Лэйни Тейлор - Дни Крови и Звездного Света

• Название: Дни Крови и Звездного Света
• Автор: Лэйни Тейлор
• Издательство: СамИздат
• Жанр: Любовно-фантастические романы
• Год: 2013

Давным-давно, ангел и демон полюбили друг друга, и посмели мечтать о мире, свободном от войны и кровопролития. Это не тот мир. Художница и ученица монстров Кару наконец-то получила те ответы, которые так стремилась узнать. Кару знает кто она — и что она. Но с этим знанием приходит и иная правда, и девушка отдала бы все, чтобы изменить ее: она полюбила врага, и он предал ее, а мир пострадал из-за этого. В этом потрясающем сиквеле высоко оцененной книги «Дочь дыма и костей» Кару должна решить, как далеко она зайдет в стремлении отомстить за свой народ. Полные горя и красоты, тайн и сложных решений, Дни Крови и Звездного Света расставят Кару и Акиву по разные стороны баррикад, а старая как мир война вернется к жизни. Пока Кару и ее союзники собирают армию из монстров в стране пыли и звездного света, Акива готовиться к битве иного рода: битве за спасение. За надежду. Но может ли надежда возродиться из пепла их разбитой мечты?  

---

— А теперь наше время закончилось.

В улыбке Военачальника сквозило сплошное сожаление:

— Да.

Для них же могилы (сосуда) не могло быть, потому что ангелы не оставят камня на камне, пока не перевернут все и не разыщут Главнокомандующего и воскресителя. Император должен был насладиться финалом по своему сценарию. Может быть, это и мечта Бримстоуна, но ее выполнение будет зависеть от другого.

— Веришь, что она придет? — спросил Военачальник.

У Бримстоуна тяжело было на сердце. Ему было неведомо, сможет ли она вообще найти свою дорогу обратно в Эретц; он не готовил ее ни к чему подобному. Он даровал ей человеческую жизнь и старался верить, что она, возможно, избежит судьбы оставшегося ее народа, бесконечной войны, разрушенного мира. И теперь он все это взгромоздит ей на плечи? Повесит тяжелые-претяжелые ключи от разрушенного королевства. Груз всех этих душ, которые сковывают не хуже кандалов, но он знал, она бы не стала увиливать.

— Да, — сказал он. — Она придет.

— Ну, и ладненько. Ты очень метко дал ей имя, старый дуралей. «Надежда», да.

Поэтому они оставили за своим народом выбор, а выбор был прост. Все знали, что последует; их жизни сводились бы к тому, что все сбивались бы в одну толпу и голодали (и огонь, всегда огонь), пока бы они ждали конца. И вот их погибель была уже здесь, и... как мечта, эта надежда явилась к ним; она пришла вместе с шепотом в их темные жилища, в их руины, к их беженцам. Они познали, все они, опустошение пробуждения от обнадеживающей мечты в темноту и вонь осады. Надежда была миражом, и никто вот так просто на нее не полагался. Но эта была настоящей. Здесь не было обещания, только надежда: на то, что они снова могли бы жить, что их души и души их детей, возможно, обретут мир, в стазисе до того дня, пока...

А это была другого рода надежда, тяжелая ноша, что Бримстоун повесил на шею Кару, и более того, задача, на будущее: что когда-нибудь может наступить такой день для всех, мир для всех очнется. Бримстоун с Военачальником не могли его достичь, со всем своим ополчением, но Мадригал и ангел, которого она любила, разделяли одну прекрасную мечту, и, хотя, мечта умерла на плахе, Бримстоун знал, что чья-то смерть не конец, несмотря на то, что так кажется.

Во имя тысячи народов объединенных племен, спустившихся по винтовой лестнице. Которая будет разрушена, и у которых не будет выхода. Они постигали собор, и это было великолепно. Они прижимались плотнее друг к другу и пели гимн. Возможно, собор никогда не будет большим, чем просто их могила, но это был простой выбор.

Тяжкий выбор и истинный героизм был за теми, кто решился остаться наверху, потому как все уйти не могли. Если бы все химеры исчезли из Лораменди, серафимы бы заподозрили, что химеры что-то затеяли и начали бы копать. Так что некоторые горожане (многие) вынуждены были остаться и дать возможность ангелам насладиться победой. Они должны были дать ангелам насладиться победой, ценой своих страданий и трупов, которыми были вскормлены серафимовы костры. Остались старики и большинство тех, кто потерял своих детей, чрезмерное количество разоренных беженцев, которые и без того вынесли так много, но смогли отдать еще кое-что, последнее, что у них осталось — себя.

Они принесли себя в жертву, ради лучших времен в жизни остальных, о чем эти остальные еще не догадываются.

Вот чем Кару вооружилась этим утром, а также в буквальном смысле: ее бедра украшали клинки-полумесяцы и маленький нож был заткнут в ботинок. С Иссой на своей стороне, она направилась во двор, где собрались Волк и его солдаты, уже проснувшиеся и переодетые в чистое; свежий воздух, несколько команд, вооруженных и готовых к полету. Команда Амзаллага была единственной, к чьим солдатам у Кару лежала душа. Как бы ей хотелось сообщить свои новости им наедине, и остальным тоже, тем, кого бы они сильнее всего тронули.

У Амзаллага были дети. Или они у него были до того, как пал Лораменди.

