Игорь Смирнов - Психодиахронологика: Психоистория русской литературы от романтизма до наших дней

• Название: Психодиахронологика: Психоистория русской литературы от романтизма до наших дней
• Автор: Игорь Смирнов
• Издательство: Новое литературное обозрение
• Жанр: Прочая научная литература
• Год: 1994
• ISBN: 5-86793-002-5

Читатель обнаружит в этой книге смесь разных дисциплин, состоящую из психоанализа, логики, истории литературы и культуры. Менее всего это смешение мыслилось нами как дополнение одного объяснения материала другим, ведущееся по принципу: там, где кончается психология, начинается логика, и там, где кончается логика, начинается историческое исследование. Метод, положенный в основу нашей работы, антиплюралистичен. Мы руководствовались убеждением, что психоанализ, логика и история — это одно и то же… Инструментальной задачей нашей книги была выработка такого метаязыка, в котором термины психоанализа, логики и диахронической культурологии были бы взаимопереводимы. Что касается существа дела, то оно заключалось в том, чтобы установить соответствия между онтогенезом и филогенезом. Мы попытались совместить в нашей книге фрейдизм и психологию интеллекта, которую развернули Ж. Пиаже, К. Левин, Л. С. Выготский, хотя предпочтение было почти безоговорочно отдано фрейдизму.

Нашим материалом была русская литература, начиная с пушкинской эпохи (которую мы определяем как романтизм) и вплоть до современности. Иногда мы выходили за пределы литературоведения в область общей культурологии. Мы дали психо-логическую характеристику следующим периодам: романтизму (начало XIX в.), реализму (1840–80-е гг.), символизму (рубеж прошлого и нынешнего столетий), авангарду (перешедшему в середине 1920-х гг. в тоталитарную культуру), постмодернизму (возникшему в 1960-е гг.).

И. П. Смирнов

---

371

О. Мандельштам, О поэзии. Сборник статей, Ленинград 1928, 10, 40.

372

О мифопоэтике символистов см., например: А. В. Лавров, Мифотворчество «аргонавтов», 137 и след.; Aage A. Hansen-Löve: 1) Zur Mythopoetik des russischen Symbolismus. — Mythos in der slawischen Moderne (= Wiener Slawistischer Almanach, Sonderband 20), hrsg. von W. Schmid, 61 ff; 2) Zwischen Natur- und Kulturmythos. Zur Mythopoesie des russischen Symbolismus zu Beginn des Jahrhunderts. — Ars philologica slavica. Festschrift für Heinrich Kunstmann, hrsg. von V. Setschkareff, P. Rehder, H. Schmid, München 1988,166 ff; В. H. Топоров, Неомифологизм в русской литературе начала XX века. Роман А. А. Кондратьева «На берегах Ярыни», Trento 1990, passim. Постсимволистская мифопоэтика пока еще недостаточно специфицирована в сравнении с символистской; см., в частности, об авангардистском подходе к мифу ряд статей в упомянутом сборнике «Mythos in der slawischen Moderne», a также: Lawrence Leo Stahlberger, The Symbolic System of Majakovskij, London e.a. 1964, passim; Aage A. Hansen-Löve, Symbolismus und Futurismus in der russischen Moderne. — The Slavic Literatures and Modernism…, 17 ff; Henryk Baran, Chlebnikov’s Poetics and its Folkloric and Ethnographic Sources. — Velimir Chlebnikov (1885–1922). Myth and Reality. Amsterdam Symposium on the Centenary of Velimir Chlebnikov, ed. by W. G. Weststeijn, Amsterdam 1986, 15 ff.

373

Ernest Jones, Über analerotische Charakterzüge (1919). — In: E.J., Die Theorie der Symbolik und andere Aufsätze, Frankfurt am Main 1978, 127.

374

Мы не думаем, что эрогенные зоны изначально даны человеческому телу. Они возникают у ребенка как такие места, где его психика, достигшая того или иного этапа созревания, может выразить себя через симптом и тем самым сообщить о том, что она, собственно, желает, миру. Поскольку Kulturtrieb всегда обладает каким-либо логическим содержанием, постольку мы вправе сказать, что эрогенные зоны соматизируют логику.

375

Об истории этой строки см. подробно: Л. Ф. Кацис, Поэт-ассенизатор у Маяковского и вокруг. — Даугава, 1990, № 10, 95–104. Первым, кто сделал анально-скатологический мир футуризма предметом (критического) исследование и пародирования, был Чуковский; см. подробно: Б. М. Гаспаров, Мой до дыр. — Новое литературное обозрение, 1992, № 1, 307 и след, (вдогонку за замечательной статьей Б. М. Гаспарова заметим, что название детских стихов Чуковского «Мой до дыр» ритмически и отчасти лексически пародирует пресловутое «дыр бул щел» Крученыха).

376

Борис Пзстернак, Стихотворения и поэмы в 2-х тт., т. 2, Ленинград 1990. 57. Возможно, что Пастернак полемизирует здесь с Маяковским, который ассоциировал навоз и самоубийство: «Лягу, / светлый, / в одеждах из лени / на мягкое ложе из настоящего навоза, / и тихим, / целующим шпал колени, / обнимет мне шею колесо паровоза» (В. Маяковский, Полн. собр. соч., т. 1, 154; в дальнейшем ссылки на этот том см. в тексте работы).

