Даниил Тумаркин - Миклухо-Маклай. Две жизни «белого папуаса»

• Название: Миклухо-Маклай. Две жизни «белого папуаса»
• Автор: Даниил Тумаркин
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-235-03395-5

В самой фамилии Николая Миклухо-Маклая слышится эхо дальних странствий, звучит голос судьбы, отправившей потомка украинских каза­ков и немецких врачей на далекую Новую Гвинею, жители которой до сих пор вспоминают о русском «человеке с Луны». Первым из ученых посетив труднодоступные районы Океании и Юго-Восточной Азии, Миклухо-Мак­лай самоотверженно, порой с опасностью для жизни, изучал их природу и население. Его исследования имеют не только научную ценность — в эпо­ху колониальных захватов он неустанно призывал видеть в «дикарях» людей, беречь их самобытную культуру. «Белому папуасу» посвящено немало книг, вышедших в России и за рубежом, но многие моменты его биографии до сих пор остаются непроясненными. Новое жизнеописание Миклухо-Маклая, созданное известным этнографом Даниилом Тумаркиным, — итог многолетних изысканий, подробно освещающих недолгую, но яркую жизнь выдающегося ученого-гуманиста.

---

Тройницкий, как представитель МВД, обратил внимание комитета на социальный состав россиян, заявивших о своем желании последовать за Миклухо-Маклаем. Среди них много лиц без определенных занятий, неудачников и авантюристов, которые, не имея ни кола ни двора, надеются разбогатеть в «тропическом раю».

Настороженность членов комитета вызвали принципы управления колонией, изложенные Миклухо-Маклаем в письме Гирсу «Не подлежит сомнению, — заявил Кобеко, — что проектируемую колонию невозможно будет оставить не только без правительственного надзора, но и без назначения начальником ее правительственного лица».

Все эти выступления, по существу, предопределили решение комитета еще до того, как в кабинет был приглашен Миклухо-Маклай. Взяв себя в руки, Николай Николаевич постарался обстоятельно ответить на многочисленные вопросы, которые вытекали из этих выступлений.

Путешественник заявил пытливо разглядывавшим его сановникам, что среди 1500 лиц, изъявивших желание основать переселенческую колонию, люди разных состояний и возрастов — много дворян, отставных офицеров, врачи, инженеры, православные священники, «большинство — великороссы». Пусть не все они обладают необходимыми средствами, но если найдется 10 — 15 «энергичных людей», располагающих необходимым капиталом, это позволит положить основание колонии. «Переселенцы, оставаясь русскими подданными, должны подчиняться закону о всеобщей воинской повинности и, в случае нужды, все население колонии поголовно восстанет для отражения неприятеля». Вместе с тем он подчеркнул, что «полагает возможным основание и преуспевание колонии только при условии вполне независимого самоуправления».

Миклухо-Маклай далее сказал, что готов отправиться на корабле «один, с тем чтобы занять остров и в случае надобности войти в сношения с туземным населением относительно отчуждения в пользу колонии земли. Только по принятии этих предварительных мер сделается возможным приступить к переселению колонистов».

Членов комитета очень интересовало, где будет располагаться проектируемая колония. Но тут Николай Николаевич был предельно осторожен. Расшифровав ранее в беседе с генерал-адмиралом и Гирсом, что скрывается за буквой «М», он на сей раз, как видно из протокола заседания, «не нашел возможным сообщить гг. членам Комитета название островов, которые он предполагает занять, а ограничился указанием, что они расположены между Г и 10° северной широты, более в восточной части Тихого океана, чем в западной, и в значительном удалении от английских и германских владений. <…> Часть имеет туземное население, другая часть не населена».

Осторожность, проявленная путешественником, оказалась не напрасной. Уже на следующий день Жомини, посетив немецкое посольство, рассказал Швейницу о ходе заседания и принятом решении, и «строго доверительная» депеша об этом была немедленно отправлена со специальным курьером в Берлин[937]. Если бы члены комитета, зная о мечте Александра III поднять русский флаг на одном из островов Океании, рекомендовали паче чаяния принять предложение Миклухо-Маклая, эта информация помогла бы германским властям помешать созданию такой колонии, хотя Жомини не смог раскрыть Швейницу загадку «группы островов М».

Выслушав ответы путешественника, его попросили удалиться. Его ответы не переубедили собравшихся сановников. Все члены комитета, кроме Гирса, который, судя по протоколу, лишь вел заседание и внешне сохранял полный нейтралитет, вновь отрицательно отозвались о проекте Миклухо-Маклая. Выражались, в частности, сомнения в отношении предложенной им формы управления колонией и благонадежности переселенцев. Выводы комитета были недвусмысленными: «Усматривая, с одной стороны, что острова, находящиеся в месте, указанном Миклухо-Маклаем, не могут представлять выгод для России ни в торговом, ни в военно-морском отношении; с другой же, что сообщенные сведения о характере и занятиях населения, управлении и т. п. в предполагаемой колонии мало внушают доверия к возможности ее успеха как частного предприятия, Комитет пришел к заключению: что занятие одного или нескольких островов в Тихом океане, с целью основать там колонию, не представляется желательным»[938].

