — писал австрийский государь, — Я поименованному Фельдмаршал-Лейтенанту поручил сообщить Вам для ближайшего обсуждения некоторые мысли о том, как, по Моему мнению, лучше употребить в предстоящую кампанию вверенную вам Русскую армию на пользу общего блага».

«Миссия Графа Бельгарда, — тут же сообщил Суворов в Петербург Ростопчину, — была основана на интригах, клонящихся к единому разведыванию образа мыслей, а притом к старанию нас завязать входом во Франконию каким-либо движением неприятельским, долженствующим быть по движению нашему. Осторожность и вежливость вся была с ним сохранена, но успеху он никакого не имел… По Высочайшей воле я с ним в объяснения не входил, да и неможно было: он мне диктовал, кричал — я поступал тихо, дабы не было налепу, что я Великого Монарха в неудовольствие привел на Венский Двор. Только мог я растолковать, что предлогом продовольствия он нас отсюда гонит».

Не менее показательна другая сценка, описанная ординарцем:

«Граф Ностиц, зять Тугута, давал бал. Суворов отправился в белого цвета мундире и во всех орденах… Карета подъехала к парадно освещенному крыльцу, лестница была уставлена цветами и деревьями, по сторонам стояли дамы, ожидавшие встретить Фельдмаршала.

Выйдя из кареты, Суворов сделал такую непристойность, которая заставила дам отвернуться, между тем как Прошка подал Фельдмаршалу полотенце обтереть руки. После чего Суворов начал входить по лестнице, кланяясь дамам по обе стороны». Даже молодому и неопытному Акинфию Кононову была понятна выходка Суворова, по-солдатски прочистившего нос: «Странное его обхождение и неучтивость на бале у Графа Ностица многие объясняли тем, что он был сердит на Тугута, дочь которого была замужем за Ностицем».

Кононов продолжает:

«При входе в залу он мне отдал свою шляпу, а оркестр, весь составленный из знатных лиц, заиграл "Славься сим, Екатерина". Генерал с лентой Марии Терезии играл на виолончели, баронесса Шлик пела. Она была беременна. Суворов остановился, благоговейно слушал музыку, делая в такт движения головою и рукой. Когда музыка умолкла, он поклонился на все стороны, подошел к певице, перекрестил ей будущего сына или дочь и поцеловал в лоб. Та вспыхнула.

Между тем Граф Ностиц представил Суворова жене. Графиня взяла руку Суворова и открыла с ним бал. Более Суворов не танцовал, а ходил по зале, разговаривая то с одним, то с другим. Хозяин был неотлучно при нем.

Когда же заиграли вальс и пары начали кружиться, Суворов схватил адъютанта своего барона Розена и начал с ним вертеться, но не в такт и в противоположную сторону. Беспрестанно сталкиваясь с танцовавшими, Суворов приговаривал Розену: "Учи меня, учи меня этому умному танцу".

Наконец, запыхавшись, он остановился и, обращаясь к Графу Ностицу, сказал: "Славный танец, умный танец, да вот никак не выучусь, а славный танец!"

В зале было много прозрачных картин, изображавших победы Суворова; он начал их рассматривать и рассказывать Ностицу, что, как и где было. Наконец, подойдя к одной, вскрикнул: "Моро ретируется! Хотите, Ваше Сиятельство, посмотреть, как он ретировался? Вот точно так".

И он побежал из комнаты в комнату, а за ним вся свита, потом в сени, сбежал с лестницы, сел проворно в карету и закричал: "Домой!"».

В декабре 1799 года в Праге оказался шведский военный и государственный деятель барон Армфельд, сподвижник и любимец покойного Густава III. Армфельд отличился в Финляндии во время русско-шведской войны 1788—1790 годов и сыграл большую роль при заключении мира. Он писал дочери:

«Я видел Суворова несколько дней тому назад в театре. Его слава и странности привлекли туда множество народу. За билеты платили тройную цену. Театр был иллюминирован, и пролог читался в его славу.

Он появился в ложе Эрцгерцога Карла, в австрийском фельдмаршальском мундире и во всех своих орденах. После пролога, равно как и при его входе в ложу, кричали "Ура!" и "Да здравствует Суворов!" с неслыханным энтузиазмом.

Он отвечал: "Да здравствует Франц!" — и несколько раздавал знаки рукою, что не желал, чтоб произносили его имя, но когда это ему надоело, он низко кланялся и кончил тем, что благословил зрителей в партере и ложах. Никто не находил это смешным; ему кланялись, как Папе.

Во время одного из антрактов одна молодая дама далеко высунулась вперед из соседней ложи, чтобы видеть его. Он просил узнать ее фамилию. Ее представили ему, и он протянул ей руку, но она сконфузилась и не дала ему своей. Тогда Суворов взял ее за нос и поцеловал. Публика тогда не могла не смеяться».

Знакомство Армфельда с Суворовым состоялось на обеде у князя-архиепископа, на котором присутствовал высший свет Праги:

«Он заметил меня и мои ордена и приблизился ко мне. После того как Князь Горчаков на его вопрос ответил, кто я, он кинулся ко мне на шею, живо обнял и кричал: "Герой, герой, ты побил русских и очень. Суворов только бил турок, пруссаков, поляков и французов"… Потом он призвал всех своих генералов и свой штаб, представил меня им и кончил следующими словами: "Да, да, он нас крепко побил; это заслуживает уважения. Но он никогда не переставал быть верным своему Королю и отечеству, это заслуживает почтения и удивления"».

Приглашенный на обед Армфельд удостоился доверительной беседы с Суворовым: «Он мне говорил совершенно новые вещи касательно нашего ремесла, которые я никогда не забуду. Если его тактика не совершенна, то нельзя отрицать, что он обладает взглядом и даром уметь пользоваться одержанным успехом или ошибкой неприятеля… Он странный, выражается странно, но всё, что он говорит о военных делах, отмечено печатью великого таланта и глубокого знания… Ты не поверишь, как этот человек, покрытый лаврами и ранами, интересен. Он не дурак, он не чудак, он чрезвычайно глубок и тонок, а в особенности ловок судить о людях и обстоятельствах». Швед приводит показательный пример. На обеде Суворов в присутствии лорда Минто спросил генерала Бельгарда: «Отчего Ганнибал после сражения при Каннах не пошел на Рим?» Бельгард ответил: «Он хотел дать своей армии несколько дней отдыху». — «Нет, — сказал Суворов. — Ему помешал Совет Карфагена. Да и всюду, где есть совет и где дипломаты хотят направлять действия генералов, будет то же самое».

Еще один швед, оказавшийся в Праге, дипломат граф Делагарди записал пророчество русского гения: «Не английские деньги, не русские штыки, не австрийская кавалерия и тактика, не Суворов водворят порядок и одержат победы с желанными последствиями, а справедливость, бескорыстие, которое внесут в политику прямота, порядочность и благородство, привлекающие сердца, — вот чем можно достигнуть всего!»

Великий воин разъяснял самую суть большой стратегии: «Если начинать еще раз войну с Францией, то надобно ее вести хорошо. Если поведут ее худо, то это будет смертельный яд. Тысячу раз лучше ее не предпринимать по-прежнему. Всякий, вникнувший в дух революции, был бы преступником, если бы о сем умолчал. Первая большая война с Франциею будет и последнею».