Ахто Леви - Такой смешной король! Книга вторая: Оккупация

• Название: Такой смешной король! Книга вторая: Оккупация
• Автор: Ахто Леви
• Издательство: Московский рабочий
• Жанр: Детская проза
• Год: 1990
• ISBN: 5-239-00897-3

Вторая часть трилогии известного писателя повествует о тяжёлых днях фашистской оккупации в Эстонии. Захватчики, считая эту прибалтийскую республику своей исконной вотчиной, использовали её население и территорию в интересах «великой Германии». Не все эстонцы и не сразу поняли это. Из-за преступных методов политики сталинской клики многие из них встретили оккупантов как освободителей. Однако очень скоро за респектабельным фасадом «новой власти» разглядели истинное лицо антигуманного и античеловеческого административного образования — фашистского государства, чьи цели и задачи были полярно противоположны надеждам простых эстонцев.

---

— Все люди знают, — разъяснил он, — что загробной жизни нет, так что, когда человек умрёт, его просто не будет, всё равно как слива: упала на землю, сгнила и осталась косточка. Или червяк: ползёт, ползёт, высохнет, в земле растворится, сгниёт… Так что какой смысл рассказывать — исповедоваться…

Про Тайдеманиху он никогда не говорил ни полслова.

— В чём забота политиков уже с древних времён? — поддержал он Алфреда в его заботах. — Одни следят за другими, чтобы те не добыли чего-то больше первых. Опять же вечный вопрос еды… — Он сам с аппетитом налегал на простой гороховый суп, сваренный Марией Калитко накануне для Короля. — Чтобы отнимать у других, необходимо быть сильнее. Вот и следят… Чтобы, не дай бог, кто-то не вооружился чем-то таким, чего нет у других. Ради этого и союзы создают. В сущности, мировая политика очень проста. В ней, как у жуликов: когда лезешь в чей-то карман одной рукой — другой держись за собственный.

Что касается собственного кармана, на этот счёт у Тайдемана тоже имелось суждение, которое он высказал в связи с обращением третьего февраля по радио доктора Гора, который, как известно, являлся руководителем самоуправления республики. Гора призывал граждан давать немцам всего ещё больше, работать ещё лучше, а мобилизовываться даже тем мужчинам, которые родились в 1904 году… в самооборону. Тайдеман заметил, что это и означает теперь держаться за собственный карман, но…

— Что за него особенно держаться — за пустой карман? Когда он ещё не так пуст был, за него немцы держались, теперь напоследок доверяют и эстонцам стеречь свои карманы…

Доверять — доверяли, заодно же предупреждали:

«Кто распространяет слухи…»

«Кто не подчиняется приказу о мобилизации или иным распоряжениям чиновников учреждений…»

«Кто активно вредит интересам обороны или снабжению войск продовольствием…»

«Кто не сообщает о вражеских агентах…»

«Кто виновен в сообщничестве с врагом…»

«Подлежат наказанию через военный трибунал. Приговоры трибунала исполняются безотлагательно…»

Тем не менее даже за пустой карман приказано было держаться, и двенадцатого февраля эстонская бригада отправилась на границу республики — защищать её от большевиков, бои шли уже у Нарвы.

У Нарвы шли бои, а в кинотеатре «Скала» фильмы «Не забудь меня» с участием Беньямино Джильи и «Эшнабургский тигр» с Тхео Лингеном. Король был от них в восторге, выстаивал за билетами километровые очереди по нескольку раз. Алфред же чертыхался из-за необходимости что-то придумать ко Дню Освобождения 24 февраля. Всевозможные дни и праздники его давно раздражали. Чёрт знает, сколько уже и каких дней необходимо праздновать! Двадцать четвёртого февраля — раз, День Независимости — два, 21 июля — три, 21 сентября — четыре. Ох, у него от них голова идёт кругом, все они перепутались.

Всё чаще испытывал Алфред недовольство самим собой: что-то, догадывался он, в его жизни складывалось неправильно. Он, когда лежал один в доме у реки, когда не хотелось никого видеть — ни Короля, ни Землянику, а больше всего гостей, хотя бы в лице этого отвратительного майора Майстера, он размышлял о собственном детстве, юности, женитьбе… Книги в его детстве мало фигурировали, его родители читали Библию и, бывало, какие-либо журналы о земледелии, в семье уделяли внимание способностям и ремёслам. А женитьба… Нет, он не зарился на приданое Хелли, он хотел жениться, и только. Она ему нравилась, тем более, что нравилась его родне. Он мечтал, конечно, о разном, но земном. О нет, генералом стать он не хотел, а хотел иметь свой собственный небольшой хутор. И мастерскую хотел. Даже лучше, если фабрику. Быть фабрикантом — это реальность, вернее, была ею… Но что-то шло не так.

