Андрей Валентинов - Нам здесь жить. Тирмен

• Название: Нам здесь жить. Тирмен
• Автор: Андрей Валентинов
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-699-45754-0

Белые буквы барашками бегут по голубизне экрана, врываются в городскую квартиру архары-спецназовцы, ловят убийц Первач-псы, они же "Егорьева стая", они же "психоз святого Георгия", дымятся на газовых конфорках-"алтарках" приношения утопцам и исчезникам, и звучит в эфире срывающийся вопль: "Всем! Всем, кто нас слышит! Мы - Город, мы гибнем!.." До конца ХХ-го века оставалось меньше шести лет, когда они встретились в парковом тире. Мальчишка-школьник бежал от преследований шпаны, старик-тиршик ожидал прихода "хомячков" местного авторитета. Кто они, эти двое - торговцы расстрельными услугами, стрелки без промаха и упрека? Опоры великого царства, знающие, что не все на этом свете исчислено, взвешено и разделено?! Они - тирмены. Рыцари Великой Дамы. Но об этом не стоит говорить вслух, иначе люстра в кафе может рухнуть прямо на ваш столик. Удивительное соавторство Г.Л. Олди и А. Валентинова - и два удивительных романа "Нам здесь жить" и "Тирмен", две истории одного города, где играют в пятнашки быль и небыль... Содержание: Нам здесь жить (роман), стр. 5-568 Тирмен (роман), стр. 569-924

---

И ушел.

Минут через двадцать в подвал ворвался ураган по имени Фол, выволок нас с Вальком на улицу и устроил обоим такой разнос, что даже матюгальник стоял, втянув голову в плечи, и молча слушал. Наоравшись всласть, Фол слегка успокоился, сказал, что за Миней присмотрят, еще раз обругал Валька – и под конвоем доставил меня домой: во избежание! Потому как на этого придурка Алика неприятности из рога изобилия валятся, а раз так, то лучше оному придурку сидеть дома и носа никуда не высовывать, иначе он, Фол, собственноручно на этот нос наедет, передним колесом. А потом задним. Ну все, я поехал. Отсыпайся.

* * *

И вот я снова один, в темной квартире, и меня всего трусит от пережитого – а еще дико болит голова.

Как с похмелья…

Конец дневника.

Конец дня.

Четверг, девятнадцатое февраля

Сквозь волнистые туманы пробивается луна * Вернулся, с-собака?! * Мне хорошо, я сирота * Слушай теперь, и о том, что скажу, не забудь * Сторож брату своему 1

– Имеет ли смысл спрашивать: вы Залесский Олег Авраамович? – смеется воздушный шарик, собирая морщинки-трещинки в уголках нарисованных глаз.

Дрожь по телу.

И стыдная, теплая струйка в левой штанине.

Ниже, ниже, ни…

– Имеет ли смысл спрашивать: если ножики все-таки вынимают из кармана, значит, это кому-нибудь нужно? И учтите, пан Залесский: если вы не спрятались, я не виноват! Не виноватый я!

Шарик надувается сильнее, еще сильнее, страшно выпячиваются одутловатые щеки, рыжие усы щеточкой вспучиваются сумасшедшим веником… Взрыв. Летят во все стороны полковничьи звезды, складываясь уставным Зодиаком, черный провал раскрывается пастью Месяца-из-Тумана, беззубой смертью, где что-то тяжко ворочается, прорываясь из мглы…

Крик.

* * *

Меня подкинуло на кровати.

Ознобные мурашки шустро бегали по всему телу, щекочась лапками, и кошмар неохотно размыкал влажные объятия. Ф-фу… так и рехнуться недолго.

«Недолго, парень», – подтвердил кошмар, забиваясь в угол и подмигивая оттуда.

Я, кряхтя, встал и прошелся по комнате. Коленками похрустел; мотнул забубенной головушкой. Больно, однако, мотать-то; ноет и ноет, точно гнилой зуб. Мебель громоздилась стенами ущелья, грозя обрушиться лавиной, все предметы казались незнакомцами, от которых можно ждать чего угодно; хотелось тыкать пальцем наугад и вопрошать:

– Ты кто такой? А ты?!

«А ты сам кто такой?» – безмолвно интересовались незнакомцы.

Понятия не имею…

Поставить, что ли, свечку священномученику Киприану, бывшему до крещения славным чародеем, молясь о «прогнании лукавых духов от людей и животных»?..А ведь напамять помню, как оно в справочнике: «От художества волшебного обратився, богомудре, показался еси миру врач, мудрейший, исцеления даруя чествующим тя…»Ну тогда уже заодно и от головной боли ставить… Иоанну Предтече? Нет, этому надо с пением тропаря и евангельским чтением усекновению главы его!.. лучше Пантелеймону-целителю, там проще будет.

Вместо этого я, шлепая босыми ногами, выбрался в коридор. Без цели, без смысла. У входных дверей тихонечко скулил Сват-Кобелище. Царапал филенку; хвостом вилял, бродяга. На волю просился. Хорошо хоть, его выгуливать не надо – сам уйдет, сам прийдет, сам яичницу поджарит… сам съест. Иди гуляй, иди, хорошая собака!.. выпустив пса, я двинулся на кухню – водички попить.

Попил.

Утерся.

И встал у окна.

