Дмитрий Бондарь - О Тех, Кто Всегда Рядом!

• Название: О Тех, Кто Всегда Рядом!
• Автор: Дмитрий Бондарь
• Жанр: Альтернативная история

Они жили тысячи лет в своем логове, чтобы однажды выйти и сожрать все живое!

---

Из тех, кто не зависит от воли хозяина земли, в деревне проживают всего трое: одноногий священник, прибившийся к селу лет восемь назад и выпросивший у хозяина четвертушку десятины под жилье, ставшее одновременно храмом, и огород при нем, и кузнец с помощником, недавно выкупивший участок под дом и кузню. Да иногда приезжает лоточник с городскими товарами. Здесь даже охотников нет — потому что охотиться негде, ведь все леса принадлежат нобилю, а за браконьерство староста наказывает усекновением пальцев и рук.

Все это нам рассказывает словоохотливый рыжий мальчишка лет двенадцати, выгоняющий гусей за околицу. У него лицо перевязано грязной тряпкой и видна распухшая щека — видимо, болеет зубами. Он часто боязливо зыркает глазами в сторону закутанной в свою невообразимую хламиду Хине-Тепу, но ему так хочется поделиться знанием и последними новостями с вновьприбывшими ушами, что остановить свой язык он никак не может. Сначала он побаивается и нас с Иштваном — ведь наши морды с коркой грязи на них — мало похожи на человеческие лица, но постепенно привыкает и даже не спрашивает ни о чем — сам спешит рассказать все, что ему известно. Его шепелявую речь довольно трудно разобрать, но он не стесняется повторяться и постепенно картина становится ясна.

— А кузнец живет вон там, — он показывает направление струганной палкой, обработанной самую малость чуть хуже, чем «лук» у Иштвана. — Только он, наверное, еще не проснулся. Вчера у Винта двойня родилась, так все старшаки отмечали так, что теперь неделю никто толком работать не станет. Другие-то уже в поле пошли помаленьку, а кузнец очень уж рад был за брата. Его все Золтан зовут — как его папашу, который тоже кузнецом был, пока Эти не прибрали. А папаша его раньше Арпадом назвал. Но все привыкли, что кузнец — это Золтан, вот и этого тоже Золтаном называют. Только этот Золтан супротив старого Золтана как кот против коня — визгу много, а толку чуть. И пьет брагу как воду. Лучше бы его вместо папаши прибрали.

Такое иногда случается в наших краях. Уходит с кровососами большой мастер, а на его место садится его ближайший родственник. Часто неумеха, но других-то нет.

Я настраиваюсь на худшее. Мне дед иногда говорил, что «благородное искусство беспробудного пьянства дается не всякому, а только тому, у кого отменное здоровье и каменные мозги». И если кузнец обладатель именно таких достоинств, то убедить его поработать на меня будет непросто.

Теперь я в нашей компании за старшего, потому что никто не знает нравы деревенских обитателей лучше недавнего крестьянина. Хотя, конечно, настоящим крестьянином я стать еще не успел — меня дед больше к торговому ремеслу приучал, видя, что руки мои кривы как русло лесного ручья, а мысли далеки от репы и гороха.

Пока плетемся, грязные и страшные до нужного места, никто более по дороге не встречается — должно быть, как и сказал болеющий зубом малой, все уже в полях. Не видно за кривыми заборами ни лошадей, ни ослов, ни мулов.

Двор у кузнеца непритязательный. Ворота распахнуты настежь, видна кузня под почерневшим от копоти навесом, видна кособокая печь, вокруг которой без намека на порядок разбросаны инструменты: клещи, молотки, зубила… из чего я делаю вывод, что кузнец здесь, как мне и говорили, не очень опытный и мастеровитый. В моем Римоне дядька Шорти такую кузню не счел бы достойной своих умений. И как насмешлива история в том, что, возможно, именно здешнему неумехе предстоит отковать клинок, убивающий Анку! Из того серебра, что несу я на своем пузе. Еще и в легенды попадет как великий мастер.

Дом у кузнеца под стать его цеху — вросшая в землю развалюха без окон, в которой мой дед не стал бы и свиней держать. Впрочем, мой дед по здешним меркам был бы почти ровня местному хозяину. Только что замка у деда отродясь не бывало. Зато землица имелась отличная, пасека и очень доходный мост. Если вернусь когда-нибудь, Иржи Заяц должен будет мне целую гору денег за такое хозяйство. Эта мысль-воспоминание согревает меня едва ли не больше, чем обещанная Туату гора золота и клад Карела, до которого еще нужно добраться.

Долго колотить в дверь не приходится — она лишь слегка прикрыта. После первого же удара она открывается внутрь, а в ответ мне раздается небывалой силы храп.

— Зачем мы здесь, человек Одон? — остроухая недовольно морщится.

— Кому лошади нужны были? И кто как не кузнец, подковывающий их, может знать о том, у кого они здесь есть?

