Пирс Рид - Женатый мужчина

• Название: Женатый мужчина
• Автор: Пирс Рид
• Издательство: Прогресс
• Жанр: Политика
• Год: 1990
• ISBN: 5-1-02091-2

Английский романист, драматург Пирс Пол Рид (р. 1941), автор романов «Игра на небе с Тасси Маркс» ("Game in Heaven with Tussy Marx", 1966), «Юнкеры» ("The Junkers", 1968), «Монах Доусон» ("Monk Dawson", 1970), «Выскочка» ("The Upstart", 1973), повести «Полонез» ("Polonaise", 1976), документальных повестей «Живы!» ("Alive: The Story of the Andes Survivors", 1974), «Грабители поездов» ("The Train Robbers", 1978), пьес для телевидения и радио. На русский язык переведен роман «Дочь профессора» (М., 1974). Роман П. Пола Рида «Женатый мужчина» печатается с небольшими сокращениями ("A Married Man". London, An Alison Press Book, Seeker & Warburg, 1979). По внешним признакам он следует традиции «семейной хроники». Писатель ненавязчиво подчеркивает, сколь хрупко на деле кажущееся «процветание» Великобритании 70-х гг.

---

— В сложившейся ситуации любые присяжные поверят полиции, а не Джимми и Терри. Они будут осуждены, и лучшее, что им можно посоветовать, — это признать себя виновными.

— Как в прошлый раз, — сказала Паула. Джон вспыхнул:

— Признание обычно смягчает наказание.

— Это и есть выход?

— Нет. Выход состоит в том, чтобы Терри убедил Джимми взять все на себя. Если Джимми признает вину сейчас или изменит свои показания на суде, а затем выступит в качестве свидетеля и признает в ходе моего допроса, что дубинка, чулки и деньги — все принадлежало ему, тогда, поскольку это его первая судимость, он получит меньший срок, чем получил бы Терри, а Терри, по всей вероятности, будет и вовсе оправдан.

Паула закусила нижнюю губу.

— Но как убедить Джимми сделать это?

— Это уж забота Терри. Пусть попытается усовестить своего дружка, который втянул его в эту безнадежную затею, либо подкупит, предложив свою долю из сорока тысяч.

— Я могу заплатить за него, — сказала Паула.

— Нет, на вашем месте я бы этого не делал.

— Почему?

— Нельзя заходить так далеко с этими людьми.

— Н-да, конечно.

— От вас требуется одно: убедить ваших приятелей, что в сложившейся ситуации они оба пойдут ко дну и Терри получит лет пять, а то и больше. Но если Джимми возьмет вину на себя, он может отделаться тремя годами, из них год тюрьмы.

— Хорошо, — сказала Паула. — По крайней мере, хоть это ясно. А теперь поговорим о чем-нибудь другом. — Она встала и пошла через гостиную к проигрывателю, поставила пластинку.

— О чем же? — спросил Джон. — О себе вы говорить не желаете.

— Просто потому, что это неинтересно. — Она села на свое прежнее место, напротив гостя. — Поговорим о вас.

— Вот уж тем более ничего интересного.

— Ну нет, не скажите. — Она улыбнулась, и улыбка, такая неожиданная, осветила ее лицо, как луч света в пасмурный день.

— То есть? — не понял Джон.

— А то, что вы совсем другой, чем кажетесь.

— Каким же я кажусь?

— Интересным мужчиной, но заурядным юристом.

— Это комплимент или оскорбление?

— Ни то, ни другое.

— А что же скрыто за моей внешностью?

— Ваши политические принципы.

— Где вы о них слышали?

— На одном обеде. Где — не скажу, но о вас там говорили.

— Ну, и какое же общее мнение?

— Общего — никакого. Оттого-то вы и заинтересовали меня. Один из присутствующих сказал, что вы хитрая бестия, «из салонных левых», как он выразился. Другой весьма расхваливал вас. Сказал, что вы еще будете членом кабинета и демократия только выиграет, если в политику придут люди вашего калибра.

— А никто не сказал, что я предаю интересы своего класса?

Паула рассмеялась и поднялась, чтобы взять у него пустой стакан.

— О да, — сказала она. — И такое говорилось. Почему бы вам не быть тори или уж либералом, на худой конец…

— А вы защищали меня?

Она взяла у него стакан, и взгляды их встретились.

— А мне следовало? — спросила она. Джон пожал плечами.

— Мне кажется, у нас с вами одинаковые взгляды.

— Не отрицаю, — сказала Паула, наполняя ему стакан.

— Тогда следовало бы замолвить за меня словечко.

— Я давно перестала болтать на обедах о политике, — сказала Паула. — Мужчины терпеть не могут женщин с радикальными взглядами. Они чувствуют себя импотентами. Такая тоска. Вы и представить себе не можете, сколько мужчин приставали ко мне, единственно чтобы изложить свои взгляды на свободное предпринимательство и национализацию.

Она подошла к дивану, подала Джону его стакан и села на прежнее место в уголке.

— Да и мне не легче, — сказал Джон. — Если ты не герцог и не сын герцога, тебя считают выскочкой.

