Беник Сейранян - Пути и судьбы

• Название: Пути и судьбы
• Автор: Беник Сейранян
• Издательство: Литература да хеловнеба
• Жанр: Современная проза
• Год: 1964

---

Пространные рассказы Геннадия Захаровича о дальних путешествиях обычно на углу не завершались, а останавливались где-нибудь на середине. Иногда Лена просила его досказать, и Геннадий Захарович, заключив ее маленькую ручку в свои ладони, неторопливо доканчивал свое повествование.

А однажды — Лена никогда не забудет этой зимней ночи, когда вокруг стояла глухая, сонная тишина, — Геннадий Захарович так забылся, что вдруг крепко обнял Лену, прижал к себе и впился в ее холодные влажные губы поцелуем, показавшимся ей долгим, как вечность. Это было так неожиданно, что она даже не успела воспротивиться.

Вот этот самый Геннадий Захарович и звонил ей.

Зачем он сюда приехал, по какому делу, какой ветер занес его на юг?..

5

— …С делами своими я уже покончил и сегодня уезжаю, Леночка… Жажду вас видеть.

— Приходите, пожалуйста, к нам, — любезно пригласила его Лена, — наш адрес…

— Нет, нет, — перебил ее Геннадий Захарович, — это, пожалуй, немного неудобно… мы с вашим мужем незнакомы…

— Где же, в таком случае?

— Может быть, вы зайдете ко мне в гостиницу?.. Номер триста двенадцатый, на третьем этаже… Ну, а где гостиница, вы, должно быть, знаете.

Лена немного растерялась. Ей было бы очень приятно встретиться с этим человеком — он оживил в ее памяти столько чудесных воспоминаний. Где те прекрасные годы, где друзья ее юности? Всех-то она растеряла, ни о ком ничего не знает. А у Геннадия Захаровича для нее, конечно, припасено немало новостей. А если бы даже и не это, ведь Геннадий Захарович настоящий кладезь занимательных историй. Интересно — изменился, постарел? Вспоминает? Должно быть, только снисходительно улыбается, вспоминая свое былое безумство!

Да, Лена хотела бы его видеть. Но где? В гостинице? Неужели Геннадий Захарович осмелился бы предложить ей прийти в гостиницу, если бы считал это неприличным? И говорил он таким задушевным дружеским тоном, что нельзя сомневаться в его искреннем расположении. Да и в самом деле, ведь для каждого, кто приезжает в чужой город, гостиница становится чем-то вроде собственного дома! Чему же тут удивляться?

— …Я, говоря откровенно, пришел бы и сам, Леночка, но времени у меня в обрез, — пользуясь молчанием Лены, продолжал Геннадий Захарович. — Я понимаю, что женщине не совсем удобно приходить в гостиницу, и не всякая на это бы отважилась. Но я убежден, что вы меня поймете правильно. К вам я прийти не хочу, а улица — неподходящее место для бесед, ну, а желание встретиться — как вам сказать — бесконечно большое, просто громадное…

Последние слова Геннадий Захарович произнес взволнованно, так что Лена даже немного расчувствовалась. Ей показалось, что этот человек собирается сказать ей что-то очень, очень важное…

— Ну, что, Леночка, договорились, придете?

— Не знаю, Геннадий Захарович, затрудняюсь что-нибудь ответить. Муж еще не вернулся. Посмотрим, — ответила она неопределенно.

— Ну, как знаете, не настаиваю. Все же повторяю? номер комнаты триста двенадцатый. Буду надеяться и ждать. Но вас это, конечно, ни к чему не обязывает.

— Что, Геннадий Захарович?

— То, что я буду ждать… — Он, казалось, сказал все, но, сделав паузу, со свойственной ему живостью добавил: — Знаете, что я вам скажу, Леночка, — только не смейтесь. После вашего отъезда я еще довольно долго выходил по вечерам из дому и шел к «нашему углу»… Помните наш угол, Леночка? Или забыли уже? Да, доходил до него и возвращался…

— Может быть, и теперь ходите, Геннадий Захарович?…

— Нет, больше не хожу, — добродушно засмеялся он. — Ну, заболтался, да и вас утомил. До свиданья.

Положив трубку на рычажок, Лена внезапно почувствовала утомление и опустилась в мягкое кресло, стоявшее рядом с телефонным столиком.

«Вот оно что, Геннадий Захарович?.. Лене понятен смысл вашего многообещающего приглашения, она ведь не ребенок. Если вы моглн позволить себе обнять и поцеловать на улице девушку, то кто же может поручиться, что, оставшись с глазу на глаз в номере гостиницы, вы не зайдете гораздо дальше?»

Однако ровно через четверть часа Лена уже собиралась выйти из дома. В дверях она столкнулась с Микаэлом. Остановившись, она пропустила его.

Вид у Микаэла был очень утомленный. Значит, он провел тяжелую операцию, и, наверное, не одну.

