Галина Карпенко - Самый младший

• Название: Самый младший
• Автор: Галина Карпенко
• Издательство: Детская литература
• Жанр: Детская проза
• Год: 1964

ДОРОГИЕ РЕБЯТА!

Самый младший в этой книге — Алёша Бодров. Сероглазый, не очень-то шустрый, скорее робкий мальчик. Он так же, как и вы, учился в школе, бегал на каток и радовался каникулам.

Но вот в жизнь маленького Алёши пришло горе. На помощь ему поспешили простые, хорошие люди, окружили его лаской и вниманием. Они никогда не оставят его одного, и Алёша вырастет честным, добрым человеком.

Вы прочтёте эту книгу, ребята, и, может быть, увидите, что кому-то совсем рядом с вами тоже нужны помощь и участие. И будет хорошо, если вы не останетесь в стороне.

Напишите, понравилась ли вам книга, какие чувства и мысли она вызвала у вас.

Свои письма посылайте по адресу: Москва, А-47, ул. Горького, 43. Дом детской книги.

Для младшего школьного возраста

---

Татьяна Лукинична никогда не думала, что ребёнок сможет так завладеть её вниманием. Ей всегда были приятны дети, но они с Анатолием Павловичем всю жизнь прожили одни.

А этот мальчик — он слишком ещё далёк от всего.

Первое время Татьяна Лукинична не оставляла Алёшу одного, и Анатолий Павлович ей говорил:

— Дай ты ему жить как хочется. Что ты его всюду с собой таскаешь!

Татьяна Лукинична спохватывалась. Конечно, она неправа. Разве мальчику интересно ходить с ней по магазинам? Вот на станцию — на станцию он ходит с охотой. И даже сам спрашивает, когда они туда пойдут.

Алёша много читал. Старая подшивка журнала «Вокруг света» теперь в полном его распоряжении.

— А ты не думаешь, дружок, что следует иметь в доме книги для мальчика? — спросил Анатолий Павлович.

Как она не догадалась сама! Конечно, конечно, непременно нужны книги.

Алёше нужны товарищи. У соседей на даче появилась девочка, такая милая. Татьяна Лукинична позвала её к себе.

— Будете играть с Алёшей, — сказала она.

А что получилось?

Алёша строгал свои палочки, а девочка ходила за ней по пятам и всё спрашивала:

— Зачем шторы из соломинок? А чьи это карандаши? Почему в воде плавает масло? Почему?

Пока наконец Татьяна Лукинична не сказала:

— Тебе, детка, пора домой.

Татьяне Лукиничне с Алёшей было не просто. Но это не тяготило, это беспокоило её. Ей хотелось одного: чтобы мальчику было у них хорошо. И она старалась — старалась, как могла.

Вот о чём думала и беседовала сама с собой Татьяна Лукинична.

На террасе послышались голоса, и она пошла к дому.

Сегодня Анатолий Павлович не едет в институт, значит, завтракать они будут вместе.

— Ну и денёк! Ну и денёк! — радовался он.

День был действительно великолепный. Первый по-настоящему жаркий день.

Алёше разрешили бегать в трусиках и босиком. Было непривычно ступать голыми пятками по горячим шершавым дорожкам — немножко щекотно и немножко колюче, но Алёше это очень нравилось.

В саду, около забора, у Алёши был свой склад. Там лежали палочки, кусочки коры, гвозди. Из коры он вырезал кораблики. У него ведь был чудесный ножик и ящик с инструментами! С такими инструментами можно строить даже ледокол. Но для ледокола нужно железо. Алёша вспомнил, что видел вчера у калитки железку, и скорее за ней побежал.

Навстречу ему в распахнувшуюся калитку вошёл Степан Егорович, а за ним, в новой, глаженой рубашке, — Макар. Степан Егорович широко расставил руки, присел на корточки, и Алёша с разбегу влетел в них, как мяч в сетку.

— Ага! — закричал Степан Егорович. — Теперь не пущу! Не пущу Алёшку! Попался!

Алёшка барахтался и смеялся. Степан Егорович поставил его на дорожку, и тогда с Алёшей поздоровался Макар.

— Здоров! — сказал он и тряхнул Алёшкину руку.

К руке что-то прилипло. Алёша растопырил ладошку и увидел, что к ней приклеилась тёплая, мокрая ириска.

День начался чудесно.

— Айда в лес! — сказал Макар.

Их отпустили.

— Ты запомнишь дорогу? — спрашивала Татьяна Лукинична. — Вот сейчас направо, до поляны, а потом…

— Да тут курица не заблудится, — сказал Степан Егорович. — Пусть бегут.

— Тапочки, тапочки! — закричал Анатолий Павлович.

Пришлось вернуться, надеть Алёше тапочки. И они зашагали.

Солнце светило с макушки далёкого дерева, бросая на дорогу длинные тени. Рядом с Макаром и Алёшей шли сбоку два великана: один поменьше, другой побольше. Алёша махал рукой, и великан, тот, который поменьше, тоже махал рукой.

— Сейчас знаешь сколько времени? — спросил Макар. — Десять часов, вот.

— А ты откуда знаешь?

— Знаю, — сказал Макар, — у меня есть памятка для походов.

И он начал рассказывать всякие премудрости: как узнавать, где север и юг, как строить шалаши и самое главное — как не сбиться с пути, даже когда совсем тёмная ночь.

