Валерий Друзь - Этнопсихология

• Название: Этнопсихология
• Автор: Валерий Друзь
• Издательство: Университет внутренних дел МВД Украины
• Жанр: Психология
• Год: 2000
• ISBN: 966-610-039-8

В учебном пособии на основе последних достижений как отечественной, так и зарубежной науки систематически излагаются вопросы истории возникновения и развития этнической психологии; раскрываются основные понятия и анализируются их содержательное значение, методы исследования и их практическое применение в деятельности практических психологов в правоохранительных органах; подчеркивается необходимость развития социальной психологии в решении социальных проблем, которые возникают в процессе межэтнического общения; приводятся обширные этнографические сведения по истории славянского этноса и образования Древнерусского государства — Киевская Русь, а также рассматриваются современные социально-политические проблемы и этнические условия развития независимой Украины.

Для слушателей, курсантов и студентов юридических вузов, отделений, практических психологов и социологов, а также всех, кто интересуется проблемами современной этнопсихологии.

[отсутствуют примечания]

---

В.Г. Васильедский показывает, что в источниках середины XI в. „варанги“ и „русь“ обычно отождествляются, причем имеются в виду отнюдь не норманны. Особенно наглядно это видно из привилегий разных императоров 60-70-х гг., предусматривающих освобождение от постоя и сбора денег. Здесь варяги и росы упомянуты в смысле „русские варяги“. Упоминаются здесь также „кулпинги“, очевидно, соответствующие русским „колбягам“, которые также не имеют отношения к Скандинавии, поскольку сами скандинавы помещают их в „Гардарики“. У Атталиоты, описывающего распри 1078 г., В.Г.Васильевский находит и прямое отождествление варангов и росов.

Есть, однако, один источник, в котором варанги и русь разделяются и который существенно подкрепляет позицию тех автономий, кто отождествляет варангов со скандинавами. Это памятник, найденный и опубликованный самим В.Г. Васильевским, — „Советы и рассказы Кекавмена“, теперь заново переведенный и снабженный богатым комментарием советским византинистом Г.Г. Литавриным.

Уникальность этого источника проявляется уже в том, что автор был весьма наслышан о Гаральде, будущем зяте Ярослава Мудрого, и даже, возможно, был с ним лично знаком. В чем-то эти сведения реабилитируют саги, подвергнутые резкой критике В.Г. Васильевским. Но в чем-то, может быть, и подкрепляют его точку зрения, по крайней мере, на то, что Гаральд не был главой всех варангов.

Разделение русских и варангов ощущается в рассказе Кекавмена о нападении норманнов на город Онранто в Италии (видимо, в 1064 г.). В числе обороняющих город он называет „русских и варягов, кондаратов и моряков“, причем текст можно понять и как профессиональное разделение: русские — сухопутное войско, варяги — морское.

Еще существеннее рассказ Кекавмена о Гаральде, приводимый в „советах василевсу“ (написанных, как полагают, в конце 70-х гг.). Рассуждая о том, „как следует награждать иноплеменных наемников“, Кекавмен прежде всего советует ориентироваться на социальное положение пришельца на его родине, но ни в коем случае не возносить его выше ромеев. Он напоминает о том, что никто из царствовавших предшественников „не возвышал франка или варяга в достоинство патрикия“. И в числе примеров рассказывает о Гаральде:

„Рассказав твоей царственности еще об одном примере, закончу об этом речь. Аральт был сыном василевса Варангии. У него был брат Юлав, который после смерти своего отца и занял отцовский престол, признав своего брата Аральта вторым после себя лицом в управлении царством.“ Аральт же, будучи юношей, пожелал отправиться преклонить колена пред Михаилом Пафлагонянином и увидеть ромейские порядки. Привел он с собой и войско, пятьсот отважных воинов. Итак, он прибыл, и василевс его принял, как положено, затем отправил Аральта с его войском в Сицилию (ибо там находились ромейские военные силы, ведя войну на острове). Придя туда, он совершил великие подвиги. Когда Сицилия была подчинена, он вернулся со своим войском к василевсу, и тот почтил его чином манглавита. После этого произошел мятеж Деляна в Болгарии. Аральт участвовал в походе вместе с василевсом, имея при себе свое войско, и в борьбе с врагами совершил дела, достойные его благородства и отваги. Покорив Болгарию, василевс вернулся. Впрочем, сражался и я тогда за василевса по силам своим. Когда мы прибыли в Мосинополь, василевс, награждая Аральта за то, что он участвовал в войне, почтил его титулом спафарокандидата. После смерти Михаила и его племянника экс-василевса Аральт при Мономахе захотел, отпросясь, уйти в свою страну. Но не получил позволения — выход перед ним оказался запертым. Все же он тайно ушел и воцарился в своей стране вместо брата Юлава. И Аральт не роптал из-за того, что удостоился (лишь) ранга манглавита или спафарокандидата! Более того, даже будучи королем, он сохранял дружбу и верность к ромеям».

Кекавмен заинтересован в том, чтобы преувеличить заслуги Гаральда перед Империей (дабы подчеркнуть, что даже такого героя держали на весьма низких должностях). К тому же он с излишним доверием отнесся к рассказам самого Гаральда или лиц из его окружения. Гаральд был сыном знатного норвежца не королевского рода. Соправителем Олафа (брата по матери), занимавшего норвежский трон в 1016–1028 гг., он не был. А с 1028 по 1035 гг. Норвегия находилась под властью Кнута Великого, которому подчинялись также Дания, Британия и земли поморских славян. Очевидно, в окружении Гаральда сознательно скрывали действительную обстановку в северной Европе. После смерти Кнута Великого в Норвегии восстановилась власть собственных королей и королем стал сын Олафа Магнус, к которому в 1046 г. присоединился Гаральд.