377

Исследователи почему-то не замечают того, что в слове «акмеизм» присутствует, помимо всего прочего, также значение «высшая стадия мужского полового возбуждения»; отсюда понятно, почему синонимом «акмеизма» оказывается термин «адамизм», включающий в себя идею первосексуальности. (ср. особенно интерпретацию Гумилевым «адамизма» как «мужественно твердого <…> взгляда на жизнь»: Н. С. Гумилев, Наследие символизма и акмеизм (1913). — В: Н. С. Г., Письма о русской поэзии, составление Г. М. Фридлендера, Р. Д. Тименчика, Москва 1990, 55). К фаллической коннотации «акмеизма» ср., в частности, программные стихи одного из участников «Цеха поэтов», Нарбута: «Дыши поглубже. Поприлежней щупай. / Попристальней гляди. / Живи, / чтоб купол позолоченной залупой / увил колонны и твоей любви» (Владимир Нарбут, Плоть. Быто-эпос, Одесса 1920,3).

378

В. В. Хлебников, Собр. соч., III. Nachdruck von Band V der Ausgabe Leningrad 1928–1933, München 1972, 221.

379

Ср. мотивировку этой автобиографии: «Отныне писатели сами должны писать о своем творчестве — иначе сгинет книга» (Василий Каменский, Его — моя биография великого футуриста, Москва 1918, 6).

380

Ср.: D. W. Winnicott, The Theory of Parent-Infant Relationship. — In: D. W. W., The Maturational Processes and the Facilitating Environment. Studies in the Theory of Emotional Development, New York 1965, 37–55.

381

Б. Пастернак, Стихотворения и поэмы, т. 1, 375.

382

Ср. декларацию одной из авангардистских группировок: «Мы креаторы. Нами уже основан „Креаторий биокосмистов“. Для невежественных мозгов креаторий звучит, как крематорий — и они, пожалуй, правы. Нам действительно необходимо сжечь слишком многое, если не все» (Александр Святогор, Биокосмическая поэтика. — Забытый авангард…, 173).

383

Ср. стихи Маяковского, запомненные Р. О. Якобсоном: «Я сам умру, когда захочется…» (Бенгт Янгфельдт, Якобсон-будетлянин. Сборник материалов, Stockholm 1992, 33).

384

К проблеме самоубийства в авангарде ср.: Anne Nesbet, Suicide as Literary Fact in the 1920s. — Slavic Review, 1991, Vol. 50, № 4, 827–835; Olga Peters Hasty, Reading Suicide: Tsvetaeva on Esenin and Maiakovskii — Ibid., 836–846.

385

Ср. обзор (очень неполный) садомазохистской проблематики в западной литературе, начиная с XVIII в.: Gerhard Falk and Thomas S. Weinberg, Sadomasochism and Popular Western Culture. — In: S and M…, 137–144; ср. также подборку художественных текстов, рисующих насилие: Ästhetik der Gewalt. Ihre Darstellung in Literatur und Kunst, hrsg. von J. Wertheimer, Frankfurt am Main 1986, passim.

386

Но почему определенные извращения становятся индивидуальными основами текстпрактики в определенные же эпохи (садизм — в период Просвещения, в XVIII в., мазохизм — в пору господства реалистической ментальности)? Мы оставляем ответ на этот очень сложный вопрос открытым.

387

См.: A. Л. Пастернак, Воспоминания, München е.а. 1983, 98–99; ср.: Л. Флейшман, Статьи о Пастернаке, Bremen 1977, 102 и след.

388

В отличие от нарративики, прослеживающей происхождение того или иного типа симптоматического поведения, лирические тексты могут быть поняты в плане психотеории жанров как вербализация результатов травмы, которая владеет их авторами. Тогда как в поэме «Облако в штанах» Маяковский реконструировал генезис своего садизма, его лирические стихотворения (например, «Нате!») суть агрессивные жесты, адресованные миру:

А если сегодня мне, грубому гунну,
Кривляться перед вами не захочется — и вот
я захохочу и радостно плюну,
плюну в лицо вам <оральное действие! — И.С.>
я — бесценных слов транжир и мот (56) <ср.: «mot»; поэт есть
его слово, как бы он себя ни называл! — И.С.>.

389

Ср. анализ этого рассказа: А Флакер, «Дитё» Всеволода Иванова, не ставшее взрослым. — Russische Erzäklung. Russian Short Story. Русский рассказ, hrsg. von R. Grübel, Amsterdam 1984, 357–371.

390

Этот мотив бытует и в символистской прозе, но в ней человек попадает в космос, не будучи агенсом, — как пациенс, не по своей воле (героя «Красной звезды» А. Богданова похищают с Земли пришельцы-марсиане). В символизме не столько человек рвется в космос, сколько космос вторгается в земную жизнь. Обратим внимание и на то, что в авангардистском словесном искусстве покорение космоса совершается не просто с познавательной целью (как, например, у Жюля Верна), но и с некоторой агрессивно-захватнической (воспитанник партизан у Вс. Иванова будет добывать на Луне золото, космический полет в «Мы» подытоживает собой развитие репрессивного общества, герои «Аэлиты» принимают участие в марсианской революции).

391

С другой стороны, питающий материнский орган для садиста смертоносен, откуда образ казнящего вымени в «Заблудившемся трамвае» Гумилева: «В красной рубашке, с лицом как вымя, Голову срезал палач и мне…» (Н. Гумилев, Собр. соч. в четырех тт., т. 2, Вашингтон 1964, 49).

392

Разумеется, уголовная тематика обычна и для доавангардистской литературы. Однако там преступник либо показан не-садистом (благородные романтические разбойники; жертвующий своей моральной чистотой ради разбойного продолжения неудавшейся революции Сашка Жегулев у Л. Андреева), либо оценивается как сугубо негативное явление.

393

Велимир Хлебников, Творения, Москва 1986, 583.

394

Там же, 584.

395

Aage A. Hansen-Löve, Velimir Chlebnikovs poetischer Kannibalismus. — Poetika, 1987, Bd. 19, Heft 1–2, 88–133; ср. также Jerzy Faryno, Дешифровка. — Russian Literature, 1989, XXVI–I, 38 f.