Вл. Гаков - НФ: Альманах научной фантастики. Выпуск 21

• Название: НФ: Альманах научной фантастики. Выпуск 21
• Автор: Вл. Гаков
• Издательство: Издательство «Знание»
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1979

Сборник научной фантастики. Вып. 21. Сост. Вл.Гаков. М.: Знание, 1979.

256 с.

Тема очередного сборника научной фантастики — охрана окружающей среды. Каждый автор по своему ставит эту проблему и по своему решает ее.

В выпуске участвуют как признанные мастера научной фантастики (Г.Гуревич, О.Ларионова, Кир Булычев), так и те кто только начинает свой путь в этой литературе (Э.Маринин, Г.Усова, В.Рыбаков и другие). В зарубежном разделе — Дж. Боллард, Г.Франке, Рэй Брэдбери. О современном состоянии проблемы можно прочитать в разделе публицистики.

Книга рассчитана на широкий круг читателей.

---

Нет, виновницей Чармиэн не была. Просто она любила себя больше, чем мужа. Была прекрасной спутницей удалого молодца и никудышней — изможденного писателя.

Героиня сохранила любовь и. что важнее для сюжета, волосы писателя. И где-то в пятидесятых годах, когда наука впервые заговорила о клонах, разыскала автора идеи, передала ему заветные клетки с генами гения. А ныне, в семидесятых, в разных штатах в разных странах уже выросли копии — кудрявые сероглазые парни с хорошей улыбкой и скверными зубами, как две капли похожие друг на друга и на Джека, со всеми его задатками и недостатками то есть:

на диво трудоспособные и трудолюбивые, волевые, настойчивые, крайне требовательные к себе;

страстно жаждущие одобрения и уважения окружающих, склонные утверждать себя, добиваться авторитета в любом обществе, азартно вступая в азартную игру, принятую в этом обществе;

принимающие правила игры без излишней критики, оправдывающие себя, что везде надо играть по правилам, даже если сама игра сомнительна;

мечтающие о победах и преклоняющиеся перед чемпионами, в особенности в той игре, где сами потерпели поражение;

доброжелательные, снисходительные к людям, а к себе предъявляющие самые высокие требования, нередко выше сил человеческих, и надрывающиеся иногда из-за переоценки своих возможностей;

но в требовательности к себе самих себя обвиняющие в неудаче, согласные себя осуждать, себе выносить приговор (не было ли самоубийство таким самоосуждением?).

Клонам 22 года сейчас. Они вступили в жизненную игру. Пора проявить талант.

Что победит: талант или обстоятельства?

Вероятно, по-разному получится. Но ведь их десять. Статистика покажет.

И вот первая осечка: в худую компанию попал джеклон номер один.

В пятнадцатилетнем возрасте сбежал он из дому. Джеклонам это свойственно. Их прародитель тоже бегал. Номер первый помыкался, изголодался, случайно угодил в тюрьму… Там его пригрели гангстеры. Уголовники везде отщепенцы, но человеку неприятно себя корить, считать отбросом. Предпочтительнее оправдывать. Гангстеры утверждали, что они честнее честных. Те воруют тайком, ханжески, притворяясь добродетельными, а они грабят открыто, откровенно, с благородным риском для жизни и свободы. И они хвалились риском, удалью и бесстрашием, а также и безжалостной жестокостью, хвалились находчивостью, изворотливостью и несокрушимой верностью. Будто бы верная дружба у них была, дружба до последнего вздоха.

Подлинный Джек своевременно покинул своего тюремного наставника, вышел через черный ход из бара и был таков. Джеклон-1 не вывернулся. Он стал членом банды, принял правила воровской игры, всерьез поверил в уголовный кодекс чести. “Рисковым Джеком” прозвали его. И он оправдал свое прозвище, бравируя риском.

Миссис Кенингхэм (ослепительная старушка — считать ее матерью или бабушкой всех джеклонов?) нашла этого в камере смертников. Верный чувству бандитского долга, Рисковый Джек прикрывал отход банды. Он застрелил двух полисменов и был приговорен к смерти дважды. Достаточно и одной казни, но закон есть закон. За убийство стража при исполнении обязанностей полагается смертная казнь. За двоих — две смерти.

Друзья-гангстеры предали его. Джека выставляли организатором, всю вину валили на него. Все равно смертник, терять нечего. В одиночной камере красоваться не перед кем, и клон пал духом. Он писал длинные слезливые покаянные апелляции, обливал слезами веснушчатые руки миссис Кенингхэм:

— Бабушка, спаси меня, бабушка, я жить хочу.

Бабушка Кенингхэм спасла внука номер один. Наняла самых дорогих адвокатов, каких-то судей отвела, каких-то подкупила или уговорила, пробилась к президенту с прошением. В результате дело пересмотрели, смертную казнь заменили заключением, даже не пожизненным, всего на 99 лет. С месяц наголо обритая голова клона не сходила с газетных страниц, потом он вышел из моды, о нем забыли, даже мнимая бабушка посещала его не так часто, занятая поиском других клонов, более удачных. И что же в итоге? Год спустя клон-1 покончил с собой, задушил себя под одеялом рукавами собственной рубашки.