А теперь ему уже сорок один. Не старик, но на что ещё надеяться в будущем, когда в мире всё смешалось, а что есть правда — неизвестно, в чём истина — каждый знает по-своему. И жена ушла… Сама. А он не возражал, даже был рад, хотя что теперь? Сын… Какое у него будущее? Будет ли у него семья когда-нибудь? Своя собственная семья, жена и дети? Он мечтатель, фантазёр, распилил велосипед — до такого надо было додуматься: отпилил у мужского велосипеда часть рамы, верхнюю перекладину, и получилось, как у дамского… Хорошо пока ездок мало весит…

Смешной он, этот Король! Доверчивый: не сомневается, что Хелли скоро вернётся… Но почему перестал спрашивать про бабушку, чёрт побери?! В первое время после её ареста постоянно приставал: где Ангелочек? Про Сесси теперь спрашивает несколько раз. Когда ездил на своём переконструированном летательном аппарате в Звенинога — допрашивал Юхана, объездил всю деревню и везде вокруг искал Ниргит с Ару, Сесси. Не нашёл, не узнал ничего. Ни Усатый Таракан — Мартин, ни седовласая хозяйка Малого Ару, Эха, ничего не имели сказать Его Величеству. Он и на Большой Ару — хутор по соседству — заглянул, надеясь поговорить по-мужски с Калевом, но его также не оказалось. Приветливая Альма, тоже седая женщина, хозяйка Большого Ару, объяснила, что Калева отправили воевать с русскими. Подошёл сухопарый мужчина, весь в муке, и с сильным русским акцентом начал расспрашивать хозяйку Большого Ару:

— Это кто есть молодой красивый человек?

— Это брат Сесси, — объяснила седая женщина, — он разыскивает Сесси и Ниргит, пришёл узнать у Калева.

Старик, похоже, был расположен что-то рассказать интересное, он уже сладостно вздохнул, — видать, обожал поговорить, уже набрал воздуха побольше в лёгкие, но седая женщина властным голосом ему приказала:

— Давай, Зайцев, займись с мукой, времени мало, а я гостя угощу…

И Зайцев, — оказывается, это его фамилия и он был мужем этой властной хозяйки, значит, и она была Зайцев (на эстонском языке русские фамилии женского рода не кончаются на букву «а»), значит, и Эдна, высокая красивая девушка лет тринадцати, и Роози, и другие дети — все они были Зайцевы, в том числе и отсутствовавший Калев, — так что Зайцев, хромая на одну ногу, — он, видать, инвалид, — отправился заниматься с мукой. Седая женщина пригласила Короля в дом и действительно дала киселя. Король поел из вежливости да ещё чтобы рассмотреть весь вертевшийся вокруг него малорослый народ, таращивший с любопытством глаза. Насчёт Сесси и Ниргит он так ничего и не узнал. Сумей хромой Зайцев отвести душу, Король узнал бы, что вместе с Сесси арестовали и Ниргит. Но старику это сделать не удалось.

Где Сесси, не знал даже Алфред. Ему было известно, что арестованных содержали не только в тюрьме, что были ещё и бараки где-то в лесу у Медвежьего Озера для военнопленных. Охраняли их, однако, не обороновцы. Это мешало что-нибудь выяснить. Но почему Король больше не задаёт вопроса: «Когда Ангелочка освободят?» Он что же, больше не верит ему, Алфреду? Этого не хватало!

Когда Алфред находился в дежурной комнате батальона, он с непонятным чувством обозревал карту Европы. Вернее, перед ним на стене висели две одинаковые карты. На одной Германия в начале войны. На этой карте она окрашена в чёрный цвет, такого же цвета была Италия с островами Сицилией и Критом. Ещё Албания чернела на берегу Адриатического моря. В Северной же Африке чернела одна лишь Ливия. Все остальные территории принадлежали либо странам нейтральным, либо враждебным к Германии (именно так была обозначена нераскрашенная территория). То была карта 1939 года. На другой карте чёрный цвет залил всю Европу от Северного моря до Сталинграда в России, нейтральной оставалась лишь Испания на Пиренейском полуострове и Швеция на Скандинавском, а в Северной Африке рядом с Ливией чернела ещё половина Египта… То была карта уже 1942 года.

«А сегодня? — подумалось Алфреду. — Почему нет карты Европы сегодняшней? И какого бы она сейчас была цвета? Какие места на ней обратно побелели?»

Он понимал: карты Европы на сегодня, 1944 года, никто не повесит на этой стене.

Пока Алфред размышлял над картами Европы в штабе самообороны, Король Люксембургский рассматривал на стенах ателье Калитко его картины. Он таки навестил Ивана. В том самом доме, где однажды жарким летом в отсутствие Жоржа Калитко рассматривал страшные фантазии, кровопролитные, с отрубленными головами и отрезанными грудями, которые затем Королю довелось и в жизни увидеть. Как и летом, здесь зимою вход также шёл через веранду. Он, конечно, постучал, ему самому не нравилось, когда входили в дом без стука, как Эйнар с Ребра заходил в дом Сааре.

Жорж Калитко сидел за столом в помещении, которое могло быть и кухней, хотя ею не являлось, несмотря на присутствие плиты с одной конфоркой. Жорж Калитко ел суп из алюминиевой миски, от алюминиевой миски поднимался вкусный пар, а маленький Иван как раз разливал суп во вторую, которую, едва Король вошёл, протянул ему:

— Ешь, я себе другую миску возьму.