Борис Мансуров - Лара моего романа: Борис Пастернак и Ольга Ивинская

• Название: Лара моего романа: Борис Пастернак и Ольга Ивинская
• Автор: Борис Мансуров
• Издательство: Инфомедиа Паблишерз
• Жанр: Публицистика
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-91057-013-3

В основу этой книги положены записи бесед автора с Ольгой Ивинской — последней любовью и музой Бориса Пастернака. Читателям, интересующимся творчеством великого русского поэта, будет интересно узнать, как рождались блистательные стихи из романа «Доктор Живаго» (прототипом главной героини которого стала Ивинская), как создавался стихотворный цикл «Когда разгуляется», как шла работа над гениальным переводом «Фауста» Гете.

В воспоминаниях Б. Мансурова содержатся поистине сенсационные сведения о судьбе уникального архива Ивинской, завещании Пастернака и сбывшихся пророчествах поэта.

Для самого широкого круга любителей русской литературы.

---

— Конечно, — радостно откликнулась Ольга Всеволодовна, — об этой своей ежедневной дороге ко мне Борис Леонидович и написал стихотворение «Дорога». «Она это заслужила», — сказал Боря, прочитав мне его. В канве стиха — ее живая душа с извивами, спусками и взлетами, переходом по плотине и изломом в месте поворота к измалковскому озеру. Часто, приходя осенью, Боря сообщал о встрече с утиной семьей, плывущей слева от плотины поуже холодеющей глади озера.

Когда я писал эти комментарии о «Дороге», к нам в гости пришла наша хорошая знакомая Ольга Лапина. Она много раз перечитывала книгу Ивинской «Годы с Борисом Пастернаком» и рассказала, что недавно была с экскурсией в Переделкине на Большой даче. Посетовала, что в музее нет ничего о важном периоде жизни и творчества поэта, связанном с Ольгой Ивинской, и спросила у одной из сотрудниц музея, каким коротким путем шел Борис Пастернак к Ольге Ивинской. Сотрудница смутилась и тихо сказала:

— Нам здесь запрещено об этом рассказывать, но я вам потихонечку покажу это место.

Они вышли на крыльцо Большой дачи, и сотрудница показала дорожку, ведущую в глубь сада, прочь от главного входа на дачу:

— Туда в летние дни, когда тропинка была сухая, а также ранней весной при заморозках, крепко державших наст, через калитку в заборе, которой теперь уже нет, уходил коротким путем Пастернак в Измалково к Ольге Ивинской.

После рассказа Ольги Лапиной я вспомнил слова Ивинской во время нашего разговора о стихотворении «Дорога»:

Иногда, приходя ко мне в Измалково с Большой дачи, Боря с иронией замечал:

— Знаешь, Олюшка, сегодня, направляясь к тебе, вступил в противоречие с сутью моего действия.

Услышав эти слова впервые, я спросила у Бори, какое противоречие, откуда оно берется. Боря пространно пояснил:

— Видишь ли, я иду к тебе, Олюшка, как к своему счастью. Но сегодня пошел не по улице Павленко, который придумал советское «Счастье»[128], а через калитку в заборе короткой дорогой, не выходя на улицу Павленко.

По дороге, которую запечатлел Боря в своем стихотворении, мы ходили с ним в дождь, жару и мороз сотни раз до поворота[129].

Стихотворение «Дорога» стало поэтическим памятником той реальной дороге, по которой шел поэт к своей любимой женщине, к своему счастью.

ДОРОГА

То насыпью, то глубью лога,
То по прямой за поворот
Змеится лентою дорога
Безостановочно вперед.
<…>
Вот путь перебежал плотину,
На пруд не посмотревши вбок,
Который выводок утиный
Переплывает поперек.

Вперед то под гору, то в гору
Бежит прямая магистраль,
Как разве только жизни впору
Все время рваться вверх и вдаль.
<…>
А цель ее в гостях и дома —
Все пережить и все пройти,
Как оживляют даль изломы
Мимоидущего пути.

1957 «ЛИПОВАЯ АЛЛЕЯ»

Рассказ Ольги Ивинской о рождении этого стихотворения:

Летом 1957 года после болезни Пастернак находился в санатории «Узкое», бывшем имении известного в Москве профессора Трубецкого. Я часто приезжала туда к Боре, и мы гуляли в прекрасном парке, очень напоминающем уголки парка в Петергофе. Петергорфский парк я любила посещать с родственниками, когда приезжала к ним в Ленинград. О поездке в Петергоф мы мечтали с Борей, когда ходили по тенистым аллеям парка в «Узком».

Как-то после короткого летнего дождя, когда вновь засияло солнце и мы вышли на прогулку, я обратила внимание на цветы вьющегося по дереву плюща, видного высоко над домом. Цветы были покрыты каплями дождя и оттого казались матовыми фонариками, излучающими восковой, таинственный свет. Я воскликнула: «Смотри, Боря, цветы будто воском облили!»

