Даниил Тумаркин - Миклухо-Маклай. Две жизни «белого папуаса»

• Название: Миклухо-Маклай. Две жизни «белого папуаса»
• Автор: Даниил Тумаркин
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-235-03395-5

В самой фамилии Николая Миклухо-Маклая слышится эхо дальних странствий, звучит голос судьбы, отправившей потомка украинских каза­ков и немецких врачей на далекую Новую Гвинею, жители которой до сих пор вспоминают о русском «человеке с Луны». Первым из ученых посетив труднодоступные районы Океании и Юго-Восточной Азии, Миклухо-Мак­лай самоотверженно, порой с опасностью для жизни, изучал их природу и население. Его исследования имеют не только научную ценность — в эпо­ху колониальных захватов он неустанно призывал видеть в «дикарях» людей, беречь их самобытную культуру. «Белому папуасу» посвящено немало книг, вышедших в России и за рубежом, но многие моменты его биографии до сих пор остаются непроясненными. Новое жизнеописание Миклухо-Маклая, созданное известным этнографом Даниилом Тумаркиным, — итог многолетних изысканий, подробно освещающих недолгую, но яркую жизнь выдающегося ученого-гуманиста.

---

Консулы и торговцы, особенно их жены и дочери, радовались визиту русского военного корабля с его галантными, хорошо владеющими западноевропейскими языками офицерами и гардемаринами. «Подобную суматоху может наделать только эскадрон кавалеристов, внезапно появившийся где-нибудь в глуши и расположившийся на кратковременный отдых, — писал лейтенант Перелешин. — <…> Дни носясь кавалькадами, а ночи танцуя под звуки фортепьяно, мы незаметно проводили время»[391].

Поселившись на берегу, Миклухо-Маклай — в отличие от господ офицеров — использовал пребывание в Апиа для ознакомления с языком, культурой и бытом самоанцев. В его записной книжке мы находим краткие заметки о прогрессирующем уменьшении численности коренного населения, жилищах, гробницах, религиозных верованиях, татуировке, лубяной материи (тапа) и т. д. Особое внимание ученого привлекли на сей раз сексуальные обычаи самоанцев. Живя в Апиа, Николай Николаевич посещал другие селения. Так, он присутствовал на празднике, устроенном в честь русских моряков верховным вождем Малиетоа. Праздник состоялся в деревне Матауту, расположенной на юго-западном берегу острова. Здесь он увидел и затем описал ночные пляски, которые, отличаясь в деталях от таитянских, были не менее разнузданными и завершались совокуплением танцующих. Записи дополняют рисунки: портреты самоанцев, зарисовки жилищ, орнаментов на тапе[392].

«В 9 дней Миклуха, — пишет Назимов, — приобретя еще огромное количество разных запасов для мены с дикарями, перебрался на корвет, будучи еще совершенно болен и пораженный язвами злокачественного свойства»[393]. Активный образ жизни и многочисленные наблюдения, сделанные Миклухо-Маклаем, не говоря уже о бодром тоне писем, отправленных ученым в Петербург из Апиа, не очень согласуются с этим утверждением командира «Витязя». Но нет дыма без огня. По мере приближения к заветной цели, измотанный нелегким многомесячным плаванием, Николай Николаевич приходил во все более взвинченное, болезненно-возбужденное состояние, близкое к нервному срыву. «Язвы» — если они у него тогда действительно появились — могли быть вызваны психогенными факторами. В современной медицине к таким кожным болезням относят нейродермит и псориаз.

С Уполу «Витязь» отправился к острову Ротума, находящемуся на рубеже Полинезии и Меланезии. 28 августа Назимов привел корвет к этому гористому вулканическому острову, окруженному коралловыми рифами, чтобы запастись свежей провизией — мясом, овощами и фруктами, «положительно не предчувствуя, — вспоминает Перелешин, — что суточный его визит принесет самые благотворные результаты»[394]. Дело в том, что ожесточенное соперничество английских протестантских и французских католических миссионеров, обосновавшихся на Ротуме, привело к кровопролитию и угрожало еще более серьезными потрясениями. Протестантский пастор до того возбудил своих приверженцев, что они совершили нападение на островитян-католиков, находившихся в меньшинстве: «…нескольких человек убили, сожгли часть домов и в том числе церковь». Католические миссионеры «трепетали от страха в ожидании нового нападения, которое, по словам их, должно было разыграться трагической катастрофой»[395]. Назимов вмешался в конфликт. Он демонстративно пригласил католических патеров на корвет, а затем вместе с ними посетил несколько деревень. Такие его действия, а также сделанное им предупреждение о скором приходе французского военного корабля остудили горячие головы. Однако столкновения на религиозной почве, пусть не в столь острых формах, происходили на Ротуме и в дальнейшем. В 1881 году над островом был установлен английский протекторат.

