Даниил Тумаркин - Миклухо-Маклай. Две жизни «белого папуаса»

• Название: Миклухо-Маклай. Две жизни «белого папуаса»
• Автор: Даниил Тумаркин
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-235-03395-5

В самой фамилии Николая Миклухо-Маклая слышится эхо дальних странствий, звучит голос судьбы, отправившей потомка украинских каза­ков и немецких врачей на далекую Новую Гвинею, жители которой до сих пор вспоминают о русском «человеке с Луны». Первым из ученых посетив труднодоступные районы Океании и Юго-Восточной Азии, Миклухо-Мак­лай самоотверженно, порой с опасностью для жизни, изучал их природу и население. Его исследования имеют не только научную ценность — в эпо­ху колониальных захватов он неустанно призывал видеть в «дикарях» людей, беречь их самобытную культуру. «Белому папуасу» посвящено немало книг, вышедших в России и за рубежом, но многие моменты его биографии до сих пор остаются непроясненными. Новое жизнеописание Миклухо-Маклая, созданное известным этнографом Даниилом Тумаркиным, — итог многолетних изысканий, подробно освещающих недолгую, но яркую жизнь выдающегося ученого-гуманиста.

---

Это письмо Остен-Сакену, отправленное в апреле — вместе с пачкой других писем — с капитаном шхуны «Скотленд», возвращавшейся с островов Палау в Гонконг, дошло до Петербурга к лету 1876 года. В ноябре, когда Петербурга достигло известие, что путешественник прибыл на Берег Маклая, в «Голосе» появилась редакционная статья «Значение деятельности Миклухо-Маклая». «Международное Телеграфное Агентство, — говорилось в статье, — обнародовало на днях телеграмму из Сингапура, извещавшую, что русский путешественник Мик-луха-Маклай снова высадился на северном берегу Новой Гвинеи. Наша печать не обратила внимания на это крайне важное известие. Считаем необходимым объяснить значение возвращения нашего смелого и неутомимого путешественника на остров, где он провел более года среди туземного населения, папуасов».

Далее статья почти дословно повторяла уже знакомую нам записку об ученом, подготовленную в декабре 1875 года департаментом внешних сношений МИДа. Статья заканчивалась абзацем, который осторожный Горчаков вычеркнул из текста, предназначенного для доклада царю: «Если посреди всех разнообразных, своекорыстных интересов, которые сталкиваются теперь на Новой Гвинее, нашему соотечественнику, Миклухо-Маклаю, удастся сплотить в одно целое разбросанное население северо-восточного берега и образовать самостоятельную колонию — это будет, во всяком случае, большая заслуга перед человечеством. Для нас не может не быть утешительною мысль, что представителем бескорыстных, истинно человеческих стремлений в этих далеких странах является русский человек»[630].

Как расценить эту акцию русской дипломатии? Похоже, МИД решил косвенно, в очень осторожной форме поддержать Миклухо-Маклая, чтобы, не давая ему никаких гарантий, оставить за собой возможность в будущем использовать его деятельность на Новой Гвинее в российских интересах, например как пешку в какой-нибудь сложной дипломатической игре.

Долгий путь до Берега Маклая

Путешественнику пришлось добираться до Берега Маклая кружным путем — через Западную Микронезию и Северо-Западную Меланезию. Для меновой торговли и заготовки трепанга шхуна «Си берд» посетила за четыре месяца острова Ули-ти, Палау, Яп, Адмиралтейства, Хермит и Ниниго. Здоровье Миклухо-Маклая, как обычно, оставляло желать лучшего. В письме Вирхову, написанном во время этого плавания, он сообщал, что его особенно беспокоит малярия, постоянно поддерживаемая «новыми заражениями», и ее осложнения — «гиперемия печени» и «тумор селезенки». О поражении тройничного нерва на сей раз речи не было, но в дневниковой записи от 2 июня 1876 года говорится о «лихорадке в форме сильнейшей невралгии». Несмотря на недомогание, путешественник использовал малейшую возможность для проведения исследований. Он внимательно наблюдал островитян, посещавших «Си берд», а там, где шхуна задерживалась на неделю-другую, съезжал на берег, селился в ближайшей деревне и, не щадя своего здоровья и пренебрегая опасностями, погружался в изучение местного населения.

Антрополого-этнографическое изучение обитателей Западной Микронезии и Северо-Западной Меланезии еще только начиналось, и Миклухо-Маклай явился одним из пионеров этих изысканий. Не зная местных языков, Миклухо-Маклай использовал в качестве переводчиков нескольких европейских «тредоров» (торговцев), поселившихся на островах, а также тех островитян, которые, поработав матросами на европейских судах, немного говорили по-английски. Наиболее подробные сведения Миклухо-Маклай сообщает об островитянах Палау и Япа, где он пробыл примерно по две недели[631]. Можно только поражаться разнообразию и обилию информации, которую он успел собрать на этих островных группах. Пища, одежда (или ее отсутствие), украшения, татуировка, традиционное оружие и орудия труда, парусные лодки, постройки, погребальные сооружения, вожди разных рангов, свободные общинники и зависимые, которых ученый назвал рабами, жрецы, колдуны и шаманы, представления о загробной жизни, жены и наложницы, войны, охота за головами, культ предков — вот неполный перечень тем, которые получили отражение в этнографических записях и рисунках Миклухо-Маклая.

