Борис Норд - Льды и люди

• Название: Льды и люди
• Автор: Борис Норд
• Издательство: ОГИЗ — Северное краевое издательство
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1931

---

Из покинувших „Святую Анну“ одиннадцати человек осталось только двое. Второй каяк с Луняевым и Шпаковским исчез в тумане и битом льде. Их взяло себе Баренцово море. Первым погиб в пловучих льдах за архипелагами матрос Баев. С какого-то очень высокого ропака Баев увидал на юго-западе совершенно ровный лед.

— Это такая ровнушка, что копыто не пишет, — восхищался Баев, возвратившись в лагерь, — такая ровнушка…

Баев убеждал Альбанова свернуть западнее. Альбанов исполнил его просьбу. Но никаких ровнушек не оказалось. Баев пошел тогда искать свою ровнушку. Вместо ровнушки Баев нашел трагическую одинокую смерть в ослепительных в мае льдах. Он пропал бесследно.

На мысе Мэри Гармсуорт, на Земле Александры погиб от истощения матрос Архиреев. В глетчерах около мыса Гранта пропали Регальд, Максимов, Губанов и Смиренников. Из пролива Миэрса унесло в море бурей каяк с Луняевым и Шпаковским. „Святая Анна“ с оставшимися на ней ушла курсом льдов и айсбергов к Северному полюсу.

Матрос Кондрат — чтобы до сих пор бороздить землю и моря, искушая снова свою счастливую судьбу.

Альбанов — чтобы сойти на материке с ума.

■

Альбанов, возвратившись на материк, написал книгу „Между жизнью и смертью“. В ней с потрясающей простотой он описывает свои блуждания по льдам. Книга Альбанова — трагическая повесть вечной борьбы человека с айсбергами. С переменным счастьем люди ведут эту борьбу.

Тысячи жизней отданы льдам. Тысячи шхун раздавлены льдами. Сотни шхун сейчас дрейфуют вот в эту минуту во льдах Арктики и Антарктики. Борьба продолжается.

Борьба между жизнью и смертью, за жизнь человека во льдах.

Пока побеждают айсберги.

Айсберг, на который Альбанов и Кондрат вытащили в бурю свой каяк, сыграл с ними провокаторскую шутку: ночью он перевернулся, Альбанов и Кондрат очутились в ледяной воде. Перед сном, чтобы согреться они засунули подолы своих малиц друг в друга, получив двойной спальный мешок. Подолы малиц ночью смерзлись, и это едва не погубило обоих.

Путем неимоверного напряжения оба выбрались на перевернувшееся кверху дно айсберга.

„Мы стояли на льду в одних носках, — пишет Альбанов. — Мы дрожали от холода и волнения. На наше счастье нам удалось поймать каяк. Выжав носки малицы, мы надели опять их на себя и сели в каяк. О, с каким остервенением мы гребли. Мы гребли до изнеможения, и это спасло нас.

Туман рассеялся, и острова были видны. Ближайшим был остров Белль. До него было километров двенадцать. Холодный ветер сильно задерживал каяк. Мокрое тело коченело. К острову Беллю мы доплыли только часов через шесть. Чтобы согреться, мы стали с Кондратом, как сумасшедшие, бегать по береговому льду. Чтобы защититься от пронизывающего ветра, мы надели на себя сверх мокрых курток мокрые же малицы. Кондрат разложил костер в углублении припая. В костер пошли куски нарты, бинты аптеки и даже лыжи. Мы хотели, мы должны были жить. Проклятый айсберг!

На наше счастье около кромки льда плавало несколько нырков. Через час мы жадно пили с Кондратом горячий бульон из нырков. Поев, я забрался с головой в мокрую малицу и, трясясь от озноба, то дремля, то пробуждаясь, просидел у ропака до утра. Кондрат всю ночь плясал на льду. У Кондрата оказались обмороженными пальцы на ногах.

Мы взяли себя в руки и решили опять плыть к Кап-Флоре. Кондрат столкнул каяк в воду“.

Все ледяные пути архипелага „Франца-Иосифа“ ведут к Кап-Флоре.

Через несколько часов плавания, на этот раз по спокойному проливу, Альбанов и Кондрат достигли берегов Нордбрука.

„От напряженного рассматривания берегов нам иногда казалось, что мы видим на берегу дом. Но по мере приближения каяка убеждались, что это снова большой камень. Я думаю, Колумб при высадке на открытую им Америку волновался меньше, чем мы. Шутка ли: сегодня без одного дня три месяца, как мы идем по льдам к этой земле!

И вот этот долгожданный, желанный мыс Флоры около нас. Но вот беда: наши ноги подогнулись, и мы должны были с Кондратом лечь. Никогда еще мы не чувствовали такой слабости в ногах, как сейчас. Сейчас, когда мы достигли почти своей цели. Когда мы были у Кап-Флоры. Неужели именно теперь-то — наша смерть, и нас ждет судьба Нильсена?!