Миклухо-Маклай побывал на берегу и познакомился с жизнью ротуманцев. И хотя на шести страничках его записной книжки, которые содержат заметки и карандашные наброски, сделанные на Ротуме, не упоминается о «войне миссий», ученый, несомненно, узнал о происходивших здесь событиях. «Миссионеры вывели старые танцы и песни, — записал Николай Николаевич. — Но вероятно, что еще в деревнях, в стороне от надзора миссионеров старые обычаи сохраняются. <…> Голоса островитян Ротумы очень звучны и приятны; к сожалению, слыхал я только испорченные мотивы католических церковных песен». Впечатления, полученные на Ротуме, повлияли в дальнейшем на отношение путешественника к деятельности миссионеров на островах Океании.

Плавание «Витязя» происходило при спокойной погоде, причем умеренные ветры перемежались со штилями. Назимов в своей «Записке» дважды утверждал, что Миклухо-Маклай при переходе через Тихий океан «наблюдений никаких не производил»[396]. Это утверждение опровергается небольшим сообщением «Об измерении температур глубин океана», которое Николай Николаевич завершил накануне высадки на Новой Гвинее. Оказывается, еще перед заходом в Апиа ученый, воспользовавшись штилем, повторил с помощью офицеров и матросов «Витязя» эксперимент, проведенный им в тропической зоне Атлантического океана. Термометры, опущенные на глубину 1000 морских саженей (1829 метров), показали температуру 3,4° С — весьма близкую к той, которая была получена на той же глубине во время первого эксперимента. Как сообщил Миклухо-Маклай, «температуры поверхности» он «наблюдал во время всего плавания», в том числе при подходе к островам Мангарева, Таити, Уполу и Ротума[397].

Миклухо-Маклай приближался к своей земле обетованной. Но где высадиться на Новой Гвинее? Как мы знаем, ценой больших усилий, с помощью великой княгини Елены Павловны, ученый, казалось, добился перед отплытием из Кронштадта такого решения: «Витязь» подойдет к южному берегу Новой Гвинеи, где он с несколькими офицерами и матросами, используя паровой катер, имевшийся на корвете, проникнет по реке Эйрд (Кикори) во внутренние районы огромного острова; после этой рекогносцировки «Витязь» обогнет юго-восточную оконечность Новой Гвинеи и, пройдя вдоль ее северного берега, высадит путешественника в районе залива Гумбольдта. Однако этот план оказался, как тогда говорили, неудобоисполнимым: ввиду сложной международной обстановки «Витязь» пошел иным путем, не через Индийский, а через Тихий океан, причем был отменен намечавшийся ранее заход в один из австралийских портов, откуда прямиком можно было достичь южного берега Новой Гвинеи. В письме Остен-Сакену, отправленному из Апиа, Николай Николаевин сообщил маршрут заключительной части своего плавания на «Витязе»: «Пройдя между Соломоновым архипелагом и Новою Ирландией), направимся вдоль южного берега Новой Британии, к северо-восточному берегу Новой Гвинеи, где я где-нибудь между заливами Астроляб и Гумбольдт надеюсь быть высаженным»[398].

Заливы Астролябия и Гумбольдта открыл в 1827 году французский мореплаватель Ж. Дюмон-Дюрвиль. Однако он не углублялся в эти заливы и держался вдали от берега. Назимов писал в 1871 году, что залив Астролябия «вовсе не описан, а определены только его входные мысы»[399]. Обитатели северо-западного побережья Новой Гвинеи (к западу от залива Гумбольдта) платили дань султану Тидоре — феодального государства в Нидерландской Индии (ныне Индонезии). Малайские торговцы на небольших парусных судах посещали это побережье, приобретая шкурки райских птиц, трепанги и раковины-жемчужницы в обмен на ткани, ножи и другие металлические орудия. В 1855 году в селении Доре, расположенном на берегу залива Гелвинк, обосновались немецко-голландские протестантские миссионеры. Сношения с малайцами и европейцами отразились на культуре прибрежных жителей, хотя не подорвали еще их традиционный жизненный уклад.

Дальше залива Гумбольдта малайские торговцы не забирались, но отдельные предметы европейского, малайского, даже китайского происхождения проникали и далее на восток по цепочке межплеменных торговых связей. Однако, как установили современные исследователи, эти заимствования почти не достигали северо-восточного побережья Новой Гвинеи, а в районе залива Астролябия, отстоящего почти на 500 миль от залива Гумбольдта, их вообще не было. Миклухо-Маклай, разумеется, не располагал информацией по этому вопросу, но ему, вероятно, было известно, что ни один европеец не высаживался на берегу залива Астролябия. Кратчайший путь, избранный штурманами «Витязя», вел именно к этой части побережья Новой Гвинеи.

Китобойные и торговые суда все чаще проплывали вдоль северо-восточного побережья огромного острова, избегая заходить в его заливы и бухты. Но, как сообщил в своем журнале А. Петерман, в 1871 году Эндрю Эдгар, капитан парусной шхуны «Эмма Паттерсон», первым из европейских моряков побывал в заливе Астролябия за несколько месяцев до высадки там русского путешественника. Эдгар не приближался к берегу и вскоре ушел в открытое море. Но он мог поступить иначе: подойти к одной из прибрежных деревень и попытаться установить контакты с ее обитателями. Этот эпизод свидетельствует, что длившаяся много тысяч лет изоляция папуасов залива Астролябия от внешнего мира неумолимо приближалась к концу.