В Византию Гаральд попал через Русь, и через Русь же он возвращался назад, причем и на пути туда и обратно он задерживался здесь по нескольку лет. В это время на Русь вообще приходит немало скандинавов, особенно в связи с браком Ярослава и Ингигерд.

Самый трудный вопрос в тексте Кекавмена — «Варангия», в которой якобы правили предки Гаральда. Собственно, предки Гаральда нигде не правили. И если речь идет о времени прибытия в Византию Гаральда и его спутников (то есть 1033–1034 гг.), то почти весь север (за исключением Швеции) был действительно объединен в одних руках — во власти Кнута. «Варангией» в таком случае могла признаваться либо вся эта территория, либо ее определенная часть. «Повесть временных лет» знает два разных представления о варягах: как одно племя и как все прибалтийские народы, жизнь которых проходит на море. Второе значение, очевидно, более позднее. Но со времен Ярослава оно, по-видимому, уже пробивает себе дорогу. Могло суждение о Варангии принадлежать и самому Кекавмену.

Без достаточных оснований В.Г. Васильевский связывает со скандинавами указание хронистов Скилицы и Кедрина, что в 1043 г. вместе с Русью на Константинополь шли союзники, «обитающие на северных островах океана». На Балтике тоже было большое количество густо заселенных островов — от Рюгена до Даго. Эти же хронисты называют варангов кельтами. Разъяснение Скилицы и Кедрина трудно переоценить: оно указывает на происхождение если не всех, то каких-то конкретных варангов. Кельтское присутствие неизменно отмечалось в Прибалтике еще в прошлом столетии. А после раскопок, проведенных немецкими прхеологами спорить можно лишь о том, как и когда кельты появились в Южной Прибалтике.

Вероятно, В.Г.Васильевский недооценил и еще один приводимый им источник. Никифор Вриений во второй четверти XII в. записал, что варяги, защищавшие в 70-х гг. Михаила Дуку, происходили «из варварской страны вблизи океана и отличались издревле верностью византийским императорам». Именно южные и восточные берега Балтики, расположенные как раз «вблизи океана», еще не были освоены германским рыцарством и римской церковью.

Таким образом, противоречия источников в данном случае являлись прямым отражением противоречий самой жизни. Единоязычие византийских варангов с русскими в начале XI в. означало их славяноязычие. Но это не потому, что варанги шли из Руси и были русскими, а потому, что в это время через Русь шли главным образом славяноязычные «варяги». Шли не от хорошей жизни: чаще всего возвращаться им было некуда, так как их земли захватили немецкие феодалы. Это-то и обеспечивало их верность императорам. В дальнейшем прибытие в Константинополь собственно норманнов не столько укрепило, сколько расшатало сложившееся положение: дружины варангов втягиваются в придворные интриги, целью становится добыча, которую затем надо переправлять на родину. Согласно сагам, Гаральд переслал на сохранение к Ярославу в Киев несметные богатства, с которыми позднее и вернулся в Норвегию.

С 80-х гг. XI в. происходит резкая смена состава варяжских дружин: вместо варяго-русских они хггановятся английскими. Васильевский это связывает с волнениями среди варягов в 1079–1080 гг. К тому же «новая династия (Комниных), воцарившаяся в 1081 г., отличалась от предыдущих императоров особенною наклонностью и любовию к западу».

В.Г. Васильевский отмечает, что толчком к переселению англосаксов явилось норманнское завоевание Британии в 1066 г. Но он говорит и о том, что до 80-х гг. заметной миграции еще не было. По ряду косвенных признаков он устанавливает, что «только после 1085 г. англо-саксы сделались варингами в смысле лейб-гвардии». Его аргументация может быть существенно усилена и дополнена.

Резкое обострение ситуации в Британии вызывалось не только притязаниями норманнских феодалов, но и алчностью римской церкви. В 1073 г. папой римским стал Григорий VII Гильдебрандт, известный своей религиозной нетерпимостью и стремлением решительно возвысить церковную власть над светской. В 1074 г. Григорий VII предал анафеме женатых священников. Это было выпадом и против греческой церкви, где целибата не придерживались. Но в гораздо большей степени анафема адресовалась особой брит-то-ирландской церкви, где даже монахи могли жить с семьями, а наследование епархиальных кафедр от отца к сыну было обычным явлением. Незадолго до своего падения и смерти (1085 г.) Григорий VII в ультимативной форме потребовал перевода всех монастырей на римский устав и фактической ликвидации самостоятельности бритто-ирландской церкви, которая была всегда гораздо ближе к Константинополю, нежели к Риму. Поэтому массовая миграция коснулась в первую очередь не англо-саксов, в большинстве своем давно подчинявшихся Риму, а бриттов и других кельтов. Это и объясняет, почему Иоанн Киннам в связи с успешными действиями варангов против печенегов в 1122 г. замечает, что «это британский народ, издревле служащий императорам греческим». Никита Хониат (XII в.) называет английского короля «властителем секироносных бриттов, которых теперь называют англичанами».