Следуя за автором по мощенным коралловыми плитами «улицам» яванских деревень, мы как бы окунаемся в прошлое. Возле домов с двускатными крышами — большие каменные диски с высверленными отверстиями посередине. Это фе — каменные деньги, которые вскоре стали известны во всем мире благодаря описаниям, рисункам и музейным экспонатам, привезенным Миклухо-Маклаем и немецкими путешественниками.

Николай Николаевич выяснил, что вожди атоллов, расположенных к востоку от Япа, находятся в даннической зависимости от япских правителей, живущих в деревне Гочена (Гатчепар). Ежегодно в сезон юго-восточных ветров в Гатчепар прибывала целая флотилия парусных каноэ с этих атоллов. Они привозили дань: юбки, набедренные повязки и пояса, искусно сотканные из банановых и кокосовых волокон, изделия из раковин. Когда ветер менял свое направление, флотилия отправлялась в обратный путь, увозя менее ценные ответные дары. В дальнейшем этнографы исследовали феномен, описанный Миклухо-Маклаем, назвав, без достаточных на то оснований, эту часть микронезийского островного мира «япской империей».

Мужские дома, в которых проводили ночь женатые мужчины и юноши, где хранились оружие и разные сакральные предметы, путешественник впервые наблюдал на Берегу Мак-лая. Мужские («клубные») дома, принадлежавшие большесе-мейным общинам, которые Николай Николаевич осмотрел на Палау и Япе, были гораздо больше астролябских и имели более сложные функции, что, по-видимому, отражало более высокий уровень общественного развития микронезийцев по сравнению с папуасами. Вместе с мужчинами в этих домах жили юные наложницы, которых члены «клубов» сообща покупали или захватывали в других деревнях. Положение этих прелестниц, развлекавших и ублажавших своих хозяев, не считалось унизительным, они были избавлены от всех тяжелых работ. Через несколько лет, освоив все секреты и премудрости своего «ремесла», эти девушки обычно выходили замуж и переселялись в семейные хижины своих мужей.

На Япе путешественник ночевал за легкой перегородкой в одном из мужских домов, обитатели которого каждый вечер пели и плясали далеко за полночь. Как видно из его черновой записи, просыпаясь на рассвете, он видел парочки, которые занимались любовью, накрывшись большой циновкой[632]. По словам Миклухо-Маклая, члены «клубов» не разрешали иностранцам пользоваться своими наложницами, но по приказу вождя или за бутылку рома рядовой общинник уступал на ночь свою жену. В статьях, написанных для «Известий» РГО, разумеется, ничего не говорится о том, прибегал ли к такой услуге сам путешественник.

Методы сбора информации, применявшиеся Миклухо-Маклаем во время плавания на «Си берд», позволив за короткое время получить большой массив сведений о жителях посещенных островов, имели и негативные последствия: в этих текстах встречаются неточности и явные недоразумения. Так, путешественник не заметил различий между мужскими домами, которых в деревне обычно было несколько (по числу болыиесе-мейных общин), и домом собраний — массивной постройкой в центре деревни, где собирались на совет вожди и главы общин. Николай Николаевич перепутал титул и имя верховного вождя деревни Малегиок и всего округа Артингал (Нгателигал) на острове Бабелтуап в архипелаге Палау. Он повсюду пишет о то-моле Раклае, тогда как в действительности вожди этого округа носили титул раклай, а Томоль (правильнее Темол) — имя ра-клая, правившего в Малегиоке при Миклухо-Маклае[633].

Между тем Николай Николаевич подружился с этим вождем и даже приобрел у него (скорее получил разрешение использовать в будущем) два маленьких участка плодородной земли. Кроме того, именно в Малегиоке путешественник нанял двух слуг — молодого островитянина по имени Мёбли, которому предстояло быть гребцом, охотником и рыболовом, и двенадцатилетнюю девочку Миру (племянницу раклая), на которую возлагались стирка и уборка по дому. Впрочем, на приглянувшуюся ему Миру, рано созревшую, как это часто случается в тропических широтах, у путешественника были и другие виды. Еще на Яве Николай Николаевич собирался взять с собой временную жену-малайку, чтобы избежать проблем, с которыми он сталкивался во время первого пребывания на Берегу Мак-лая. Эта затея не осуществилась, и теперь он решил сделать своей наперсницей юную островитянку. По прибытии на «Си берд» на Берег Маклая путешественник осторожно признался Мещерскому: «Не посылаю портрета моей временной жены, который обещал в последнем письме, потому что таковой не взял, а микронезийская девочка Мира, которая со мной, если и будет таковой, то не ранее года»[634]. А в 1878 году, посылая портрет Миры своей сестре Ольге, он сделал на обороте приписку: «Подробности о Мире узнаешь со временем из моих дневников»[635].