Ширли Лорд - Сторож сестре моей. Книга 2

• Название: Сторож сестре моей. Книга 2
• Автор: Ширли Лорд
• Издательство: Вагриус
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1996
• ISBN: 5-7027-0265-4

«Людмила не могла говорить, ей все еще было больно, но она заставила себя улыбнуться, зная по опыту, что это один из способов притвориться счастливой. Он подошел к ней и обнял, грубо распустил ее волосы, каскадом заструившиеся по плечам и обнаженной груди. Когда он склонился к ней и принялся ласкать ее, она закрыла глаза, стараясь унять дрожь, дрожь гнева и возбуждения… Он ничего не мог поделать с собой и яростно поцеловал ее. И чем больше она теряла контроль над собой, тем больше его желание превращалось в смесь вожделения и гнева. Он желал ее, но в то же время хотел наказать за каждый миг страстного томления, которое возбуждало в нем ее тело. Внезапно она предстала перед ним тем, кем всегда была — всего лишь шлюхой, ведьмой, порочной соблазнительницей, которая завлекла отца в свои сети так же легко, как сейчас пыталась завладеть им».

---

Луиза откинулась на подушки. Она никогда не простит Бенедикта. Никогда! Она расскажет о его предательстве в своей книге; это послужит предупреждением всем женщинам — никогда не доверять мужчинам, особенно могущественным мужчинам.

Голубая Пудра села прямо, напряженная, встревоженная. Продолжая слушать запись, Луиза погладила кошку по элегантной спинке.

— Что там, Пи Би[9]?

Луиза услышала какой-то звук. Шаги на лестнице… странные шаги. Она подалась вперед, прислушиваясь.

— Анна Мария? Что это? Анна Мария, это ты?

Кто-то попытался открыть запертую на ключ дверь. Раздался мужской голос, угрожавший:

— Открой дверь, или мы убьем твою сучку-горничную.

— Это правда, Анна Мария? Ты в опасности?

Даже сквозь громкий плач и крики служанки, что к ее голове приставлен пистолет, Луиза услышала выстрел, но служанка продолжала кричать. Луиза похолодела; у нее было чувство, словно все это происходит не с ней… с другим человеком, которому угрожает… кто? К обеим знаменитым женщинам, Елене Рубинштейн и Эсти Лаудер, врывались в дом, их жизни угрожали опасные, отчаянные преступники, воры, которыми двигала одна лишь алчность. Кто стоял там, за дверью, желая причинить ей вред?

У нее в голове всплывали имена из записок, которые она только что читала, имена людей, имевших мотивы. Петер Малер, привыкший к насилию, отчаянно хотевший увезти Кристину в Чехословакию, подальше от нее. Дестина, пылавший ненавистью, помешанный на деньгах, чтобы удовлетворять свою привычку к наркотикам. Виктор Фейнер, угрожавший отомстить за то, что сломала жизнь его брату. И имя, все еще звучавшее на магнитофонной записи… Наташа. Наташа! Унижавшая ее больше двадцати лет. Знает ли все-таки Наташа, что ее дочь скоро отплатит ей величайшим унижением на свете?

Луиза попыталась включить сигнализацию. Система не работала. Дверь вот-вот сломают. Луиза подошла и открыла ее. Она внезапно поняла, что заслуживает смерти.

Нью-Йорк, 1991

Мир наполняла тишина, тишина, какая бывает после сильного урагана, когда люди ходят на цыпочках и двигаются медленно, опасаясь, что любое резкое движение вызовет новый порыв ветра. Мои веки были тяжелыми, и тогда я подумала, что долго плакала. Я надеялась, что глаза не покраснели.

Когда я осмелилась осторожно открыть их, то была вознаграждена самым божественным зрелищем, походившим на мираж — меня окружала моя семья. Скорее всего, это и был мираж, так как среди других находилась моя мать с щеками, мокрыми от слез, как обычно. А рядом с ней? Петер. Я узнала Петера Малера с дочерью Кристиной и… Наташей! Мне снова захотелось плакать, но слез не осталось.

— Наташа… — Я знала, что произношу ее имя громко и уверенно, желая показать, что всегда хотела быть ей сестрой, но мой голос звучал слабо, как еле слышный шепот.

— Людмила! Людмила! Слава тебе, Боже, тетушка Людмила, Луиза, Луиза.

Мои мама, сестра и племянница говорили по-чешски, но одно и то же.

— Что… такое… произошло?

И тут другие персонажи моего миража подошли ближе — Чарльз, Кик и даже Фиона, выглядевшая печальной, бледной, потерянной. Фиона заговорила первой:

— Ты была очень больна… лежала в коме несколько месяцев…

Она всегда хотела быть самой первой, командовать, откровенно высказывать свое мнение. Вероятно, так оно и должно было быть; вероятно, ей, а не Кику, следовало бы руководить. Я не понимала ясно, что это значит, но что-то это значило.

— Кома?

