Вера Колочкова - Добрая, злая

• Название: Добрая, злая
• Автор: Вера Колочкова
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-227-04691-8

Случай сыграл с ее именем жестокую шутку. Мама, увлеченная мексиканскими сериалами, назвала дочь Сантаной, а регистраторша «потеряла» одну букву. Имя в документе, конечно, поправили, но бабушка Анна убедила родителей оставить девочку при ней, в деревне, чтобы отмолить первоначальное «сатанинское» имя в церкви и вложить в ребенка только доброе, и никак не злое. Бабушка давно умерла, Санька переехала в город, выросла, но так и не может понять, какая же она все-таки – добрая или злая…

---

– Пап… Ну чего ты? Ну неужели совсем-совсем ничего нельзя сделать? – тихим надсадным шепотом произнесла она.

– Ну что ты, доченька… Не бывает так, чтобы совсем было нельзя. Мы обязательно придумаем что-нибудь. Должны придумать. Обязательно должны.

– У меня есть дома пятьсот евро, мне мама на подарок Кириллу дала, у него скоро день рождения… Я завтра утром тебе принесу!

– Нет-нет, что ты… – замахал руками отец, уставившись на нее в испуганном изумлении, – еще не хватало тебя в наши дела впутывать! Тем более это мамины деньги! Нет, не вздумай!

– Ой, да какая разница, чьи это деньги? Главное – результат, а не деньги! А завтра я еще в институте поспрашиваю, может, кто взаймы даст… Тут главное собрать, а там посмотрим! Там уже хоть трава не расти! Ничего, пап, прорвемся…

Он поднял на нее глаза – блестящие, влажные от набежавших слез. Сморгнул, растянул губы в дрожащей несчастной улыбке. Потянулся к ее лицу рукой… И застеснялся, отдернул руку, лишь проговорил тихо, сдержанно:

– Спасибо, Санечка, доченька… Я даже и не знал, что… Ты можешь быть такой… Прости, не знал…

– Ладно, пап, проехали. Ты знаешь, я чай пить не буду, пойду, поздно уже. Меня Кирилл потерял, наверное. А утром я тебе позвоню, хорошо? Скажу, сколько денег удалось собрать.

– Что ж, иди, ежели торопишься. Так мы с тобой и не поговорили толком…

– Мы поговорили, пап. Все нормально. Держись.

Неловко клюнув его в небритую щеку, встала, торопливо прошла в прихожую. Он понуро побрел за ней, чуть не столкнув в дверях Катю, держащую перед собой поднос с чайником, чашками и тарелочкой с разложенными на ней кусками белого хлеба.

– Санечка, вы уходите? А как же чай? – жалко вытянула в руках Катя свой поднос.

– В другой раз, Кать. Я тороплюсь.

– Да? Ну хорошо… Вы заходите, Санечка… Простите, так неловко все получилось…

Ох, она еще и прощения просит! Что за странное существо эта Катя, и откуда она взялась на отцову несчастную голову! Теперь, выходит, и на ее голову тоже! Как говаривала бабушка Анна: не было у бабы забот, так купила порося…

Нескладно попрощавшись, выскочила за дверь, торопливо сбежала вниз по лестнице. Дверь подъезда скрипнула ржавыми петлями, выпустила в нежные июньские сумерки, и шибануло в нос запахом сирени, буйно разросшейся по всему двору. Из окна на четвертом этаже хлестала музыка – та самая, фортепианная. Наверное, ученик Аркадьина наяривает, что в консерватории преподает…

Остановилась, прислушалась, даже захотелось руки подставить под этот поток тревожного музыкального смятения. Нет, зря она сейчас мысленно эту Катю обругала… Жалко ее, конечно. И сына ее жалко, Тимошу. И музыка эта будто для них играет. А теперь и для нее, стало быть.

Прежде чем уйти со двора, оглянулась на дверь подъезда. Надо же… Час назад вошла в нее с легкой душой, а вышла – с сопричастностью… Только что теперь с этой сопричастностью делать, а вдруг ей денег завтра никто не даст?

Автобус ждать не стала, поймала такси. Открыла своим ключом дверь – аккурат под аккомпанемент музыкальной заставки к Кирюшиной любимой передаче. Уже сидит на своем посту перед телевизором, даже головы не повернул.

– Кирилл! Я ужин готовить не буду, устала сегодня! – сердито крикнула из прихожей, скидывая с ног кроссовки.

– Да не суетись, я бутербродов налопался… – миролюбиво откликнулся Кирилл, махнув из-за кресла рукой. – А ты чего опять так поздно, я тебе звонил…

– Прости, я не слышала.

– Что?

– Не слышала, говорю!

– А… Нет, ну надо же быть такой лохушкой, вы только посмотрите на нее…

– Это ты мне?! – застыла в дверях комнаты удивленно.

– Да нет! – досадно вытянул он руку в сторону телевизора. – Я вот про эту идиотку говорю! Ты посмотри, посмотри на нее, уже полчаса, как в истерике бьется!

– А чего она в ней бьется? Не получилось свою любовь построить?

– Если бы… Ее вот этот, который лысый, только что бросил. Она от него залетела, а он жениться не хочет.

– Почему не хочет?