Уже в мой следующий приезд в «Узкое» Боря читает прелестные строки:

На старом дереве громоздком,
Завешивая сверху дом,
Горят, закапанные воском,
Цветы, зажженные дождем!

К этому времени у Пастернака уже было стихотворение о липовой аллее, где не было строк о восковых цветах. Позже, после рассмотрения нескольких вариантов, Боря создал окончательный образ «Липовой аллеи», куда вошли строки о цветах, зажженных дождем. Он начинал писать это стихотворение в санатории карандашом и подарил мне этот карандашный листок с первыми строфами «Липовой аллеи». Автограф этого стихотворения из моего дела в КГБ также перекочевал в ЦГАЛИ.

ЛИПОВАЯ АЛЛЕЯ

Ворота с полукруглой аркой.
Холмы, луга, леса, овсы.
В ограде мрак и холод парка,
И дом невиданной красы.

Там липы в несколько обхватов
Справляют в сумраке аллей,
Вершины друг за друга спрятав,
Свой двухсотлетний юбилей.
<…>
Но вот приходят дни цветенья,
И липы в поясе оград
Разбрасывают вместе с тенью
Неотразимый аромат.
<…>
Гуляющие в летних шляпах
Вдыхают, кто бы ни прошел,
Непостижимый этот запах,
Доступный пониманью пчел.
<…>
На старом дереве громоздком,
Завешивая сверху дом,
Горят, закапанные воском,
Цветы, зажженные дождем.

1957 «ДЕРЕВЬЯ, ТОЛЬКО РАДИ ВАС…»

Ольга Ивинская вспомнила тот день, когда возникли первые строчки этого стихотворения:

В радостном настроении я примчалась к Боре в «Узкое». Принесла весть от Фельтринелли о том, что перевод «Доктора Живаго» на итальянский язык практически завершен, Джанджакомо ведет интенсивную подготовку к изданию романа в Италии. «Пусть господин Пастернак будет абсолютно уверен в появлении своего шедевра в этом году», — напутствовал посланца Фельтринелли, провожая его в Москву.

Боря весь просиял, и, обняв меня, легко ступал по тенистой аллее парка. Светило яркое солнце, и легкий ветерок ласкал листья великолепных лип и берез. Боря остановился, поцеловал меня и, глядя на освещенные солнцем нарядные березы, сказал: «Эти березы такие же нарядные, красивые и ясные, как и ты, Олюшка! И так просятся в стихи». Уже вечером того дня Боря создал свой маленький шедевр.

Деревья, только ради вас
И ваших глаз прекрасных ради
Живу я в мире в первый раз,
На вас и вашу прелесть глядя.
<…>
И если мне близка, как вы,
Какая-то на свете личность,
В ней тоже простота травы,
Листвы и выси непривычность.

1957 «ВАКХАНАЛИЯ»

С особым воодушевлением рассказывала мне Ивинская о радостном подъеме при создании «Вакханалии», любимого Пастернаком поэтического цикла:

С января 1957 года во МХАТе началась постановка «Марии Стюарт» Шиллера в переводе Бориса Пастернака. В феврале мы с Борей были на первых репетициях. Боря был знаком с актерами, занятыми в пьесе. Однако перед премьерой он неожиданно заболел и попал в Кремлевскую больницу. Пьеса прошла с большим успехом, отклики на спектакль были восторженными. Особо отмечали игру ведущей актрисы МХАТа Аллы Тарасовой в роли Марии Стюарт. Как «красавист» Боря восхищался статью и благородством Тарасовой и говорил мне: «Если Степанова играет Елизавету, то Тарасова с благородством живет в образе Марии Стюарт. Какая крепкая русская красота!»[130]

Однажды зимой Боря не удержался и, восхищенный, бросился целовать юную красавицу, дочь Марины Баранович Настю, которая вбежала домой с мороза, вся румяная и лучистая. «Настя явилась вдруг, как Снегурочка из сказки, и околдовала меня», — радостно говорил Пастернак.

Тарасова в роли Марии Стюарт замечательно раскрыла на сцене тему жажды свободы и непобедимости женской красоты, что навело Пастернака на мысль о создании оды женщине.

Этой идеей Боря был увлечен еще с лета 1953 года. Тогда, после моего возвращения из лагеря и переселения в Измалково, его жизнь озарилась появлением новых стихов в тетради Юрия Живаго. Творческий и эмоциональный подъем повлиял и на самочувствие Бори — оно стало улучшаться, во что Боря не верил после тяжелого инфаркта, случившегося с ним в конце 1952 года[131]. В то время Пастернак задумал цикл стихов о силе красоты и свободы, которая может быть выражена в образе женщины, не сломленной тюрьмой. «Мария Стюарт» как раз возродила эту давнюю задумку.

К этому времени уже год как шла борьба писательской верхушки против выхода романа «Доктор Живаго» в Италии. Но ничто не могло остановить независимого Фельтринелли. Он не верил призывам советских правителей и бонз ИКП «спасать социализм от западного влияния» после кровавого подавления советскими танками венгерского восстания в 1956 году.