— Мы ударим по ним к северу от столицы, — говорил Тьяго. — Города там плохо укреплены и редко охраняются. Ангелы не видели там боев в течение сотен лет. Мой отец позволил своему краю стать серым. Он занял оборонительную позицию. Теперь нам нечего защищать.

Это было смелое заявление, и оно было встречено некоторыми солдатами с долей скептицизма. Это выглядело так, будто он почти обвинил Военачальника в падении своего народа.

— Хотя, на самом деле, это не так, — заговорила Кару, выходя из той же арки, в тени которой она пряталась, наблюдая за спаррингом Зири с Иксандером. Тьяго повернулся к ней своей доброжелательной маской; какой же эфемерной она была, какой неправдоподобной. — Нам есть, что защищать.

— Кару, — сказал он и тут же начал просматривать двор в поисках Тен, предательницы-няньки. Кару, заметила периферическим зрением, как та идет.

— Все еще есть жизни, которые надо спасать, — сказала Кару, — и есть выбор. — Эти слова принадлежали Акиве, что она осознала, как только произнесла их вслух. Она покраснела, однако, всем было невдомек, что она была попугаем Звериного проклятья. Надо признать, он был прав. Даже больше, чем мог себе представить.

— Выбор? — взгляд Тьяго был холодным, беспристрастным. Рука Тен сомкнулась на предплечье Кару.

— Помнишь ли ты о выборе, о котором мы толковали вчера, — прорычала волчица, понизив голос.

— Так каков твой выбор, Тен? — спросила Кару в полный голос. — Ты имеешь в виду, что выбираешь между Сусанной и Миком? И кого бы ты убила первым? Я не выбираю ни одного из них, и они уже вне твоей досягаемости. Убери свою руку от меня. — Она высвободилась из захвата волчицы, и повернулась к собравшимся. Она увидела некоторую озадаченность, и смущение и то, как глаза химер метались от нее к Тьяго и обратно. — Выбор, о котором я говорю, это защита наших невинных от серафимов, вместо того, чтобы убивать их.

— Невинных серафимов не бывает, — отрезал Волк.

— Именно это они и говорят, когда убивают наших детей. — Она не смогла удержаться, чтобы не скользнуть взглядом в сторону Амзаллага. — Некоторые даже в это верят. Но мы-то знаем. Все дети невинны. Все дети неприкосновенны.

— Но только не их дети, — раздалось низкое рычание холодного голоса Тьяго.

— А ведь оба народа по обе стороны просто пытаются как-то жить, — Кару сделала один шаг к нему. Еще один. Она не чувствовала своих ног; может, она даже и не шла вовсе, а парила в его сторону. Она находилась в таком состоянии волнения и испытывала такое мужество, что пульс так и грохотал в висках. Она даже задумалась, мужество и храбрость всегда были или они есть только у тех, кто не испытывает страха.

— Тьяго, я пытаюсь кое-что выяснить, но уже даже боюсь спрашивать. — Она скользнула взглядом по толпе. Все эти лица, эти глаза, ее собственные творения, все эти души, которых она коснулась: какие-то прекрасны, иные нет. — Мне вот интересно, тут все все понимают, кроме меня, или все пребывают в неведении. — Она опять повернулась к Тьяго. — Какова твоя цель?

— Моя цель? Кару, от тебя не требуется понимать стратегию. — Она видела, что он все еще пытался сообразить, что на нее нашло, раз она осмелилась задавать ему подобные вопросы, и как он может восстановить свою власть, избежав открытой угрозы.

— Я не спрашиваю о стратегии, только о цели, — сказала она. — Это простой вопрос. На который должен последовать простой ответ. За что мы сражаемся? Ради чего убиваем? Что ты видишь, когда смотришь в наше будущее?

Какие же тяжелые и немигающие у него глаза, как же неподвижно его лицо. Его гнев обернулся льдом. Он не знал, что ответить. Во всяком случае, у него не было хорошего ответа. Он мог бы сказать, мы сражаемся, чтобы убивать. Мы убиваем, чтобы отомстить. Будущего нет. Кару чувствовала, что химеры ждут ответа от и гадала, скольких из них этот ответ устроит. Сколько из них потеряют всякую способность и дальше надеяться, а сколько, возможно, уцепятся за то последнее, если они узнают, что это дело рук Бримстоуна.

— Будущее, — сказал Тьяго, после затянувшейся паузы. — Однажды, я подслушал, какое будущее ты планировала. Когда была в объятьях своего любовника-ангела, и вы говорили о том, как бы убить меня.

«Ах, ну как же», — подумала Кару. Это было по его части, уходить от темы. У солдат тут же перед глазами встал образ химеры, переплетенной с серафимом, что было достаточным для того, чтобы все забыли про ее вопрос.

— Я бы никогда на это не пошла, — сказала она, что было правдой, но Кару почувствовала, что любопытство, искорку которого она разожгла, померкло. — Ответь на мой вопрос, — сказала она. — Куда ты нас ведешь? Каким ты видишь наше будущее? Будем ли мы жить? Будут ли у нас земли? Наступит ли мир?

— Земли? Мир? Об этом тебе, Кару, надобно спросить у Императора серафимов, а не у меня.

— Что зверье должно умереть? Мы всегда знали его цели, но Военачальник никогда не уподоблялся ему, как ты. От этих ужасных убийств тем, кого ты оставил только хуже.