Шарль де Голль - Военные мемуары. Том 3. Спасение. 1944-1946

• Название: Военные мемуары. Том 3. Спасение. 1944-1946
• Автор: Шарль де Голль
• Издательство: ООО «Издательство ACT»: ООО «Издательство Астрель»: ООО «Транзиткнига»
• Жанр: История
• Год: 2004
• ISBN: 5-17-016114-Х, 5-271-07345-9, 5-9578-0896-2

Аннотация издательства: Третий том мемуаров де Голля впервые публикуется на русском языке. В книге представлен обширный фактический и документальный материал по политической истории Франции в период после освобождения и в первый послевоенный год. Третий том мемуаров снабжен фотографиями, библиографией, а также разнообразными материалами, отражающими представленную в книге эпоху и личность автора. В своих воспоминаниях де Голль предстает перед нами уже как новый политический лидер одной из держав-победительниц во Второй мировой войне, перед которой стоял ряд сложных внутри- и внешнеполитических задач. На плечи де Голля легли задачи воссоздание властной структуры в послевоенной Франции и решение проблем, связанных с положением Франции на международной арене в системе послевоенного переустройства мира и в свете начавшейся «холодной войны».

---

Коммунисты тут же сделали соответствующие выводы. На следующий день ко мне явилась их делегация с заявлением о готовности войти в правительство без всяких условий с их стороны. Они заявили также, что я могу рассчитывать на их самую твердую поддержку. Не предаваясь иллюзиям относительно этого неожиданного раскаяния, я включил их в состав правительства, полагая, что хотя бы на время их пребывание под моим началом послужит делу социального мира, столь необходимого стране на данном этапе.

21 ноября правительство было сформировано. Четыре портфеля получили коммунисты — Бийу, Круаза, Поль и Тийон; четыре — социалисты: Мок, Танги-Прижан, Тома и Тиксье; четыре — народные республиканцы[118]: Бидо, Мишле, Прижан и Тетжен; два — участники Сопротивления из Демократического союза: Плевен и Сустель; министерские посты получили также радикал Жакоби и не принадлежавшие ни к какой партии и не являвшиеся депутатами Дотри и Мальро. Верхушку правительства составляли четыре государственных министра[119]: социалист Ориоль, народный республиканец Гэ, умеренный Жакино и коммунист Торез. Как было предусмотрено и объявлено, крайне левые марксисты получили лишь хозяйственные министерства: Национальной экономики, Труда, Производства и Военной промышленности.

23 ноября я произнес перед депутатами речь, в которой указал на серьезность положения в стране, на необходимость создания институтов, призванных обеспечить «ответственность, стабильность и авторитет исполнительной власти» и, наконец, на долг французов и их представителей в парламенте объединить усилия по переустройству Франции. Вновь, как и прежде, представительная власть одобрила мою программу единодушно. Кризис, продолжавшийся без всякой веской причины семнадцать дней, послужил лишь пищей для пустопорожних разговоров честолюбивых депутатов.

Несмотря на внешне достигнутое согласие, у меня не было ни малейших сомнений, что моя власть покоится на песке. Мне, правда, удалось принять на заседании правительства, а затем и провести через парламент закон о национализации Французского банка и четырех кредитных учреждений, а также создать Национальный совет по кредиту при министре финансов. Чуть позже был принят другой закон, определяющий условия перехода к государству производства и распределения газа и электричества. Я смог, наконец, открыть 15 декабря Национальную школу управления — ведущее учебное заведение, цель которого заключалась в том, чтобы обеспечить рациональную и унифицированную подготовку для государства высших кадров, ранее приходивших на службу из самых различных сфер общественной жизни. Правда, Школа — от идеи до ее воплощения в жизнь — была детищем моего советника Мишеля Дебрэ, открыла двери слушателям в атмосфере скептицизма, исходящего от чиновнического корпуса и парламентских кругов. Однако со временем предрассудки развеялись, и, с точки зрения подготовки административных кадров и понимания сути управленческой деятельности, она стала базовым институтом нового государства. Но как бы по иронии судьбы, питомник будущих государственных служащих Республики рождался в дни, когда действующие государственные служащие угрожали стране всеобщей забастовкой, поставив под вопрос правительственное единство и мой личный авторитет.