Лена стояла, теребя сумку.

— Куда ты, Лена? — снимая пальто, спросил Микаэл.

— К подруге. Сегодня встретила на улице. У нее больна мать.

Ничего больше не спросив, Микаэл пошел мыться. Лена обиделась. Хоть бы спросил, к какой подруге она идет, когда вернется? Неужели этого человека не интересует ничего на свете, кроме его работы? Даже жена?.. Если б она хоть на секунду почувствовала, что он недоволен, расстроился, она тут же отшвырнула бы в сторону сумочку, сорвала пальто и, обливаясь слезами, во всем призналась.

Лена для чего-то помешкала, прошла в спальню, покрутилась там, перерыла ящики гардероба, но Микаэл не обратил на нее никакого внимания, не проронил ни слова.

…Вскоре, опасливо оглядываясь по сторонам, она подходила к гостинице.

Вот в этом доме, в комнате номер триста двенадцать, ее ждет сейчас Геннадий Захарович, живой свидетель ее молодости. Какие сладкие воспоминания сохранились у нее о той поре. Неужели все это прошло и не вернется?..

Однако что с нею, почему она так волнуется? Почему ей кажется, что кто-то следит за нею? Может быть, Микаэл? Может быть, прочитав мысли жены, он нарочно притворился безразличным, чтобы затем, переодетым, пойти по ее следам и застать ее на месте преступления?..

Она остановилась и осмотрелась. Нет, ни одного знакомого лица, ни одного преследующего взгляда.

Вот она подходит к гостинице. Что ж, надо рискнуть, а там уже не будет трудно и подняться на третий этаж и найти номер триста двенадцатый…

Но вдруг Лена выпрямилась и гордой, уверенной походкой независимой женщины прошла мимо подъезда гостиницы.

III часть Пути скрещиваются

ГЛАВА ПЕРВАЯ

1

Война… Черной тучей нависла она над миром.

Смертельная опасность, угрожавшая стране, распространяясь и ширясь, до дна всколыхнула привычную жизнь, выплеснула ее из берегов, и она потекла по новым, еще не изведанным руслам.

Вести, приносимые радио, день ото дня становились тревожнее: «Наши войска оставили…», — далее следовал длинный перечень городов, железнодорожных станций, населенных пунктов…

Микаэл Аразян не дожидался призыва. На следующий же день после начала войны он пришел в военный комиссариат и попросил отправить его на фронт.

Ему не нужно было ничьих советов — он знал, что место его на поле боя, там, где льется человеческая кровь, где сотни, тысячи раненых ожидают его помощи.

— Аразян поступил так, как должен поступить настоящий патриот, — говорили псе в один голос.

Иначе рассуждала Лена.

— Я не думала, что ты, в твоем возрасте, способен на это, — сказала она ему холодно и сухо. — Вот… — Лена протянула ему свежий номер газеты. — До сих пор я считала, что честолюбие — только возрастная болезнь. Читай, наслаждайся.

Микаэл мельком пробежал показанные Леной строки. Это был призыв к врачам — следовать патриотическому почину хирурга Аразяна.

Подробнее о поступке Микаэла рассказывалось в очерке об одном дне работы военного комиссариата.

«…Он пришел, послушный велению своего сердца. Подавая военкому заявление, Аразян серьезным тоном солидного, уравновешенного человека сказал:

— Мое место, товарищ комиссар, на фронте…»

Таких слов на самом деле сказано не было — старательный репортер переписал их из заявления. Но это, конечно, было не столь важно. Больше покоробил Микаэла ехидный тон Лены, в котором сквозила скрытая обида.

— Да, я сам пошел, Лена, добровольно. Да и потом, какое это имеет значение — вызвали меня или я пошел сам?

— А такое, что все твои товарищи получат броню и будут отсиживаться в тылу, а ты пойдешь подставлять свою глупую голову под какую-нибудь шальную пулю.

— Лена! — почти вскрикнул Микаэл, чувствуя, как кровь ударила ему в голову.

Казалось, Лена должна была опешить, замолчать, увидя, какой испепеляющей злобой зажглись глаза Микаэла. Но она и не подумала отступать.

— Что? Что Лена?! — еще громче, чем муж, закричала она, потрясая в воздухе сжатыми кулаками. — Хорошую жизнь я видела за тобой, нечего сказать, — вечные ожидания хоть одного светлого дня. А сейчас изволь еще и вдовой оставаться! Да кем я была для тебя все эти годы? Женой? Нет, прислугой! Если бы это было не так, ты бы со мной хоть посоветовался. Уходи, убирайся, куда хочешь, сию же секунду и знай, что за дальнейшие свои поступки я не отвечаю… Больше я тебе не жена, хватит! — Она порывисто сорвала с вешалки свое летнее пальто, кое-как набросила его на плечи и, прежде чем Микаэл успел опомниться и попытаться ее остановить, хлопнув дверью, выбежала во двор, а затем и на улицу.