Паула засмеялась:

— Никак их не одолеть. Если ты беден, то выскочка, богат — лицемер. Поэтому я и помалкиваю. Людей, видимо, бесит, когда богачи вроде меня имеют левые взгляды.

— Пожалуй.

— А главное, я не спорю с такими людьми, потому что они просто этого не заслуживают. Приглядитесь — и увидите, насколько они пусты.

— Тогда чего ради вы ездите на званые обеды? Она пожала плечами.

— Должна же я куда-то выбираться из дому, а это все-таки мой круг. Я попыталась внести разнообразие с помощью Терри, но сами видите, что из этого вышло.

— Но ведь существуют не только выродки из высших классов и пролетариата.

— Да, — произнесла она со своей необыкновенной улыбкой. — Надеюсь, вы познакомите меня с уймой новых, умных, передовых людей. Если вы, конечно, готовы видеть во мне друга, а не просто докучливую девицу, занимающуюся социальным обеспечением. Вы и… как ее зовут, вашу жену? Клэр?

— Вы должны прийти к нам на ужин, — воскликнул Джон, подогретый джином. — Хотя интересных, умных людей, да еще в большом количестве, признаться, не обещаю.

— У вас нет друзей среди лейбористов?

— Есть один, — сказал он.

— И он не передовой, не умный? Джон помялся.

— Нет, почему же, но…

— Но что? Не надо, знаю. Передовой, умный, алкоголик и неряха.

— Более или менее точно.

— Джентльменский набор лейбористских деятелей. У них у всех сальные волосы и перхоть, все как один ходят в нейлоновых сорочках и при галстуке, со значком своей бывшей школы.

— Неужели и я так скверно выгляжу? — спросил Джон.

— Не до такой степени. Пока еще — нет. — Она поднялась и села с ним рядом. — Можно будет над этим поработать, — сказала она и поглядела на ярлычок с обратной стороны его галстука. — «Либертиз»[36]? Это не годится.

Алкоголь прибавил ему смелости, и ее близость, как и запах ее духов, больше не смущала его. Ее юное лицо со вздернутым носиком вдруг оказалось совсем рядом, а широко раскрытые карие глаза смотрели на него в упор, в них были ирония и независимость.

— Ну-ка. И перхоти еще не набралось.

— Перед выборной конференцией посыплю голову «Редибреком».

— А что это такое?

— Детское питание. Овсяная мука. Глаза ее на мгновение стали серьезными.

— Да, конечно, у вас же дети.

— И еще бриолином намажусь, вот и все дела, — продолжал Джон. Он едва ли заметил перемену в ее настроении.

Она поднялась и пересела на свое место напротив.

— Нет, не надо вам менять внешность. Вы же не реакционный адвокатишка или какой-нибудь жалкий политикан.

— Так кто же я? — Язык у него чуть-чуть заплетался.

— Вы сможете стать государственным мужем.

— Разве это не одно и то же?

— О нет. Для политикана власть — это самоцель. Для государственного мужа — лишь средство к достижению цели, средство для осуществления своего идеала. У вас ведь есть идеал, правда?

Он помолчал. — Да.

— Расскажите.

Джон пожалел, что много выпил.

— Единая нация Дизраэли.

— Прекрасно, — сказала она. — Это и мой идеал.

— Я не утопист, — сказал Джон. — Известное неравенство и несправедливость, вероятно, неизбежны, но ни в какой другой стране мира, за исключением разве что Индии, нет такого переизбытка ненужных и бессмысленных кастовых разграничений, как в Англии. И что самое страшное… — Он вдруг почувствовал прилив красноречия: — Все это упрочилось в нашем сознании. Чем больше мы уравниваем людей посредством налогообложения, тем больше они цепляются за свои жалкие привилегии, единственный смысл которых — уязвить тех, кто ими не обладает: отдельные буфеты, где обедают только директора, персональные туалеты, частные школы. Все стало своего рода фетишем, который тянет нашу страну на дно.

— Согласна, — спокойно проговорила Паула.

— Не знаю, не знаю, что можно сделать в парламенте, — сказал Джон.

— Вы сделаете очень много, я уверена, — сказала она. — Там сидят такие посредственности.

— Ну… — начал было он смущенно.

— Господи, как бы я хотела быть мужчиной! — пылко воскликнула она.

— Почему?

— Потому что тогда я повела бы себя точно так же, как вы.

— А разве, будучи женщиной, вы не можете?

— Нет.

— Как это… в наши-то дни?

— А я антифеминистка. Я ведь вам уже говорила. Мужчины боятся властных женщин, а другие женщины обижаются. Единственная моя надежда — это прилепиться… — Она замешкалась, покраснела, но все же договорила: — К какой-нибудь восходящей звезде.

— Какая жалость, что я женат, — произнес Джон с улыбкой.

— Верно. Какая жалость. — Она рассмеялась. Джон посмотрел на часы.

— Кстати, раз уж мы об этом заговорили… — начал он.

— Да? — сказала она.

Они оба встали. Джон поставил стакан на маленький, со стеклянной столешницей столик и, слегка покачиваясь, направился к винтовой лестнице.

— Нам придется снова встретиться, когда вы повидаетесь с Терри, — выговорил он.

— Прекрасно, — сказала она.