Борис Мансуров - Лара моего романа: Борис Пастернак и Ольга Ивинская

• Название: Лара моего романа: Борис Пастернак и Ольга Ивинская
• Автор: Борис Мансуров
• Издательство: Инфомедиа Паблишерз
• Жанр: Публицистика
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-91057-013-3

В основу этой книги положены записи бесед автора с Ольгой Ивинской — последней любовью и музой Бориса Пастернака. Читателям, интересующимся творчеством великого русского поэта, будет интересно узнать, как рождались блистательные стихи из романа «Доктор Живаго» (прототипом главной героини которого стала Ивинская), как создавался стихотворный цикл «Когда разгуляется», как шла работа над гениальным переводом «Фауста» Гете.

В воспоминаниях Б. Мансурова содержатся поистине сенсационные сведения о судьбе уникального архива Ивинской, завещании Пастернака и сбывшихся пророчествах поэта.

Для самого широкого круга любителей русской литературы.

---

Ольга Ивинская вспоминала:

Часто случайная встреча или фраза являлись для Бориса Леонидовича толчком, рождавшим чудесное стихотворение. Как-то в начале зимы, после очередного снегопада, пройдя по проторенной чьими-то валенками тропинке, мы пошли по заснеженной дороге в Переделкино. Нас нагнали вынырнувшие на дорогу сани. Возчик притормозил сани и крикнул нам:

— Небось, устали? Садитесь. Подвезу.

И мы в санях, обнявшись, покатили с ветерком, а уже определившийся на небе белый блин луны стал двигаться перед нами, убегая. Говорю Боре:

— Нам эту плутовку никогда не догнать.

Боря отвечает:

— Это скорее колобок, который ото всех ушел и никому не дастся.

Не прошло и двух дней, как Боря читал мне стихотворение о следах, луне и колобке.

Автограф стихотворения забрали у Ивинской при аресте.

СЛЕДЫ НА СНЕГУ

Полями наискось к закату
Уходят девушек следы.
Они их валенками вмяты
От слободы до слободы.

А вот ребенок жался к мамке.
Луч солнца, как лимонный морс,
Затек во впадины и ямки
И лужей света в льдину вмерз.

Луна скользит блином в сметане,
Все время скатываясь вбок.
За ней бегут вдогонку сани,
Но не дается колобок.

1957 «СНЕГ ИДЕТ»

В 1993 году мы с Ольгой Всеволодовной слушали замечательную песню на слова Бориса Пастернака «Снег идет» в исполнении Сергея Никитина. Тогда я спросил, когда появились эти светлые стихи, где звучит ожидание Нового года. Ивинская стала вспоминать:

Действительно, это стихотворение было написано сразу после встречи Нового года, в дни Святок, перед старым Новым годом. В один из первых дней января мы с Борей после утреннего кофе пошли по дороге из Измалкова к Большой даче. Было тихо, легкий морозец, и когда мы перешли по мостику озеро, пошел мягкий крупный снег, быстро покрывший нас белыми шубами. На дороге нам встретился одинокий измалковский житель, под снежной шубой походивший на Деда Мороза. Дед Мороз поздоровался и пожелал нам счастливого Нового года.

Тогда с романом утвердилось состояние какого-то напряженного покоя. Боря повторял: «Будем ждать. Но верю я только в решительность Фельтринелли.

Снег будет каждый год так же тихо падать, а нас еще настигнут бури. Давай наслаждаться покоем, пока снег идет, ведь скоро старый Новый год».

Вскоре Боря написал знаменитое теперь стихотворение «Снег идет». Мне оно дорого как напоминание о том коротком периоде мира и тишины в нашей жизни. Уже вскоре Борю скрутила неожиданная болезнь, он оказался в больнице, и начались атаки Суркова и Поликарпова на роман. И все же мы выстояли — роман вышел в свет!

СНЕГ ИДЕТ

Снег идет, снег идет.
К белым звездочкам в буране
Тянутся цветы герани
За оконный переплет.
Снег идет, и все в смятеньи,
Все пускается в полет —
Черной лестницы ступени,
Перекрестка поворот.
<…>
Потому что жизнь не ждет.
Не оглянешься — и святки.
Только промежуток краткий,
Смотришь, там и новый год.
<…>
Может быть, за годом год
Следуют, как снег идет,
Или как слова в поэме?

Снег идет, снег идет.
Снег идет, и все в смятеньи:
Убеленный пешеход,
Удивленные растенья,
Перекрестка поворот.

1957 «ЖЕНЩИНЫ В ДЕТСТВЕ»

Однажды в разговоре с Ивинской о стихах цикла «Когда разгуляется» я спросил, почему только в 1958 году появляется стихотворение о «женщинах в детстве». Ольга Всеволодовна стала пояснять:

Стихотворение родилось в тот период, когда Борис Леонидович вел активную переписку с целым кругом близких ему по духу женщин. Его восхищала деятельным участием в организации издания романа во Франции Жаклин де Пруайяр. «Доктор Живаго» впервые вышел в Италии в ноябре 1957 года у Фельтринелли, а Жаклин была доверенным лицом Бориса Леонидовича во Франции и одним из переводчиков романа. Она посетила Пастернака впервые летом 1957-го и понравилась ему искренностью и любовью к русской литературе. На его вопрос, влияние какого русского писателя заметно в романе,

Жаклин интуитивно верно ответила: Чехова. Это поразило Борю и усилило его симпатию к Жаклин. Другая француженка, Элен Пельтье, также посещала Пастернака в Переделкине и была переводчиком романа. Она курировала выход романа в парижском издательстве «Галлимар». Боря полностью доверял Жаклин и Элен и писал им откровенные, признательные письма на французском языке, который неплохо знал.