Снаружи было не то чтоб темно, а так – мутно. Смутно, как в перспективе моего будущего, которое еще недавно было относительно светлым. Изредка в сизой круговерти небес мелькал щербатый пятак луны, и тогда сполохи гурьбой бродили по снегу. Вон серая тень заметалась меж гаражами, на миг остановилась у штабеля кирпичей и сгинула, как не бывало. Сват-Кобелище гуляет. Территорию метит. Сходить, пособить?.. или ладно, мы и здесь отметимся.

Резиновая помпа, затыкавшая отверстие сливного бачка, опять слетела с кронштейна и пришлось, ругаясь, в сотый раз прикручивать ее проволокой. Не сантехника ж звать из-за такой ерунды; и уж тем более – не утопца хлебушком приманивать…

Сами с усами.

Во дворе послышался шум машины. Странный шум, сдавленный, хрипотцой отдает, будто машина и не хотела вовсе шуметь, а просто кралась себе, привстав на цыпочки. Дурацкое сравнение. Дурацкая машина. Дурацкий я.

Я вернулся в кухню и снова встал у окна.

Действительно: по открытому пространству двора кругами ездила машина. Свяченый джип парня в дубленке? Нет, очертания другие. Вот фары погасли, умолк двигатель – и луч галогенного фонарика полоснул наискось по гаражам. Охота на Сват-Кобелища? Луч упал на снег, по-пластунски двинулся вдоль мокрой полосы грязи – здесь, видимо, проходила подземная теплоцентраль, потому что снег всегда таял мгновенно – затем свет благополучно умер, и во мгле шелохнулась удивительная машина. Пересекла грязевую полосу… опять остановилась. Развернулась. Я отшатнулся: мне почудилось, что в зрачки вонзились две огненные иглы. Почти сразу люди в машине увели фонарик ниже – балкон, стена, вдоль стены… вход в подвалы…

Машина заурчала, точь-в-точь как Миня, когда ему дашь рафинадику, и навозным жуком уползла в подворотню.

Рокот удаляется.

Тишина.

Пожав плечами, я все-таки добрался до распечатанной колоды иконок и выудил наружу священномученика Киприана вкупе с Пантелеймоном-целителем. На всякий случай; хуже не будет. Ишь, Ерпалыч, друг ситный – а образки-то дорогие, на меловке, и полиграфия знатная, полноцветка! Такие лишь в соборных киосках продаются. Щеголь ты, старичина… где тут у тебя, верней, уже у меня, спички? Ага, вот… Запалив свечки, я сунул их в специальные подставки перед зажимами для образков и собрался было «баю-бай». Луна плеснула в просвет горсть серебра, двор за окном вспыхнул умирающим фейерверком; и вновь серый силуэт замаячил близ теплоцентрали. Собака? Я пригляделся. Человек. Вроде бы человек. Силуэт наклонился, длинные руки зашарили в грязи – аккуратно, осторожно, словно опытный археолог откопал наконец заветный черепок, и теперь намеревался выколупать его из плена веков, не повредив и краешка.

Если б кто знал, как мне все это надоело!

Что именно, Алик?

Все.

Иду спать.

2

…это «ж-ж-ж» неспроста! – сказал Винни-Пух.

Я потянулся, хрустя всем своим бедным скелетом. И снова услышал: жужжание. Тихое, вкрадчивое. Это «ж-ж-ж»…

Проклятье!

Дверь!

Дома у меня замок английский, хлопнешь дверью – он и закроется. А здесь еще и ручку вертеть надо; вот и забываю вечно запереть. Так и спал, нараспашку. Заходите, люди-нелюди добрые…

Прокравшись к стенной нише, я сунулся внутрь, стараясь не скрипнуть лишний раз, и вскоре стал счастливым обладателем молотка. Цельнометаллического, с гвоздодером вместо обушка и длиной в локоть. Хорошая штука. Успокаивает нервы. Подумав, я прихватил еще и парочку «дротов», сунув их сзади за резинку пижамных штанов.

Теперь можно и в коридор.

Еще с полминуты я тупо стоял в коридоре, уставясь на входную дверь.

Запертую.

На два оборота.

Ж-ж-ж… это из ванной комнаты.

Я подкрался поближе. Ладони мигом вспотели, молоток скользким угрем заворочался в руках, норовя вывернуться… Свет. Свет из ванной. Там кто-то есть! Живой и жужжит. Ну, сейчас он у меня дожужжится!..

Вперед!

Всю свою злость, все раздражение беспокойной ночи, всю память о встрече с Месяцем-из-Тумана я вложил в этот пинок. Дверь распахнулась с болезненным хрустом, гулко ударившись о кафель стенки, я взмахнул молотком, поскользнулся на мокром линолеуме…

Очень болела спина. И еще – ниже спины, куда едва не воткнулся один из спасительных «дротов». Молоток, предварительно треснув меня по коленке, лежал рядом.

Касаясь гвоздодером стоптанного шлепанца на босой ноге, покрытой у щиколотки синими пятнами.

Шлепанец ловко притоптывал.

– Хрен ты старый, – собственный голос показался мне чужим. – Хрен ты… старый…

– Здравствуйте, Алик, – жизнерадостно сказал Ерпалыч, выключая электробритву. – Рад вас видеть.

Жужжание стихло.

3

Сидя напротив и по-бабьи подперев щеку ладонью, я с умилением следил, как Ерпалыч пьет чай. Вприкуску. С печеньем. Вот он макает печеньице в ароматный кипяток, внимательно разглядывает насквозь промокшее лакомство – и отправляет в рот.