Плакал, прося спасти жизнь, и сам же себя уничтожил.

Я как понимаю: позерство оказалось главной чертой этого клона. Он жил как бы на подмостках; “подвиги” совершал, чтобы ратники видели, одобряли, хлопали по плечу, называли молодцом. Кто его мог видеть, кто мог одобрять в одиночке? Сиди и вспоминай, как ловко ты подстрелил двух “копов” с медными бляхами. Маловато материала для 99 лет. Стало ясно, что все позади, одобрений больше не будет никогда, жизнь кончена…

Все было у него от прародителя: усердие, требовательность себе, смелость, бравада… и такой пустой итог жизни!

Клона-2 долго пришлось разыскивать. Он тоже сбежал из дому когда исполнилось пятнадцать. Оказался в Южной Америке. Перепробовал там десяток профессий: был матросом, рыбаком, билетером на бое быков, ловил змей для зоопарков, искал зарытые клады инков, заблудился в джунглях, чуть не погиб от голода. В конце концов его подобрала и усыновила сердобольная жена шахтера. И стал он шахтером, как приемный отец и сводные братья.

Стал славным рабочим парнем, рабочей косточкой, рубал уголек, лежа на боку: так принято было во всем мире в начале века а в Латинской Америке и по сей день. Руки были дешевы там, и владельцы копей не спешили с механизацией. После смены, черный от въевшегося угля, гордо шагал по поселку; в праздники лихо отплясывал, считался заводилой на отдыхе, а на работе — яростным защитником правды, страстно выступал на митингах, входил во все стачечные комитеты.

Когда Красный Педро поднял свое отчаянное и безнадежной восстание в Парагвае, Хуан Гринго (так прозвали клона-2 в его новой семье) вступил в партизанский отряд из первых.

История восстания общеизвестна. Педро — рыцарь и Дон-Кихот революции — свято верил в пушкинскую строку: “Из искры возгорится пламя”. Верил, что к искорке — его партизанскому отряду — присоединится сразу вся страна, а за ней и окрестные страны. Потому и выбрал Парагвай — центр материка. По соседству Бразилия, Аргентина, Боливия, за ними Чили и Перу. А там Колумбия, перешеек… за год пламя докатится до Соединенных Штатов.

Увы, повторилась история наших народников. Те тоже шли в деревню просвещать и бунтовать мужика, а мужик отдавал их жандармам со скрученными руками.

Полгода блуждал отряд по тропическим лесам, среди недоверчивых индейцев, не понимавших языка белых, боявшихся их оружия. Потерь было много, присоединившихся мало. Гринго среди немногих. Он был не самым сильным, не самым умелым и опытным, но, пожалуй, самым требовательным к себе. Всегда был готов к походу и бою, с шутками шел сражаться, пошучивал, взваливая тяжелый пулемет на плечо, с шутками брел по болоту, шутил, укладываясь спать под ливнем. Шутил над болезнями. Ничего не поделаешь, на войне от эпидемии потерь не меньше, чем от пуль.

К осени от отряда осталось пять человек: Педро, Гринго и еще трое. Клон-2 был ранен в последнем бою в плечо и в ногу. Лежа отстреливался. Его окружили, оглушили, взяли в плен… и расстреляли в тот же вечер. С клоном-1 церемонились: судили, пересуживали, помиловали. Но тот был только бандит, угроза для одного собственника, не для собственности, заблудшая овца, но из твоего стада. Шахтер, восставший против всех шахтовладельцев, показался куда опаснее. Его без проволочки поставили к стенке. “Да здравствует свобода!” — успел крикнуть он.

Не пал духом, не плакал в отличие от своего близнеца, не вымаливал жизнь.

Стало быть, не от наследственности зависит стойкость. Стойко умирает тот, кому есть за что умирать.

Может быть, этот клон проявил бы талант, если бы пожил подольше. Но пуля поставила точку.

Пока 2:0 не в пользу таланта. Среда, оказывается, сильнее.

Впрочем, подождем делать выводы. Еще восемь проб впереди.

Наверное, самым счастливым должен был стать третий клон, который тоже убежал из дому, но с бродячим цирком. Он делал стойку в пирамиде, жонглировал, кувыркался, ходил по канату и был доволен, поскольку все джеклоны хотели жить на подмостках и срывать аплодисменты. И этот рисковал ради аплодисментов, а товарищи качали головой:

— Славный малый, но безрассудный Шею сломает когда-нибудь.

Однако бродячие цирки доживали последние дни. Кино их подшибло, телевидение доконало. Когда труппа распалась, клон-3 прибился к Голливуду. Парень был хорош собой крепок, ловок, великолепно плавал, еще лучше вольтижировал, даже по канату мог ходить. Все основания, чтобы стать экранной звездой, суперменом в кино. Зубы подвели. Скверные зубы! Нет кинематографической улыбки. Продюсеры браковали его, все до одного.

Лицо не удалось продать за миллион долларов, пришлось продавать кровь и мускулы. Дублируя зубастых счастливчиков, клон-3 за них выполнял рискованные номера: нырял с вертолета в море, прыгал с поезда в автомобиль, ходил по канату над пропастями, взялся пройти над Ниагарой.