Даниил Тумаркин - Миклухо-Маклай. Две жизни «белого папуаса»

• Название: Миклухо-Маклай. Две жизни «белого папуаса»
• Автор: Даниил Тумаркин
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-235-03395-5

В самой фамилии Николая Миклухо-Маклая слышится эхо дальних странствий, звучит голос судьбы, отправившей потомка украинских каза­ков и немецких врачей на далекую Новую Гвинею, жители которой до сих пор вспоминают о русском «человеке с Луны». Первым из ученых посетив труднодоступные районы Океании и Юго-Восточной Азии, Миклухо-Мак­лай самоотверженно, порой с опасностью для жизни, изучал их природу и население. Его исследования имеют не только научную ценность — в эпо­ху колониальных захватов он неустанно призывал видеть в «дикарях» людей, беречь их самобытную культуру. «Белому папуасу» посвящено немало книг, вышедших в России и за рубежом, но многие моменты его биографии до сих пор остаются непроясненными. Новое жизнеописание Миклухо-Маклая, созданное известным этнографом Даниилом Тумаркиным, — итог многолетних изысканий, подробно освещающих недолгую, но яркую жизнь выдающегося ученого-гуманиста.

---

Игнатий Домейко внес значительный вклад и в этнографическое изучение Чили. Еще в 1845 году он выпустил в Сантьяго на испанском языке книгу «Араукания и ее жители», впоследствии переведенную на другие языки. В этой книге он выступил в защиту арауканов, против захватнической политики латифундистов, обогащавшихся за счет сгона индейцев с их земель. Образцы народного искусства и предметы быта, привезенные из экспедиции в Арауканию, послужили основой для созданного ученым этнографического музея в Кокимбо. Домейко пользовался огромным почетом и уважением на своей новой родине. Он был объявлен национальным героем Чили, его именем названы один из отрогов Кордильер, город на юге страны, несколько минералов, а после смерти ученого в 1889 году ему воздвигли памятник в Сантьяго[361].

Домейко с большим радушием принял редкого гостя из далекой России и с интересом узнал о том, что корни Миклухо-Маклая уходят в русско-украинско-белорусское порубежье. «Этот весьма умный и полезный деятель в Чили, — сообщает в своей «Записке» Назимов, — обратил внимание на Миклуху и всеми средствами старался познакомить его с всевозможными музеями. <…> Домейко опубликовал в газетах о пребывании в Вальпарайзо русского корвета, на котором натуралист Миклуха-Маклай отправляется к берегам Новой Гвинеи. <…> В бытность мою в Сант-Яго Миклуха-Маклай познакомил меня с почтенным ректором Домейко, так что и я мог воспользоваться его гостеприимством и поучительной и приятной беседой»[362].

Усердно собирая самые разнообразные сведения о Чили, Николай Николаевич стремился вместе с тем пополнить свои познания об острове Рапануи, названном в 1722 году голландским мореплавателем Роггевеном островом Пасхи. Он отправился в музей Сантьяго, куда к тому времени уже поступила значительная часть предметов рапануйской культуры, привезенных чилийской экспедицией И.Л. Ганы с этого острова. Миклухо-Маклай описал и частично зарисовал загадочные каменные фигуры и барельефы, а также небольшие деревянные фигурки, которые он увидел в музее и у нескольких частных лиц в Вальпараисо.

Особое внимание ученого, естественно, привлекли две дощечки, покрытые рядами искусно вырезанных значков, оттиски с которых он видел в Берлине и Лондоне. Как узнал Миклухо-Маклай, участники чилийской экспедиции в 1870 году получили эти таблички на острове Пасхи у французского миссионера Ипполита Русселя. Тщательно изучив таблички, Николай Николаевич пришел к заключению, что «ряды значков действительно изображают письмена и что доски эти не назначались для выделки тап»[363]. Он еще более укрепился в этом мнении после продолжительной беседы с Рудольфе Амандо Филипи, автором публикации о загадочных табличках, появившейся в немецком географическом журнале. В записной книжке Миклухо-Маклая сохранился заранее составленный список вопросов, которые он задавал Филипи и ответы чилийского исследователя. Не ограничившись изучением предметов, привезенных с острова Пасхи, и беседами со специалистами, Николай Николаевич сумел во время пребывания в Среднем Чили приобрести несколько великолепных образцов рапануйского искусства, которые хранятся теперь в петербургском Музее антропологии и этнографии (МАЭ).

Увлекательные рассказы Домейко о его геологических изысканиях в горах и пустынях Чили, а также осмотр его богатейшей минералогической коллекции произвели огромное впечатление на Миклухо-Маклая. В письме матери, написанном вскоре после отплытия из Вальпараисо, Николай Николаевич настойчиво советовал своему младшему брату Мише (тогда гимназисту) всерьез заняться геологией и минералогией[364]. Михаил внял его совету и впоследствии, окончив Горный институт, выбрал для себя профессию геолога.

В Вальпараисо Миклухо-Маклай пережил новое увлечение. «Между делом, — писал он Мещерскому, — я заинтересовался очень одной девочкой лет 141/2 — и отчасти иногда скверно справляюсь с этим интересом. Она просила, между прочим, вчера достать ей русских марок; пришлите ей, пожалуйста, штук 12 разных, но уже употребленных. <…> Вы, может, улыбнетесь при чтении этой просьбы — но мне так редко встречаются люди, которые мне нравятся, что для них я готов на многое»[365]. Увлечение было, по-видимому, достаточно серьезным. Монограммами имени девушки буквально испещрена черновая рукопись незавершенного сообщения о пребывании в Южной Америке, над которым Николай Николаевич начал работать после отплытия из Вальпараисо. Встречается там и полная запись ее имени: «Emma Maria Margarita»[366].

