Валерий Пудов - Приключения Трупа

• Название: Приключения Трупа
• Автор: Валерий Пудов
• Жанр: Современная проза

ЭТО — ШЕДЕВР!

Да, эта книга — новый шедевр мировой литературы.

В ней столько небывалого, мудрого и загадочного, что, возможно, пройдут годы, десятилетия, столетия (кто знает?), и каждое поколение будет находить в ней новые достоинства.

Перед нами — волшебная шкатулка, полная драгоценных, хотя иногда и страшных, бриллиантов. Объяснить их магию так же нелегко, как одному человеку познать мир — их нужно изучать долго и сообща.

---

— А на кой? Непохоже!

— Крут!

— Из-под земли не пульнут.

— А чтоб… И тут внесли пустой гроб.

6.

Блестящий ящик лёг на стол и из-под ног увёл упор.

Пошёл дрожащий разговор:

— Для кого?

— Для него.

— Он — погребён. Весь.

— А не здесь?

— Что? Который?

— А кто скорый, лезь!

И тогда один из мужчин нагнул стул и от труда икнул.

А другой шагнул ногой:

— Дорогой! Потому красавица поёт, что — избранница, а кому икается, тот и поминается.

И будто ветер наутро подул с воды или рванул с гряды ручей, или казак хлестнул плетью косяк, всколыхнул ряды гостей стон:

— Он!

И качнул сильней:

— Мертвяк!

И не стали проверять печать или стоять на карауле при генерале — ткнули костылём в лоб и пихнули кулём в гроб, чтоб нахал сгоряча не дал стрекача.

Отрядили на могилу силу для проверки утиля (прихватили по тросу) и без примерки приступили к допросу.

7.

Что ни вопрос, волновал у тихони кровь и попадал не в бровь, а в нос, и что ни ответ, как пистолет, убивал наповал:

— Ты — это ты? Примета — твоя.

— Я — это я. Отпетый.

— Живой или нет?

— На свет — такой.

— А зароем, как героя, снова?

— Под землёй — покой. Не для живого.

— Зачем пришел?

— Стол — всем. Ем.

— А ваши едят? Что и наши?

— Подряд.

— Вас много?

— Как раз для итога.

— А как там?

— Так и вам.

— Вошь?

— Балдёж.

— А не возьмёшь нас?

— Сейчас?

— Потом?

— Пойдём!

На чём беседу и пресекли — желающих к обеду земли не нашли и протрясли непоседу всерьёз — не без угроз:

— Утянем на погост, костями в компост — помянем под тост.

Но тот — на взвод:

— Кукиш! Не судьи, а крестьяне! Не в силу рост! Не на коня кладь! Будешь меня поминать, как станешь кобылу за хвост поднимать!

Изрекли:

— Плох!

— Из выпивох!

И стерегли озорника-шалунишку в оба под крышкой гроба, пока не подошли с кладбища товарищи, досадующие на угрожающие для поджидающих новости:

— Костей — не разгребли. Вдали — дожди. Впереди — подвох.

Подробности произвели среди гостей переполох.

8.

Подступили посланцы к могиле, навострили шанцы для проб, отрыли гроб, открыли крышку, подавили одышку и из алых уст повылетало, как кинжалы из ножен:

— Пуст!

— Ожил!

Повздыхали, но ясности не отыскали и для гласности призвали старух и передали о генерале слух: украли!

Тут же прибежали с оружием прочие озабоченные.

И опять стали копать.

Результаты — утраты.

В дорогой могиле пропали вещи, а пострел — цел.

В другой на вечный покой претендовал нахал: обормот из гнили, да не тот, кого хоронили.

В третьей приметили не одного своего, а двоих чужих.

В четвёртой — мёртвый желанный и при винтовке, но без деревянной упаковки.

В пятой — ни тары, ни солдата.

А в шестой — живой мужик с гитарой и женой.

А в иных — никаких людей, а пара пристежных лошадей.

Или, наконец, отара овец.

Вариантов для посланцев — что протуберанцев на солнце, оборванцев на танцах и румянцев у курсантов, а шансов разобрать кладь из околеванцев — что оконцев у никчемных подземных арестантов.

И от того крошева — ничего хорошего: мозги — в мыле, а от пыли — ни зги.

Вместе поскулили о мести за преступления, прибили командующего кладбищем, но — не получили облегчения.

Признали, что обнищали, как пни на лесоповале, и без веры в успех сочинили меры, но не одни на всех, а разные — сообразные со стилем аферы.

Раздетых уложили в пакеты (чтобы не укусили микробы), аккуратно погрузили обратно, хрящиками вколотили в ящики, прочно завалили почвой, сердито придавили гранитом (дабы не вскочили, как жабы) и — с думами, как с грумами, припустили за угрюмыми костюмами.

Осиротевшие гробы поспешно освободили от земли и понесли домой — от неудачной судьбы за другой невзрачной.

В мрачном от усилий оскале пошутили:

— Моду народу дали просто, как гоголь-моголь на прихлёб с калачами: щёголь с погоста — и гроб за плечами.