Бессмысленно отрицать, что уровень жизни персонала государственных учреждений, в силу свирепствовавшей инфляции, был крайне низок. Повышение жалованья чиновникам не успевало за ростом цен. Но удовлетворение требований, которые выдвигал профсоюз государственных служащих, неизбежно привело бы к развалу бюджета и краху денежной системы. Все это не было секретом для Совета министров, и мне пришлось заявить о своем твердом намерении удовлетворить требования, но, как предлагал Рене Плевен, лишь в пределах разумного, и запретить забастовку, грозя санкциями непослушным. В итоге на моих глазах внутри правительства стало нарастать недовольство. Некоторые из министров-социалистов, следуя указаниям своей партии, дали мне понять, что скорее покинут министерские посты, чем откажут профсоюзам в их требованиях и согласятся с наказанием чиновников и служащих, которые не выйдут на работу. Одновременно профсоюзные федерации собрали 15 декабря на «Зимнем велодроме» своих членов с тем, чтобы заклеймить «смехотворно низкие надбавки, предлагаемые правительством», и проголосовать за объявление всеобщей забастовки.

Необъяснимым для меня образом в момент, когда кризис казался неизбежным, разрешить его мне помогли коммунисты. На очередном заседании Совета министров Морис Торез вдруг заявил, что ни в коем случае нельзя поддаваться недопустимому давлению и что предложения, сделанные министром финансов и одобренные председателем правительства, должны быть утверждены после внесения в них незначительных изменений. Угроза развала кабинета сразу же скрылась за горизонтом. Во второй половине дня на «Зимнем велодроме», в то время как ораторы от профсоюзов, связанных с социалистической партией, призывали аудиторию прекратить работу и отвергнуть предложения правительства, представитель коммунистов взял слово и, ко всеобщему удивлению, обрушился на агитаторов. «Бастующий чиновник, — заявил он, — совершает преступление против Родины!» Затем, воспользовавшись замешательством, создавшимся после такого заявления представителя «партии трудового народа», он заставил присутствующих проголосовать, по крайней мере, за отсрочку забастовки. После этого для окончательного урегулирования вопроса оставалось совершить лишь кое-какие парламентские обряды.

18 декабря в Национальном собрании, в конце дебатов по этому вопросу, я заявил, что правительство не может пойти дальше тех уступок, на которые оно вынуждено было согласиться, полностью отдавая себе отчет в их недостаточности для облегчения положения государственных служащих. «Мы подошли к тому рубежу, — сказал я, — когда в финансово-экономическом плане мы либо все потеряем, либо все обретем». Я добавил также, обращаясь к депутатам: «Необходимо точно знать, располагает ли правительство в сегодняшнем его составе вашим доверием или не располагает. Необходимо также знать, сможет ли Национальное собрание или не сможет поставить общие интересы нации выше своих партийных забот». Принятое постановление было настолько неясным и беззубым, насколько меня это устраивало.

Но успех был эфемерным. В последующие несколько дней стало еще более очевидным, до какой степени власть генерала де Голля была шаткой в схватке с партиями и Национальным собранием.

Шло обсуждение бюджета на 1946. По чисто формальным соображениям, правительство хотело провести последнее голосование 1 января. И вот в этот день, когда, казалось, дебаты подходили к концу, социалисты неожиданно потребовали снизить расходы на национальную оборону на 20 %. Вне всякого сомнения, это столь неожиданное предложение, с указанием произвольно взятой суммы, немалые размеры которой уже не позволяли произвести в одночасье сокращение военной статьи бюджетных расходов, с одной стороны, относилось к разряду предвыборных демагогических приемов, а с другой стороны, было демонстрацией недоброжелательного ко мне отношения.

В этот новогодний день мне пришлось задержаться на улице Сен-Доминик из-за официальных визитов представителей дипломатического корпуса и городских властей. В это же время в Бурбонском дворце дебаты безнадежно затягивались. Следуя моим инструкциям, министр финансов Плевен, военный министр Мишле, министр вооружений Тийон и государственный министр Ориоль пытались, правда безуспешно, убедить парламентариев снять предложение социалистов с обсуждения. Левые депутаты — социалисты, коммунисты и более половины радикалов, то есть парламентское большинство, — были готовы голосовать в его поддержку. Однако, как бы желая доказать, что все дело в де Голле, Национальное собрание не завершало своей работы и ждало моего личного участия в дискуссии.

Я прибыл во второй половине дня. Не стесняясь моего присутствия, г-да Филип и Газье яростно нападали на меня, срывая аплодисменты своих социалистических коллег. Радикалы подсчитывали забитые в мои ворота мячи. Однако выступающие утверждали, что в их намерения не входит свержение правительства. Речь, по их мнению, шла лишь о том, чтобы заставить его подчиниться воле парламента. Народные республиканцы давали понять, что в данном вопросе не поддерживают развязанную против меня войну, а правые ограничивались выражением обеспокоенности. Но и те, и другие отказывались открыто выступить против моих противников. Что касалось коммунистов, то они, раздираемые, с одной стороны, непреодолимой тягой к демагогическим выпадам, а с другой, желанием не упустить тактических выгод момента, убеждали меня, что не согласны участвовать в организуемом против меня штурме, но если социалисты доведут дело до схватки, голоса свои они отдадут не мне.