…Нет, стало легче. Взяв из каяка винтовку и бинокль, мы пошли с Кондратом на поиски жилищ Джексона. Со скал с шумом сбегала вода, образуя во многих местах водопады, и по террасам изливалась ручьями в море. За стенами утесов на севере спускался ледник. Он был виден, когда мы подходили на каяке; но с юго-запада его не видно, так что весь остров производил очень приятное впечатление обилием земли. Снег с открытых мест почти стаял; была масса мха, был и цветущий; а местами на холмах — много желтеньких маков. Такие мы видели и на мысе Мэри Гармсуорт. На скалах птиц было видимо-невидимо, и непрерывные крики их положительно оглушали.

Мы торопливо, поминутно спотыкаясь о камни, а иногда еще и „запинаясь“, как Нильсен, шли с Кондратом вдоль берега на восток и жадно всматривались вперед. Но вот показался дом, настоящий бревенчатый дом с плоской крышей на один скат и на другой. Да, это уже не развалины, а целый дом. Увидели еще дом и еще постройку. Впопыхах за дома мы принимали большие валуны. Мы были уже уверены, что здесь если не город, то целый поселок. Вдруг метрах в шестидесяти около оврага увидели большой промысловый бот норвежского типа. Он был в полном порядке и лежал килем кверху. Рядом были сложены различные принадлежности для морского промысла.

Бежим с Кондратом дальше к самому большому дому, ожидаем видеть людей. Мы серьезно вообразили себя в неизвестном промысловом поселке. Возможно, что сейчас откроется дверь, и мы услышим незнакомый голос и увидим какого-нибудь норвежца или англичанина с трубкой в зубах“.

…Но ни норвежец, ни англичанин из дома не вышли. Эльмвуд был необитаем. Альбанову и Кондрату не повезло, как Нансену. Альбанов и Кондрат поселились в маленьком, наиболее сохранившемся строении, похожем на рубку с небольшой шхуны. По описанию Альбанова можно догадаться, что остатки их пристанища мы видели. От него осталась одна оградка из бамбуковых шестов.

Альбанов и Кондрат не верили, что кончился, наконец, трагический ледяной путь. Поставлена точка мучительному балансированию над ледяной бездной между жизнью и смертью.

„Кондрат нашел сегодня легкие шелковые палатки. На каждой из палаток были надписи на английском языке: „Циглер № 12“. Подобные надписи, — разница была только в цифрах, — были на многих предметах, найденных нами в Эльмвуде. Все найденные вещи были лучшего качества. Этот неизвестный нам Циглер совершенно сбил меня с толку. Откуда и куда шел этот таинственный Циглер?

На одной из коек в самом большом доме Эльмвуда я нашел большой лист разрисованной бумаги. Судя по рисункам, это была юмористическая газета. Газета дала неясные намеки о судьбе Циглера. Первый рисунок изображал двух джентльменов, пьющих виски.

Они, должно быть, говорили между собой:

— А хорошо бы открыть северный полюс?

— Пожалуй, недурно!

И вот корабль с этими джентльменами уже в море. У какого-то высокого мыса корабль идет ко дну. Следующий рисунок изображал путешествие обратно, к Земле Франца-Иосифа. Длинной вереницей тянется экспедиция. Нарты тянут пони, собаки и люди. И повидимому все приходят на мыс Флоры“.

Около амбара среди порожних бочек Кондрат нашел бочку из-под вина. На дне бочки было выжжено клеймо: „Северный полюс“. Не экспедиция ли Циглера предусмотрительно запаслась вином, которое предстояло распить, по прибытии на северный полюс? Кто был этот Циглер?

Отдыхая после раскопок, Альбанов и Кондрат садились у дверей хижины и смотрели на море, втайне надеясь, не покажется ли где каяк с пропавшими. Разве это не могло быть? Мысль о пропавших, а особенно о Луняеве и Шпаковском, не давала покоя.

„Возможно, что их отнесло далеко на каяке или льдине, на которую они так же, как и мы, выбрались. Но там, за горизонтом, должен быть лед и большой лед. Возможно, что наших спутников отнесло туда; они могли убить тюленей. Но напрасно мы с Кондратом рассматривали в бинокль отдаленные льдинки. Ничего похожего на каяк не было видно. Медленно проходили льдины, гонимые приливом и отливом. Часто на них мирно грелись моржи. Но наших пропавших спутников нигде не было видно.

15 июля Кондрат при хорошей погоде и легком попутном ветре отправился под парусом к острову Беллю. Кондрат решил, если можно, добраться и до мыса Гранта и поискать там пропавшую береговую партию. Скоро каяк превратился в точку; через час исчезла и она. Я остался один на Кап-Флоре. Это одиночество было очень тяжело. Лежа в забытьи, я переживал различные эпизоды нашего странствования, которые перепутывались с ужасными кошмарами.