Между тем Назимов продолжал терпеливо ждать инструкций из Петербурга, так как в зависимости от их содержания «Витязь» должен был отправиться из Вальпараисо либо к Китаю и дальневосточным берегам России, либо в Австралию, а оттуда на Новую Гвинею. Наконец, его долготерпение было вознаграждено: очередной почтово-пассажирский пароход доставил командиру «Витязя» запечатанный сургучом пакет из Морского министерства. Пометки на архивных документах позволяют восстановить историю появления и пересылки этих инструкций.

Рапорт Назимова, отправленный из Порто-Гранде 11 января 1871 года, был получен в Петербурге 25 февраля. Учитывая необходимость срочно ответить на запрос командира «Витязя», вице-директор канцелярии Морского министерства капитан 1-го ранга А.А. Пещуров в тот же день — оперативность, невиданная для этого ведомства, — подписал следующую инструкцию Назимову: «Государь Великий Князь Генерал-Адмирал разрешить изволил зайти Вам во всяком случае ранее прихода в Китай на Новую Гвинею для высадки натуралиста Миклухи-Маклая, причем Его Высочеству угодно, чтобы Вы следовали на Новую Гвинею кругом мыса Доброй Надежды»[367]. Однако вскоре чиновники министерства сообразили, что это предписание едва ли застанет Назимова в бразильской столице. Поэтому Пещуров 27 февраля подписал дополнительную инструкцию, которая была отправлена командиру «Витязя» вместе с предыдущей: «Если бы это предписание не застало Вас там (в Рио-де-Жанейро. — Д. Т.) и Вы, обогнув мыс Горн, пришли бы в Вальпарайзо, то Его Высочество все-таки разрешает Вам на пути в Китай зайти на Новую Гвинею для высадки г. Миклухи, но Его Высочество не видит необходимости для этого заходить в Австралию»[368].

Решение великого князя не вполне устроило Миклухо-Маклая. «Обстоятельство, что корвет не заходит в Австралию, — писал он Остен-Сакену, узнав о содержании инструкций, — очень затруднило меня и наделало кучу хлопот!»[369] Дело в том, что — надеясь на посещение австралийских портов — ученый перевел в Европе часть денег, полученных от РГО, в аккредитивы на Сидней и Мельбурн. Там он намеревался закупить необходимые припасы и продукты для мены с папуасами, а также нанять двух слуг, способных хоть немного облегчить его пребывание на Новой Гвинее. В Вальпараисо таких слуг найти не удалось. Оставалась слабая надежда, что он сможет осуществить задуманное на островах, которые «Витязь» посетит на пути к Новой Гвинее. «Трудности растут с каждым днем, — писал он Дорну перед отплытием из Вальпараисо. — Но я столь же решительно настроен отправиться на Новую Гвинею, как в Йене»[370].

2 июня 1871 года, максимально пополнив запасы угля, свежей провизии и питьевой воды, Назимов вывел «Витязь» в открытый океан.

Острова Океании — вехи на пути к Новой Гвинее

Как пишет Кролевецкий, корвет начал переход через Тихий океан «при довольно хорошей погоде»[371]. Но Миклухо-Маклай, испытывая недомогание, редко появлялся на палубе. «Последнюю неделю (перед уходом из Вальпараисо. — Д. Т.) я заметил болезненное состояние Миклухи, — сообщает в своей «Записке» Назимов, — но он не высказывал никогда о своих болях, но, выходя в море <…> болезнь сама высказалась, и он должен был оставаться в постели; трудновылечиваемые болезни на берегу еще труднее вылечиваются в море, почему на всем пути до Новой Гвинеи он был лишен возможности делать какие-либо наблюдения»[372].

Это сообщение Назимова нуждается в комментариях. Как мы уже знаем, Павел Николаевич написал «Записку о пребывании натуралиста Миклухи-Маклая на корвете "Витязь" и доставлении его на остров Новая Гвинея…» по требованию начальства, когда распространился слух о гибели отважного путешественника. Назимов стремился прежде всего снять с себя ответственность за столь печальный исход, а потому, похоже, преувеличил серьезность болезни Миклухо-Маклая, подчеркнув при этом, что всячески отговаривал ученого от высадки на Новой Гвинее. Учитывая тенденциозность, проявившуюся при описании последнего этапа плавания, приходится принимать свидетельства Назимова с большой осторожностью.

Впрочем, Назимов не выдумал «болезненное состояние» Миклухо-Маклая. Сам ученый мимоходом упоминал о своем «недомогании», рассказывая о посещении «Витязем» островов Питкэрн и Мангарева. Но месяцем позже, с острова Уполу, где, по версии Назимова, самочувствие ученого еще более ухудшилось, Николай Николаевич в письме матери утверждал, что «здоров более чем когда-либо»[373]. Объяснялось ли его недомогание возобновлением приступов малярии или он заразился какой-то болезнью в Чили? Мы не можем ответить на этот вопрос.