Франсуа Лиссарраг - Вино в потоке образов

Скачивание начинается... Если скачивание не началось автоматически, пожалуйста нажмите на эту ссылку.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Описание книги "Вино в потоке образов"
Описание и краткое содержание "Вино в потоке образов" читать бесплатно онлайн.
Вино – душа древнегреческой культуры. Симпосий, дружеская попойка и, одновременно, один из самых значимых социальных институтов, – одно из главных мест, где зарождались и производились культурные смыслы и формы. Книга Франсуа Лиссаррага, одного из лучших современных французских эллинистов, через анализ симпосия и действующих в его рамках культурных кодов и практик позволяет по-новому взглянуть на ключевые аспекты греческого способа жить и видеть мир, а также на истоки многих позднейших европейских традиций.
И далее:
Ты, получив этот дар, отошли мне ответные песни,
Пир украшая и тем дело исполнив свое.[263]
Эту связь вина и поэзии не обошли стороной и вазописцы, которые также уделяют место пиршественной поэзии. На сосудах часто изображают сцены с поющими персонажами; им аккомпанируют на лире или на флейте [9, 68, 73]. · Основными музыкальными событиями у греков являются симпосий и комос, где представлен целый комплекс разнообразных поэтических форм. Если гомеровские поэмы исполняли вдохновленные Музами профессиональные сказители, которые в конце трапезы, аккомпанируя себе на кифаре, декламировали длинные эпические поэмы или повествовали о подвигах героев, то в VI веке музыкальные формы изменились; теперь, на симпосий, стали слушать не аэдов, композиторов, и рапсодов, рассказчиков, а хоры или самих пирующих, достаточно образованных для того, чтобы петь в подобных случаях. Появились новые поэтические формы: лирическая поэзия (длинные хоровые песни), элегическая (поэзия нравственного, политического или дидактического содержания), народная песня. Вся эта поэзия создавалась специально для исполнения на пиру: «История лирики – это история пира».[264]
95 Краснофигурный кала m. н. художник Бригоса.
Изображая симпосий, художники не могут обойти стороной тему пения, поэзии и музыки. Поэт Симонид, размышляя над отношениями между словами и вещами, между изображением и поэзией, уже очень давно сопоставил два плана, визуальный и звуковой. Ему приписывают два часто комментируемых наблюдения:
Слово (logos) есть образ (eikori) вещей.
Живопись есть молчаливая поэзия, а поэзия – болтливая живопись.[265]
Сопоставление двух способов выражения говорит о явственной тяге Симонида к поиску визуальной выразительности, созданию живописных образов, так, словно эти два вида искусства преследуют одну и ту же эстетическую цель.[266] Так какую же цель преследуют вазописцы, изображая поэзию?
Разрабатывая тему музыки и поэзии, художники не ограничиваются изображением певцов, иногда – впрочем, довольно редко – они пытаются проработать ее более детально. На единственной в своем роде вазе представлены два великих лесбосских поэта, Алкей и Сапфо [95].[267]· Они стоят, Алкей поет, а Сапфо, обернувшись, слушает его; оба держат длинные лиры – барбитоны, а в правой руке у каждого по плектру. Это не портретные изображения; это изображения музыкантов, подобные многим другим; однако их нетрудно идентифицировать по надписям, выделяющим эти фигуры из множества подобных: у Алкея надпись идет над головой, а у Сапфо – вдоль шеи. Между ними вертикально можно прочесть другую надпись: damakalos, «Дамас красавец». И наконец, цепочка из пяти букв «о» у Алкея перед ртом показывает, что он поет.
96. Краснофигурная амфора; Смикр; ок. 510 г.
Письмо используется здесь совершенно по-разному, и представленные здесь четыре надписи, несмотря на то что все они в равной степени являются частью изображения, имеют три разных статуса. Вертикальная надпись, если можно так выразиться, чужеродна изображению и как бы паразитирует на нем; имена собственные, расположенные рядом с головами персонажей, играют роль легенд или, скорее, указателей, позволяющих идентифицировать персонажей; для каждого из поэтов эта надпись – нечто вроде атрибута. И, наконец, цепочка гласных букв, исходящая из уст певца, является графическим эквивалентом пения, визуальным маркером мелодии. Это условное обозначение заставляет надпись звучать одновременно с инструментом и в дополнение к нему; художник не стал передавать слова поэта, а просто обозначил звучание как таковое, безо всякого лингвистического содержания.
Это графически изощренное изображение решает проблему включения поэзии в вазопись двумя способами: оно называет поэта по имени, идентифицируя его, и передает его пение. Первое вообще редко встречается в вазописи, где жанр портрета отсутствует как таковой. Кроме этого сосуда с образом Алкея известно еще несколько современных ему изображений, где по имени назван Анакреонт; имеет смысл предполагать, что речь здесь идет скорее об отсылке к определенному виду пения и к определенному образу жизни, чем о настоящем изображении поэта.[268] Гомер, несмотря на всю свою значимость для афинской культуры, ни разу не представлен на сосуде. Единственный легендарный поэт, который фигурирует в вазописи, – это Орфей, зачаровывающий варваров-фракийцев или зверски растерзанный фракийскими женщинами;[269] до мирной гавани симпосия здесь еще плыть и плыть.