Бюрократическая машина действовала неторопливо. Почти месяц ушел на подготовку протокола заседания и его согласование с членами комитета. Наконец 6 ноября Гире представил его царю. Однако Александр III отказался утвердить заключение комитета и приказал запросить отзывы по этому вопросу у четырех министров — внутренних дел, финансов, военного и морского. Все министры поддержали заключение Особого комитета. 9 декабря Гире представил царю докладную записку, излагающую выводы министров, и Александр III скрепя сердце наложил на ней резолюцию: «Считать это дело окончательно конченным. Миклухо-Маклаю отказать»[939].

Теперь Гире мог, не опасаясь вызвать недовольство «обожаемого монарха», решительно объясниться с Миклухо-Маклаем. 18 декабря он направил ученому письмо, в котором сообщил об отрицательном заключении комитета, одобренном министрами и утвержденном царем, который повелел «в ходатайстве Вашем отказать». В связи с этим, как подчеркнул Гире, отпал и вопрос о посылке военного судна к островной группе, намеченной Миклухо-Маклаем[940].

Ученый тяжело переживал крах своих замыслов. «В деле относительно Берега Маклая я потерпел почти полное фиаско, — писал он брату. — Подобным же фиаско заключился поднятый мною вопрос об основании русской колонии на островах Тихого океана. Хотя Государь был, кажется, не прочь, но гг. министры решили иначе и в конце концов одолели»[941]. Миклухо-Маклаю пришлось сообщить через газеты, что «основание русской колонии в Тихом океане пока состояться не может по обстоятельствам, от меня совершенно не зависящим»[942]. Но не в его обычае было смиряться с неудачами. Как вспоминает В.И. Модестов, и после отрицательного решения «верховной власти» ученый «не переставал думать о том, чтобы отнять у Германии захваченный ею Берег Маклая, как и о том, чтобы вывести русскую колонию на один из островов Великого океана»[943]. Однако к этому времени на ход событий стал все больше влиять новый грозный фактор — неуклонно прогрессирующая болезнь Миклухо-Маклая. Она сделала несбыточными его и без того зыбкие замыслы.

Говорят, что история не терпит сослагательного наклонения. Но представим, к чему мог привести колонизационный проект путешественника, если бы он был одобрен российскими властями.

В 1971 году, участвуя в экспедиции на научно-исследовательском судне «Дмитрий Менделеев», автор книги посетил атоллы, входящие в архипелаг Гилберта, в том числе Макин, который, вероятно, имел в виду Миклухо-Маклай. Островки, находящиеся на коралловом рифе, окаймляют здесь лагуну, которая имеет три прохода в открытое море и образует хорошую гавань даже для крупных судов. Перебираясь с островка на островок вброд или на каноэ с балансиром, члены экспедиции заметили, что не все эти клочки суши населены, но каждый из них принадлежал какому-нибудь клану; на незаселенных островках островитяне выращивали кокосовую пальму, панданус и хлебное дерево. Свободной, то есть неосвоенной территории не было, ощущалась острая нехватка плодородной земли.

Как могла разместиться на Макине или другом атолле русская переселенческая колония? Хорошо, если бы Миклухо-Маклай первоначально отправился туда на русском военном судне один и на месте осознал неосуществимость своего замысла. Результатом были бы новые насмешки врагов, тягостное недоумение друзей, потеря авторитета в правительственных кругах и разочарование тысяч потенциальных переселенцев в своем кумире. Но скорее Миклухо-Маклай взял бы с собой, как объявил еще в июне, десяток помощников — «энергичных людей», и тогда помимо его воли после ухода русского корабля дело могло бы дойти до столкновения с островитянами, которые уже обладали огнестрельным оружием, вымененным у европейских торговцев, то есть привести к кровавой трагедии. Назовем еще несколько возможных последствий этой авантюры: тропическая лихорадка и цинга у русских переселенцев, огромный нервный стресс как «последний звонок» для самого Миклухо-Маклая.

Как мог опытный путешественник добиваться создания русской переселенческой колонии в «группе островов М»? Сам он не посещал архипелаг Гилберта и соседние гроздья атоллов, но должен был представлять их специфику хотя бы из статей в немецких географических журналах. Так что дело не в его неосведомленности, а в роковом сплетении внешних факторов и особенностей его психического склада. Человек импульсивный, мечтатель, неспособный трезво просчитывать отдаленные последствия своих шагов, к тому же склонный полагаться на русское «авось», Николай Николаевич сам загнал себя в угол осенью 1886 года, когда выяснилась невозможность устройства переселенческой колонии на Берегу Маклая. Быстро ухудшающееся здоровье, лихорадочные усилия по спешной подготовке к печати своих экспедиционных дневников, хлопоты по устройству этнологической выставки и чтению публичных лекций… В его воспаленном мозгу возник проект, который мог стать непоправимым. Взвешенный консерватизм царских сановников, особенно членов Особого комитета, предотвратил эту авантюру. Вспоминается пословица: «Нет худа без добра».