Я попыталась поднять руку, чтобы смахнуть еще одну надоедливую слезу, но не смогла; она была тяжелой, как свинец. К ней тянулись, как некогда к руке Бенедикта, провода и прочие медицинские приспособления.

— Я умру?

Я не боялась ответа, потому что в глубине души не сомневалась, что уже умерла, особенно когда видела всех этих людей, собравшихся вместе, вокруг того, что, как я предположила, было больничной кроватью, людей, которые не виделись друг с другом в течение многих и многих лет, людей, которые составляли мою семью.

— Нет, дорогая Луиза, слава Богу, сейчас наконец мы знаем, что ты будешь жить и поправишься, и мы хотим доказать тебе, как сильно мы… мы любим…

Кик заикался. Я не могла поверить этому.

— Мне так горько, Луиза, так горько. Простишь ли ты меня когда-нибудь?

Я не могла понять, за что должна прощать его, но я его любила, а потому снова попыталась сказать уверенно:

— Я всегда тебя за все прощаю, но за что… ты просишь прощения?

Я очень устала, но теперь я по крайней мере понимала, о чем он говорит.

— Дестина… за то, что он хотел сделать с тобой… ты во всем оказалась права. Мне так стыдно, — объяснил Кик.

— Дестина!

Должно быть, я не смогла скрыть страх, вспомнив человека в маске — и жуткую, мучительную боль.

— Да, Дестина! — снова выступила Фиона. — Я всегда говорила Кику, что ему нельзя доверять. Дестина решил, что будет легче легкого обокрасть тебя в тот день, когда у прислуги выходной, а ты, как все знали, в это время играешь в Бридж-клубе. Он все это задумал и подослал двух своих очаровательных дружков-головорезов, — в ее голосе смешались ненависть и восторг.

— Их поймали?

Меня не особенно интересовал ответ; мне хотелось только одного — снова закрыть глаза, но я понимала, что не могу, поскольку ради своих близких я должна была продолжать бодрствовать, чтобы показать, что я в самом деле жива.

Как я ни была измучена, я сообразила, что Фиона чувствует себя, как рыба в воде, выступая в роли спикера семейства.

— О, да, их поймали, все в порядке. Как только новость попала в газеты — невероятное количество сообщений, информация шла непрерывно по всему миру — и компания объявила колоссальное вознаграждение за любые сведения, словно по заказу появились доносчики, горевшие желанием посадить Дестину туда, где, по моему мнению, ему самое место — за решетку. Он сейчас в тюрьме; он не может найти никого, кто согласился бы внести за него залог.

Около моей постели очутилась медсестра, медсестра с суровым выражением лица.

— Вам пора уходить, — обратилась она к моим близким. — Завтра, пожалуйста, завтра…

Она была хорошенькой, но слишком энергичной. Когда я немного окрепну, мне бы хотелось, чтобы за мной ухаживала другая, более мягкая. Тем не менее она заверила меня:

— Да, конечно, завтра они могут опять навестить вас.

Еще одно ужасное воспоминание о том ужасном дне всплыло в моей памяти.

— Голубая Пудра?

Кик и Фиона обменялись скорбными взглядами, и я поняла, что вспомнила точно.

— Убита?

Они кивнули, все кивнули, и я опять вспомнила: прежде, чем свет померк, — кровь, кровь Голубой Пудры на белой простыне.

— Завтра… мы любим тебя… скоро увидимся… слава Богу… слава Богу.

Небольшой всплеск радости согрел мою душу, когда я заметила, что Кик держал Кристину за руку, когда они выходили из комнаты. С ним будет все в порядке. Откуда-то до меня донесся язвительный голос: «Чешское нашествие». Голос Сьюзен.

Когда комната опустела, я закрыла глаза. Весь мир исчез куда-то. Я осталась одна, охваченная ужасным чувством одиночества и поражения. Кто-то вошел. Мне не хотелось открывать глаза, но энергичная медсестра настойчиво говорила, что должна дать мне таблетку. Она потрясла мою кровать.

Я открыла глаза, с удивлением обнаружив, что мне уже намного легче сделать это. Медсестра стояла справа от меня с бумажным стаканчиком и таблеткой. Мой взгляд упал на некий предмет, стоявший на высоком столике у больничной кровати. Нечто знакомое, восхитительно знакомое.

— Пожалуйста…

Я показала на него, и медсестра поставила стаканчик, положила таблетку и дала мне его. Это был маленький флакончик. Я немедленно узнала его — «Открытие» в оригинальном контейнере 1953 года.

— Откуда… он взялся здесь?

— Очень обеспокоенный джентльмен оставил его вместе с пожеланиями поскорее поправиться. До последнего времени он приходил в больницу каждый день. Хотите увидеть его завтра?

Хорошенькая медсестра улыбалась, словно могла читать мои мысли. Вероятно, могла. Ян.

— Да, — завопила я, уверенная, что могу разговаривать только шепотом. Наконец я сделала собственное открытие.

Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.

После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.

Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.