На обратном пути, не доходя до посёлка, они легли отдохнуть около дороги под сосной. Макар поднял ноги и прислонил их к стволу дерева. Алёша, конечно, сделал так же. Ещё бы, это совершенно обязательно: так отдыхают все путешественники.

Путешественников давно ждали обедать. Они явились целые, невредимые, с запасом ореховых прутьев, сосновой коры и в самом чудесном настроении.

— Вот, смотрите! — сказал Макар и положил на стол букетик бело-розовой земляники.

Вечером гости уехали. Алёша долго не мог уснуть, всё ворочался, ворочался.

— Может быть, ты перегрелся на солнце? — спросила Татьяна Лукинична. — Давай я тебя помажу вазелином.

Алёша поскорее закрыл глаза, и Татьяна Лукинична ушла, тихо прикрыв за собой дверь.

На другой день, может, потому, что шёл дождь, а может быть, совсем не потому, Алёше было очень скучно. Он пробовал читать — не читалось. Играть было не с кем, и ему очень захотелось домой.

Наконец он не выдержал и попросил:

— Дайте мне деньги.

— Зачем? — удивилась Татьяна Лукинична.

— На билет, я поеду домой, — ответил Алёша.

Это было вечером. А утром Анатолий Павлович взял его с собой в город.

— И всё будет хорошо, — успокаивал Гуркин. — Вот увидишь. У тебя просто расстроены нервы.

Макар Тимохин не едет в лагерь

Тимохины удивились: Алёшка приехал!

Тётя Маша стирала, а Миша собирался на работу. Больше никого дома не было.

Алёша сидел за столом, ел холодную хрустящую картошку прямо со сковороды и запивал сладким чаем.

— Не знала я, что такой гость будет, я бы тебе компоту наварила. На даче-то хорошо? — спрашивала тётя Маша.

— Хорошо, — отвечал Алёша, а сам уписывал за обе щеки. Вчера, когда он скучал, он ничего не ел.

В комнату к себе Алёша не пошёл. Он полез на чердак — ждать Макара. Алёша подошёл к клетке, в ней разговаривали голуби. Вот коричневый с крапушками, вот белые с мохнатыми лапками, а вот его сизарь. Они давно не виделись.

— Гули! Гули! — позвал Алёша, и голуби заворковали громче.

Вдруг сверху вниз порхнула птичка, совсем маленькая, с жёлтыми пёрышками на голове и на спинке. Птичка опустилась на блюдце с водой, окунула в воду носик.

— Ты кто? — спросил Алёша.

Птичка посмотрела чёрным глазком, но не чирикнула. Алёша сел на чурбачок, а птичка стала летать по клетке. Она цеплялась лапками за решётку и нет-нет да на него поглядывала.

«Откуда ты появился? Я тебя не знаю».

Алёше вспомнилось, как они с папой лазили на чердак, и Макар показывал папе голубей.

«Ну что же, — сказал тогда папа, — если тебе это нравится, возись, ухаживай, привыкай заботиться. Это хорошо. Я, когда был мальчишкой, был собачником. У меня щенки были. Тоже здесь, на чердаке, держал».

И папа рассказал им про своих щенков.

«Потешные были, Тип и Топ, дворняжки, а умные — всё понимали. Я им ящик оборудовал, обил его старым одеялом — настоящий собачий дом, в любой мороз тепло». Папа оглянулся, будто этот ящик мог ещё быть здесь.

Папа сидел тогда на чурбачке. Он показал ребятам зарубочки на балке, около двери.

«Мои зарубочки», — засмеялся папа.

«А зачем они?» — спросил Макар.

«Секрет», — ответил папа.

Алёша протянул руку и ощупью нашёл зарубки: одна, другая, третья, четвёртая… Внизу заскрипела лестница, на чердак поднимался Макар.

— Ну как ты здесь? Чижика видел?

— А тебе кто дал? — спросил Алёша.

— Спасённый. Я его у кота отнял, он бы его заел. У него крыло помятое, видал? Боком летает.

Макар махнул рукой, и чижик полетел по клетке наискось.

— Отойдёт, — сказал Макар. — Он теперь и больное крыло расправляет, только летать ему ещё тяжело. Это хорошо, Алёшка, что ты сегодня приехал, а то я завтра в лагерь уезжаю. Целый месяц и две недели тебя не увижу — сорок пять дней. В заводской лагерь еду. Там, брат, здорово! В походы будем ходить. Своя футбольная команда будет.

Алёша молчал. Он продолжал глядеть на чижика, но уже не видел ни чижа, ни клетки. Макар уезжает в лагерь. Будет ходить в походы, а как же он, Алёша? Слёзы застилали ему глаза, но он не заплакал.

Макар поглядел на него и спохватился.

— Ты-то как живёшь на даче? — спросил он неуверенно.

— Живу, — ответил Алёша.

Он поднял глаза, и Макару больше не захотелось хвастать тем, что он уезжает в лагерь. Алёша сидел понуро. Про чижика больше не спрашивал и не просил приманить сизаря.

— Ребята, обедать! — закричала снизу тётя Маша.

Макар стал спускаться с чердака первым.

— Не оступись, — сказал он, когда Алёша поставил ногу в пыльной сандалии на ступеньку лестницы.

* * *

Степан Егорович пришёл домой поздно — вечером на заводе было собрание. Уставшие за день Макар и Алёша спали рядышком на одной кровати.

Степан Егорович прочёл записку, которую оставил Анатолий Павлович.