Животных, годных в пищу, отрядили из могил к себе на кухню, для пельменей, а негодных и бацилл подарили голодным нищим, что опухли в борьбе за перемены, для рвотных целой.

Не нашедшие прощальной тары, полуослепшие от удара по карману, обмана и кручины, побрели от тли и кошмаров в магазины погребальных товаров.

Свидетели пустой могилы не спешили: скорбя, копили силы для другой и находили в идеях цену жильцам. Или, наоборот, петлями на шеях торопили себя вперёд, на замену незабвенным беглецам.

Труднее было не опознавшим по костям из ям вчерашнего павшего: они возвращали мертвецам прыть и снова стали носить хлам с мощами святого от крова до крова.

А волокли в пыли — и без ругни стращали, как могли:

— Тут бесхвостые крупом метут, тут и трупы с погоста несут!

9.

А за поминальными столами ждали и причитали не прощальными словами — запевали без печали:

— Помер, — завывали, — щегол, помер — отколол номер.

И ругали не очень, а загнали в песочек.

Встань, задирали, и кончим брань.

Ан лежит во гробочке и гранит — на песочке.

Помер, щегол, помер — отколол номер.

Подползали старушки, наливали по кружке.

Встань, угощали из бочки, пьянь.

Ан лежит во гробочке и гранит — на песочке.

Помер, щегол, помер — отколол номер.

Подплывали молодки, приглашали на сходки.

Встань, соблазняли, от ночки в рань.

Ан лежит во гробочке и гранит — на песочке.

Помер, щегол, помер — отколол номер.

Прибегали ребятки и втыкали лопатки.

Встань, зазывали, замочек — дрянь.

Разгребали песочек — забирали гробочек.

Ожил, щегол, ожил — и ушёл с ложем.

Номер колол, номер — ещё гол помер!

10.

За пением стихов начинали изучение двойников.

Принимали тела на крыльцо, сличали с лицом лицо, клали ничком, раздевали догола, проверяли на излом и другие дела: пробивали лоб, бросали на пол и, чтоб не убегали, сажали на кол.

Если родные признавали своего, его отдавали им.

Если кого забирали чужие, получали вместе с ним и остальных — чтоб не захламляли кладовых.

А если на приём попадали живые, задавали им роковые вопросы, драчунов вязали морским тросом, болтунов отпускали за чаевые с носа, а молчунов запирали до износа в подвале.

Тут же, в гробу, лежал икотный избранник — опорожнял бокал, жевал пряник, поджимал губу на несчётный сброд тел и на каждого, как на вражьего, натужно сопел:

— Этот раздетый урод — тот! Дебил и пострел!

И так, грубя без зазрения совести, фальшивый мертвяк отводил от себя подозрения в схожести.

Но паршивый разбойник — сердит и со своим экстазом, как в театре, поэт слова, а покойник — глядит одним глазом на свет и высматривает другого.

И оттого на его высокомерие не отыскали доверия.

Люди утешали враля и обещали правосудие, как герою:

— Не будешь жлобом, зароем с гробом!

Но покрывали угрозой, как мимозы — шалашом:

— А за нажим на приём сгноим живьём и голышом!

Прекращали стенание — продолжали опознание.

Подсчитали принесённых и закричали:

— Зловонных — рать! Не поднять и не убрать!

А устали искать среди застольных сидельцев законных владельцев покойных — начали соображать, куда девать траченную кладь из уродов, и чтобы без труда и расходов.

Для пробы сверстали на погребение смету.

И зарыдали от одурения:

— Монеты — нету! Пособие получено на одно надгробие, а замученных до бесподобия нанесено кучами!

Но горевали из-за смуты — минуты.

Внезапно молчуны азартно пропищали, что страдали в подвале без вины и вокруг от гнуса — лихо, и вдруг подсказали соблазнительный выход:

— Освободите нас живьём — и запас от вас заберём!

Дым печали разогнали пленниками, как мусор — вениками: раздали бывшим немым лишний покойный сброд, изъятый из проклятых могил, и прогнали их с наказом, чтоб каждый из живых купил большой и не бумажный гроб и достойно, с душой, разом похоронил свой народ, а не носил его наугад взад и вперед.

Не забыли и своего икотного избранника: отпустили, как беззаботного странника, на свободу, но за ухватку вручили на укладку в могиле с полвзвода уродов.

Результат испытания превзошёл ожидания.

Поминальный стол — опустел: ни обжор, ни тел.

Прощальный разговор живых — затих.

И только прыть мертвецов, беглецов вкривь да вкось, угомонить нисколько не удалось: поминки прошли, но живинки из-под земли росли и росли.

XXXVI. УКЛАДКА С ПЕРЕСАДКОЙ

1.

Пошли в народе о дохляках байки.

Вылезают, мол, для зол из-под земли и, не скрывая лиц, напускают страх на девиц, приминают молодцов и уводят жильцов — для утайки.