Ольга Володарская - Граф Сен-Жермен

• Название: Граф Сен-Жермен
• Автор: Ольга Володарская
• Издательство: Вече
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-9533-5534-6

Его считают пророком. Кудесником, магом и алхимиком, подчинившим себе силы природные. Человеком, который никогда не умирал, потому что владел эликсиром бессмертия. Баснословным богачом, чьи безупречные бриллианты были лучше королевских. А может быть, он был аскетом, который никогда не грешил чревоугодием и был весьма неприхотлив и скромен в быту? Или человеком необычайного кругозора, владеющим обширными познаниями чуть ли не из всех областей науки? Или предпринимателем, промышленником, который щедро делится своими производственными секретами и рецептами? Или путешественником, «гражданином мира», который объездил чуть не весь свет и везде был как дома? Или проходимцем, авантюристом, ловким шарлатаном, дурачившим доверчивых людей сказками о своем якобы высокородном происхождении? Или посвященным высшей ступени, бессмертным розенкрейцером, масоном, тамплиером — членом тайных лож и секретных орденов, которые много веков невидимо вершат историю Европы и Нового Света? Да-да, все это он. Тот, кто вошел в историю как граф Сен-Жермен

---

В моей памяти запечатлелось то, что граф д’Аффри казался изумленным не меньше, чем я, когда слушал рассказываемые им подробности, и что мы говорили о том мнении, которое создалось о личности Сен-Жермена в Англии и во Франции, и он не сказал мне ничего предосудительного в отношении графа Сен-Жермена. Для поддержания разговора я упомянул о нем господину Йорку, когда рассказывал о Виретте. Господин Йорк описал его как очень веселого, очень изысканного человека, который сумел попасть в число приближенных мадам де Помпадур и которому король Франции подарил Шамбор; мое любопытство было крайне возбуждено всеми этими необыкновенными и удивительными вещами, о которых мне рассказали.

Я узнал, что граф Сен-Жермен находился в Амстердаме и разговаривал с господином Линьером, а то, что рассказал мне Линьер, произвело на меня еще большее впечатление, и я сказал ему, что мне было бы чрезвычайно интересно встретиться с графом Сен-Жерменом, и попросил его, когда он будет писать ему, сообщить, что я был бы счастлив познакомиться с ним. Через несколько дней, в начале марта месяца, Сен-Жермен приехал в Гаагу. Как его просил в своем письме Линьер, он нанес мне визит. Беседа с ним мне чрезвычайно понравилась, разговор наш был блестящий, разнообразный, полон подробностей о различных странах, где он побывал, и очень интересных историй, мне также очень понравилось его мнение о разных людях и местах, мне знакомых; манеры его были необычайно изысканными, и говорил он как человек, который по рождению принадлежит к высшему обществу…».

9 марта Бентинк продолжает записи в своем дневнике:

«Его беседа, во всем столь разнообразная и полная особых подробностей и интересных историй, вместе с необыкновенностью самого человека и окружающих его обстоятельств, о которых я слышал главным образом от Йорка и д'Аффри, в частности, о его отношениях с королем и мадам де Помпадур, меня совершенно поразили, и первое, что пришло мне в голову, — что я должен сделать все от меня зависящее, чтобы как можно лучше разобраться во всем, отстранить лживую информацию, поступившую от людей, не достойных доверия и думающих только о себе, и исправить распространенное здесь ложное впечатление об этих личностях, чтобы таким образом самому получить определенный контроль над делом, в котором очень важно четко разобраться и от которого меня пытались отстранить. Поэтому я задал Сен-Жермену множество вопросов, на которые он отвечал с готовностью и ясно (так как он говорил с такой легкостью, как будто он человек болтливый и легкомысленный, хотя пока я не могу понять, так это или нет); я высказывался с полнейшей беспристрастностью в отношении всех стран, кроме моей собственной. Я сказал, что стремился к миру из гуманности, и выразил понимание личной озабоченности короля по поводу состояния французской нации, картину которого он нарисовал очень живо и подробно, при этом он говорил все время как человек, который знал гораздо больше других, был очень точен в описании личностей, поэтому я продолжал нашу беседу так же, как в начале.

То, о чем я рассказал ему: моих собственных желаниях, глупейших слухах и смехотворно оскорбительных историях о людях и событиях, которые министры иностранных государств, живущие здесь, пересказывают своим хозяевам, столь фальшивых по сравнению с реальностью, которую он привез мне прямиком из Франции, — заставило его сказать, что он напишет об этом мадам де Помпадур и что это будет самой лучшей новостью, которую он сможет ей сообщить. Не видя основания для возражений, я не стал высказываться против его намерения сделать это и далее поощрял его продолжать беседу, что было совсем не трудно, при этом я стремился подтолкнуть его идти дальше, в том же направлении, в котором он начал».