Часто при обсуждении переписки, если письма посылались обычной почтой, я удерживала его от откровений, помня, что это может привести к серьезным неприятностям. Некоторые из важных писем не добирались до Франции, их перехватывали советские органы. Контроль со стороны КГБ стал особенно невыносимым после присуждения Пастернаку Нобелевской премии. Помню, как мы обсуждали письмо к Жаклин с указаниями путей отвода санкций советских властей за издание «Доктора Живаго» во Франции. Тогда Боря предупреждал, что все его возможные отказы и противоречия будут ложными, поскольку будут делаться под грубым давлением. Еле уговорила Борю подождать и послать это письмо с оказией, а не почтой. Важнейшие письма я передавала через Д’Анджело, а начиная с 1959 года главным образом через Хайнца Шеве и Жоржа Нива. Они переправляли их на Запад через дипломатическую почту или перевозили сами. Ни одно из писем, посланных с оказией, не пропало. Письма, посылаемые по почте, часто исчезали.

С 1958 года началась оживленная переписка Бори с Ренатой Швейцер, чей эпистолярный и поэтический талант он особо отмечал. Исключительными полномочиями была наделена Жаклин. После отказа от Нобелевской премии из-за жесткого давления власти и ультиматума, который предъявили ему сыновья[141], 1 ноября 1958 года Боря шлет Жаклин открытку, где просит ее представлять его в Стокгольме в декабре, если Нобелевский комитет поймет вынужденность его отказа и решит вручить ему Нобелевскую премию. Несмотря на мои уговоры дождаться оказии Боря послал эту просьбу к Жаклин обычной почтой. «Пусть и эти, читающие чужие письма мерзавцы знают, что я не сдаюсь», — говорил он. Конечно, эта открытка во Францию до Жаклин не дошла[142].

Вскоре мне удалось послать письмо с оказией, где Боря повторил это поручение для Жаклин. Незадолго до этого Борис Леонидович принял решение передать право контролировать издание своих произведений за рубежом в ведение Жаклин. «Знаешь, — говорил мне Боря, — я с детских лет больше доверяю женщине. Ее преданность всегда надежней, чем мужчины. Перед женщинами я всегда в долгу».

Написав стихотворение «Женщины в детстве» уже после выхода романа, Боря сожалел, что не написал его раньше, считая, что это стихотворение должно быть обязательно в тетради Юрия Живаго. В письме к Нине Табидзе в 1953 году Пастернак говорил: «Я с детства питал робкое благоволение к женщине. Я на всю жизнь остался надломленным и ошеломленным ее красотой, ее местом в жизни, жалостью к ней и страхом перед ней».

ЖЕНЩИНЫ В ДЕТСТВЕ

В детстве, я как сейчас еще помню,
Высунешься, бывало, в окно,
В переулке, как в каменоломне,
Под деревьями в полдень темно.
<…>
За калитку дорожки глухие
Уводили в запущенный сад,
И присутствие женской стихии
Облекало загадкой уклад.
<…>
Приходилось, насупившись букой,
Щебет женщин сносить словно бич,
Чтоб впоследствии страсть, как науку,
Обожанье, как подвиг, постичь.

Всем им, вскользь промелькнувшим где-либо
И пропавшим на том берегу,
Всем им, мимо прошедшим, спасибо,
Перед ними я всеми в долгу.

1958 «ПИСЬМА»

В беседе с Ивинской я поинтересовался, почему стихотворение о письмах так странно начинается: «По кошачьим следам и по лисьим…», а не с поездов и почтальонов? Ольга Всеволодовна засмеялась и рассказала:

Это непосредственно связано с моим пристрастием спасать и оберегать кошек и всякую живность, тем более если они в беде. В нашем доме у Кузьмича, а потом у «шалмана» всегда обитали несколько кошек и собачек. Потому повсюду оставалось море их всевозможных следов, особенно зимой.

Когда роман полетел по миру, как огненный вихрь, к Борису Леонидовичу стали приходить письма со всего света с выражением удивления, восхищения и благодарности за «Доктора Живаго». А после присуждения Нобелевской премии поток писем удесятерился. По подсчетам Герда Руге[143] общий тираж «живаговских» писем с 1957 по 1960 год превысил 30 тысяч. Боря приносил письма в нашу избу, где читал их с детской увлеченностью и часто со слезами радости. Он был потрясен этим искренним выражением доброты, любви и тонкого понимания сути романа. Тексты некоторых, наиболее выразительных писем я привела в своей книге. Интересно, что часто встречались признания читателей в том, что роман написан про их жизнь и любовь[144].