– Ну ты даешь… – взглянул он на нее насмешливо, на секунду оторвавшись от экрана телевизора. – Если бы все пацаны по залету женились, в паспорте бы страниц на штампы не хватило!

– Так все равно жалко же девушку…

– А чего ее жалеть? Надо было головой думать. Ее горе, ее проблемы.

– Ну разве это горе, Кирилл… Это не горе…

– А тебе-то откуда знать, где горе, а где не горе? Что ты вообще про горе знаешь? Уж помолчала бы, с такой-то мамой…

– А при чем здесь моя мама?

– При том! Этой дуре из телевизора с ребенком даже податься некуда, у нее такой доброй да обеспеченной мамы нет… Так что ты, милая, сиди и не рассуждай, где горе, а где не горе… А, да что говорить, все равно не поймешь…

Набычившись и сунув в рот зубочистку, он принялся яростно вертеть ее в зубах, пока не сломалась. Она лишь усмехнулась за его спиной – надо же, пала бедная зубочистка жертвой внезапной вспышки Кирюшиного раздражения.

Или это не раздражение? А что тогда? Зависть? Протест? Или обыкновенное хамство? Можно, конечно, его и осадить, да как-то после всех событий недосуг…

– Сделай звук потише, Кирюш. Я душ приму и спать лягу. Устала…

Думала, упадет и сразу заснет от избытка пережитых за день эмоций, да не тут-то было. Они, эмоции, и не думали так просто переживаться, толкались в голове неприятием горестной ситуации. И сама по себе ситуация, сложившаяся в новой отцовской семье, будто вспухала еще больше, наплывала запоздалым страхом. Где ж тут уснешь. Надо же что-то делать, надо как-то завтра добыть эти деньги… Надо же придумывать что-то…

От бессонного нетерпения, невмочь больше лежать рядом с Кириллом и слушать его беззаботное сопение, вскакивала, бежала на кухню, пила колючую минералку из холодильника. Подходила к окну, вглядывалась в очертания тополиных веток, даже пыталась курить в форточку, хотя, собственно, и не увлекалась этой дурной привычкой. Да и Кирилл не приветствовал. Просто вдруг вспомнилось, что завалялась в шкафу пачка сигарет, оставленная кем-то из гостей. Вот пригодилась…

Никогда она к Катиному Тимоше особенных чувств не испытывала. Да и откуда бы им взяться, особенным чувствам? Кто он ей, Тимоша? Ребенок женщины, которая отца из семьи увела? Чужая женщина, чужой ребенок… Даже лица Тимошиного она толком не помнила. Ну, бледненькое такое, умненькое, глазастое… И он тоже никаких эмоций к ней не проявлял. Когда приходила к отцу, Тимоша будто в тень уходил, сидел себе в уголочке с детским каким занятием. Не прыгал перед глазами, не требовал к себе внимания. Думалось – просто воспитанный мальчик. А он никакой не воспитанный, больной просто…

Никогда наперед не знаешь, где тебя подстережет запоздалое чувство вины. Хоть и нет для него жестких обоснований, а все равно засело внутри, и никуда от него не денешься. Можно всю минералку из холодильника выпить, можно еще одну сигарету закурить и после двух затяжек с остервенением выбросить в форточку, толку не будет.

А может, это и не чувство вины ее гложет. И в самом деле, нет же никаких для него обоснований! Может, это давний детский страх голову поднял – не сделать доброго дела и тем самым грех на душу взять. А ей нельзя, чтоб грех… Так бабушка Анна говорила… А впрочем, какая разница? От этого ночного самокопания все равно нужная на Тимошину операцию сумма на голову не свалится. Надо идти спать. Утро вечера мудренее. Утром обязательно что-нибудь придумается.

…Поставленный на режим будильника телевизор провозгласил наступившее утро бодрой песенкой симпатичного певца, про которого когда-то говорили – босоногий мальчик:

Того, кого не стоило бы ждать,
О том, о ком не стоило бы плакать…

– Сань, да выключи ты его… – сонно пробормотал Кирилл, перекатываясь на ее место, – терпеть его не могу…

– А мне нравится! Хороший певец! – встрепенулось в ней от недосыпания чувство протеста. Но звук таки по пути в ванную немного убавила, заодно глянув одним глазком на босоного мальчика. Приятный мужчина. И поет хорошо. Чем он Кириллу не угодил, интересно?

Голова болела невыносимо, даже контрастный душ не помог. И лицо в зеркале – то еще было лицо. Злое, невыспавшееся, в глазах тревога. За таким лицом и следить бесполезно, никакими ужимками его добрее не сделаешь. А впрочем, какая разница… Лицо – это потом. Сначала надо навалившуюся проблему решить…

Выскочив из подъезда, она на ходу принялась изучать список имен, внесенных в память мобильного телефона. Увлекшись этим занятием, сильно споткнулась, и вместе со страхом упасть пришло в голову правильное, как ей показалось, решение: а чего уж его так изучать-то? Надо звонить всем подряд, взять да и начать с первого попавшегося! Так, первый у нас кто… Первая у нас Алина… То есть тетя Алина, мамина подруга. Вот с нее и начнем!

– Теть Аль, здравствуйте, это Саня Семенова, вы меня узнали?

– Да, Сань, конечно… Привет… – захрипел в трубку сонный осторожный голос. – Чего ты в такую рань?