Следующим визитом Сен-Жермена, по-видимому, был визит к д’Аффри, который уже был осведомлен о пребывании Сен-Жермена в Амстердаме и его разговорах по поводу финансовых дел Франции и даже отписал об этом в Париж своему патрону. 10 марта д’Аффри написал Шуазёлю[134] о том, что его посетил Сен-Жермен, который нарисовал «устрашающую картину положения наших финансов», и сказал, что хотел бы «предложить проект их восстановления» через получение кредита для Франции от голландских банкиров, что позволит «в двух словах, спасти Королевство». Он был плохого мнения о предшественниках Бертена, министра финансов, и «мне показалось, что он особенно был настроен весьма враждебно против господ Пари: де Монмартеля и дю Верни». В доказательства своей миссии граф показал писанные ему в Голландию письма от Бель-Иля, о доказательной силе которых д’Аффри отозвался весьма пренебрежительно. На его вопрос, знал ли Главный ревизор Бертен о его плане, граф ответил, что пока нет, но на следующий день д’Аффри в своем постскриптуме к написанному в день визита письме добавил, что Сен-Жермен только что еще раз зашел к нему и сказал, что теперь план «известен господину Бертену и даже рекомендован им».

В этот день Сен-Жермен пишет мадам де Помпадур в своем роде отчет:[135]

«11 марта 1760 г.

Мадам,

Моя чистая и искренняя привязанность к королю, к благосостоянию вашей возлюбленной страны и к вам не изменится из-за того, что я нахожусь сейчас в другой части Европы, и нет такого мгновения моего пребывания здесь, который не доказывал бы вам это во всей чистоте, всей искренности, во всей силе.

Теперь я нахожусь в Гааге, в доме графа Бентинка ван Роона, с которым у меня установились близкие отношения. Я так хорошо все устроил, что думаю, что у Франции нет более мудрого, искреннего и надежного друга, чем он. Рассчитывайте на это, мадам, что бы вам ни говорили в доказательство обратного. Этот дворянин здесь имеет очень большую власть, а в Англии он — великий государственный деятель, ион — человек абсолютно честный. Он полностью доверился мне. Я рассказывал ему о восхитительной маркизе де Помпадур, от всего моего сердца, полного чувствами, которые для вас, мадам, давно уже известны, и которые достойны доброты сердца и красоты души, которые их вызвали. Он был очарован и воспламенен, одним словом, вы можете рассчитывать на него, как на меня самого.

Думаю, что король может ожидать от него очень большой помощи, учитывая могущество этого человека, его искренность и прямой характер… Если король считает, что мои отношения с ним могут хоть в чем-то быть ему полезными, я не пожалею усилий, чтобы оказать ему услугу, а моя добровольная и бескорыстная привязанность к его священной особе должна быть ему известна. Вам также должна быть известна преданность, в которой я поклялся вам, мадам; прикажите, и я вам повинуюсь. Вы можете дать Европе мир, не тратя силы на конференции, которые отнимают так много времени.

Ваши приказания дойдут до меня надежным путем, если вы адресуете их графу ван Роону в Гаагу, или, если вам удобнее, господам Томасу и Адриану Хоупам, у которых я проживаю в Амстердаме. То, о чем я имею честь писать вам, кажется мне столь интересным, что я упрекаю себя, что не сказал вам этого ранее, мадам, — вам, от кого я никогда ничего не скрывал и никогда ничего скрывать не буду. Если у вас нет времени написать мне лично, прошу вас послать мне ответ через кого-нибудь, кому вы доверяете; но не упускайте момент, заклинаю вас именем всей той привязанности и любви, которую вы питаете к лучшему и добрейшему из всех королей.

Остаюсь и т. д.

P.S. Прошу вас, мадам, обратить ваше внимание на решение суда по поводу наложения ареста на «Аккерман» — самое несправедливое и скандальное из всех морских дел; вы знаете, что мною было вложено в это дело 50 000 экю, и компания «Эмери и К» из Дюнкерка уполномочена возместить убытки за судно. Я еще раз прошу вас добиться для меня справедливости в Королевском Совете, в который будет передано это чудовищное дело. Позвольте мне напомнить вам, что прошлым летом вы обещали мне, что не допустите несправедливости по отношению ко мне».

Приписка к этому письму интересна тем, что показывает, что кроме химических исследований Сен-Жермен вел и самые обычные торговые дела, куда он вкладывал довольно значительные суммы.

Однако важнейшие для мадам де Помпадур новости относились к Бентинку. Он был влиятельным человеком, и его влияние могло иметь большое значение. Бентинка всегда считали настроенным антифранцузски, но он завоевал расположение Сен-Жермена, и это могло быть очень важно. Сен-Жермен, по-видимому, сразу же рассказал Бентинку о своем письме мадам де Помпадур, потому что в тот же день Бентинк записал в своем дневнике:[136]

«Вторник, 11 марта 1760 г.

Он рассказал мне, что написал мадам де Помпадур о нашем разговоре и послал письмо в торговом конверте, запечатанном торговой печатью, и что письму ничто не угрожало, что за почту отвечал Жанель, который не посмеет вскрыть его письмо, и что послание, написанное им мадам де Помпадур, будет передано ей человеком, одетым в ливрею его прислуги, хорошо известную в Версале, что как только он получит ответ, который обязательно должен прийти, он покажет его мне; что он написал также министру. Я спросил его, как, по его мнению, министр это воспримет, и он сказал, рассмеявшись, но уверенным тоном, что скоро в Версаче будут перемены, давая мне понять, что Шуазёль уже недолго будет оставаться в положении, дающем ему возможность противодействовать заключению мира».