Сам-то я преследую еще одну цель, но говорить о ней с Туату мне не хочется.

Иштван с Хине-Тепу остаются снаружи, а я смело вхожу внутрь.

Здесь царит Смрад. Именно так — с большой буквы. Две молодецкие глотки, источающие вонь чудовищного перегара, устойчивое зловоние вчерашней блевотины, пот, моча — здесь не хватает лишь запаха сдохшей кошки. Но зато все остальное такое густое, так режет глаза, что мне удивительно — как эти пьяницы все еще живы? Вокруг стола, на котором лежит один из героев вчерашней битвы с брагой, кружит целый сонм мух. Я будто попал в какое-то свинячье королевство, но даже не в каждом свинарнике бывает так гадостно.

Вываливаюсь из дома к спутникам, дышу как рыба на песке — открывая рот так, чтобы устроить в теле сквозняк, потому что иначе от настойчивой вони не избавиться никогда.

— Что там? — осведомляется Иштван.

— Два мертвецки пьяных урода, — отвечаю зло, словно это мой приятель виноват в том, что кузнец с подмастерьем напились до умопомрачения. — Что теперь делать?

Хине-Тепу ничего не успевает ответить, как ее сопливый рыцарь сует мне в руки свой «лук» с заготовленными «стрелами» и просит:

— Подержи-ка, — а сам ныряет в эту смрадную клоаку, где мухи поедают пьяниц.

— Хорошо быть дураком, — шепчу я себе под нос и иду осматривать окрестности.

Мне очень нужно найти воду, чтобы смыть с себя застывшую коркой грязь.

Прислоняю «лук» Иштвана к пыльной стене дома и наказываю Хине:

— Присмотри за ним? Только не убивай никого, ради Святых Духов. Мне нужно воду — умыться.

Неподалеку нахожу на удивление приличный колодец и с радостью умываюсь. Потом выливаю целое ведро воды на голову, выковыриваю мусор из волос и начинаю чувствовать себя человеком, а не лесным чудовищем.

— О-о-дон! — истошно вопит со двора кузнеца Иштван.

Или отравился в избе или же к своему несчастью разбудил кого-то из пьяниц.

Так и оказывается. Кузнец, совсем не старый здоровенный мужик, сидит на покосившемся крыльце, мутным взглядом шарит по двору, а в кузне за печью прячется Иштван — отчетливо виднеется фрагмент его тощего зада, не влезший в укрытие. Посреди двора стоит Хине-Тепу и делает вид, что ей безразлично все вокруг.

— Чего орешь? — негромко спрашиваю, чтобы не взбесить болезного пьяницу.

Приятель высовывает из-за печи лицо, украшенное набирающим цвет синяком.

— Я его будил-будил, — жалуется мне недотепа, — а он как проснулся, руками махать начал, а потом как треснет мне в морду!

— А чего ж ты его стрелами не утыкал?

— Дак…, - Иштван настороженно выбирается из кузни, — нам же, вроде, он живой нужен? А у меня каждый выстрел — насмерть. Ну, ты же меня знаешь.

И добавляет, после тяжелого вздоха:

— Ну и лук он сломал сразу. Еще раньше, чем меня огрел.

Постепенно картина легендарного пробуждения железных дел мастера из мира мертвых становится ясна.

И долго мы занимаемся тем, что приводим его в чувство. Хине предлагает сделать из него послушного Анку, но я отвергаю ее идею, и кажется мне, что она этого ждала и чрезвычайно довольна моим отказом.

Осмысленность во взгляде Арпада-Золтана появляется спустя два часа. Иштван за это время успевает сделать себе новый лук. Третий за последний день. В Хармане у мастера-лучника на изготовление только одного лука уходило подчас до полугода, но Иштвану искания харманского «бездаря» безразличны и мне кажется, что он скоро поставит изготовление луков на поток, делая их чаще, чем курицы несут яйца.

И первым делом я обстоятельно выспрашиваю о месте, в котором мы находимся.

— До Вайтры далеко?

Кузнец беспомощно пожимает плечами в ответ:

— Не знаю. Никогда туда не ездил. И оттуда никого здесь не видел. Может быть, неделя, а может быть и две?

— Но близкий-то город рядом есть?

— Город-то? — медленно соображает детина. — Есть. Конечно, есть. Там, — он показывает пальцем, — Зама, а вон там, — тыкает рукой в противоположном направлении, — Нума! День ехать. До каждого.

Наверное, я плохо учил науку о городах нашего королевства, потому что ни о том, ни о другом никогда не слышал.

— Большие города?

— Больши-и-и-е, — тянет Золтан. — Очень большие. На ярмарке летом в Зуме под тысячу человек каждый день собирается!

Я быстро соображаю: в нашем городе, отнюдь не столичном Хармане на ярмарке и по десять тысяч собирается и, значит, место, в которое мы попали, настоящая дыра! Не мудрено, что я никогда не слышал ни о Заме, ни о Нуме.