97. Чернофигурный эпинетрон; т. н. художник Сапфо; ок 500 г.
98. Чернофигурный скифос; школа Пистия; ок. 515 г.
Но чаще звучание передается по-другому. Некоторые надписи, имеющие отношение к музыкальным инструментам, по-видимому, являются звукоподражательными. Так, изображение сатира-флейтиста, по праву названного Terpaulos, «тот, кто зачаровывает флейтой» [96],[270] снабжено непонятной надписью, идущей вертикально, вдоль его тела: netenareneteneto. Эта серия повторяющихся слогов напоминает нотную фразу и будто бы исходит из самой флейты.
На другом, фрагментарном изображении мы видим амазонок: они вооружаются и отправляются на войну. Одна из них [97][271] играет на трубе; рядом с ней написаны повторяющиеся слоги: totote, tote, никакого смыслового значения они не несут и, скорее всего, являются условным обозначением музыки.[272]
В вазописи конца VI – начала V века такие непонятные надписи встречаются нередко. Иногда они имеют чисто декоративный характер: заполняют поле изображения или заменяют значащие надписи. В некоторых случаях не лингвистический, а чисто графический аспект порождает значение.[273]
Так, на сосуде с изображением музыканта, который сидит и играет на лире [98],[274] надпись даже не доходит до уровня звукоподражания: он изображен поющим, с открытым ртом, и перед ним начертаны бессмысленные значки, неразборчивые буквы или просто точки. Надпись сведена до траектории: словно вода из желоба, буквы льются потоком – до самых ног певца.
99.· Краснофигурная чаша; т. н. художник Бригоса; ок. 480 г.
100. Краснофигурная чаша, m. н. художник Бригоса, ок 480 г.
В большинстве случаев надпись читаема и слова певца имеют смысл. На медальоне чаши [99][275] мы видим пирующего юношу; он полулежит, в правой, вытянутой вперед руке он держит миртовую ветвь и поет: pilekai, «люблю и…».[276] Траектория его песни идет ото рта к руке, написано только самое начало – два первых слова. За счет этого создается удвоенный динамический эффект: из-за расположения надписи кажется, что слова исходят из уст певца, из-за того, что надпись прервана, кажется, что слова произносятся в данный момент. Жест юного симпосиаста – весьма характерный жест для коллективных исполнительских практик, принятых на пиру. Известно, что пирующие в некотором роде принимали друг у друга эстафету, «передавали справа налево миртовую ветвь[277]» и пели по очереди на заданную тему или же подхватывали песню, начатую соседом. Эту форму пения называли словом scolion, которое указывает на ее извилистость, пение по очереди.[278]
Среди песенных отрывков, с которыми нас таким образом знакомят сосуды, встречаются обращения к богам. На фрагменте чаши [100][279] бородатый симпосиаст запевает: opollon, «о Аполлон». Перед ним, в поле изображения, висит щит, украшенный изображением птицы, и поножи; в этот период доспехи на пиру изображаются редко; но они упоминаются в отрывке из Алкея, где поэт призывает к воинской отваге.[280] Обращение к Аполлону сходно с тем, что, к примеру, появляется в начале платоновского «Пира»:
– Затем, – продолжал Аристодем, – после того как Сократ возлег и все поужинали, они совершили возлияния, спели хвалу богу [Аполлону], исполнили все, что полагается, и приступили к вину.[281]
Так же и Феогнид упоминает Зевса Олимпийского и Аполлона, бога симпосия.
Зевс, живущий в эфире, пусть держит над городом этим
К нашему благу всегда правую руку свою
Пусть охраняют нас и другие блаженные боги
Ты же, о бог Аполлон, ум наш исправь и язык
Пусть форминга и флейта священный напев заиграют,
Мы же, во славу богов должный исполнив обряд,
Пить вино и вести приятные всем разговоры
Будем, ничуть не боясь мидян, идущих войной[282]
101. Краснофигурная чаша, Дурис, ок 480 г.
102 Краснофигурная чаша, ок 460 г.
103. Краснофигурная амфора; Евфроний; ок. 520 г.
Подписывайтесь на наши страницы в социальных сетях.
Будьте в курсе последних книжных новинок, комментируйте, обсуждайте. Мы ждём Вас!
Похожие книги на "Вино в потоке образов"
Книги похожие на "Вино в потоке образов" читать онлайн или скачать бесплатно полные версии.
Мы рекомендуем Вам зарегистрироваться либо войти на сайт под своим именем.
Отзывы о "Франсуа Лиссарраг - Вино в потоке образов"
Отзывы читателей о книге "Вино в потоке образов", комментарии и мнения людей о произведении.