Петр Киле - Утро дней. Сцены из истории Санкт-Петербурга

• Название: Утро дней. Сцены из истории Санкт-Петербурга
• Автор: Петр Киле
• Издательство: Издательско-торговый дом «Летний сад»
• Жанр: Драматургия
• Год: 2002
• ISBN: 5-89740-082-2

Книга петербургского писателя, поэта и драматурга Петра Киле содержит жизнеописания замечательнейших людей России – Петра I, Александра Пушкина, Валентина Серова, Александра Блока, Анны Керн - в самой лаконичной и динамичной форме театрального представления.

В книге опубликованы следующие пьесы: трагедия «Державный мастер», трагедия «Мусагет», трагедия «Утро дней», комедия «Соловьиный сад», весёлая драма «Анна Керн».

---

     А л е к с а н д р (усмехнувшись). Ну, нам пора. Пушкин, идемте с нами.

    П у ш к и н. К графине?

   А л е к с а н д р. Да. Она велела мне чаще приводить к ней Николая, пока он не уехал. Во мне она не хочет видеть родственника, а в нем - видит.     

П у ш к и н. На родственные посиделки я не пойду. К счастью, графине я не родственник. Мне письма писать надо, не откладывая на последний день, чтобы воспользоваться оказией, что верней и безопасней, чем почта.     

      Р а е в с к и й. Хорошо, еще увидимся.     

     А л е к с а н д р. Прощайте! То, что я прознал, не кажется вам новостью, но дело может принять нешуточный оборот. Нам есть, о чем поразмыслить.                           

                              Раевские уходят.

     П у ш к и н (просматривая начатое письмо, как бы с сомнением проговаривает отдельные места). Так как я дождался оказии, то и буду писать тебе спустя рукава. Николай Раевский здесь. Он о тебе привез мне недостаточные известия; зачем ты с ним чинился и не поехал повидаться со мною? денег не было? После бы сочлись - а иначе бог знает когда сойдемся. Я дважды просился через министров в отпуск - и два раза воспоследовал всемилостивейший отказ. Осталось одно - писать прямо на его имя - такому-то, в Зимнем дворце, что против Петропавловской крепости, не то взять тихонько трость и шляпу и поехать посмотреть на Константинополь. Святая Русь мне становится невтерпеж... Душа моя, меня тошнит с досады - на что ни взгляну, всё такая гадость, такая подлость, такая глупость - долго ли этому быть? Прощай, душа моя - у меня хандра - и это письмо не развеселило меня. (Вскакивает на ноги). Ужели я всерьез должен подумать о побеге?  Но и для побега, и для жизни в изгнании нужны деньги. При нынешней цензуре и скупости отца я нищий. Как Данте, подниматься с гордым видом по ступеням чужих дворцов я не могу - не те  времена. (Подходит к окну и, глядя на звезды, с волнением и с тоской продолжает раздумья).

Надеждой сладостной младенчески дыша,
Когда бы верил я, что некогда душа,
От тленья убежав, уносит мысли вечны,
И память, и любовь в пучины бесконечны, -
Клянусь! Давно бы я оставил этот мир:
Я сокрушил бы жизнь, уродливый кумир,
И улетел в страну свободы, наслаждений,
Где мысль одна плывет в небесной чистоте...
Но тщетно предаюсь обманчивой мечте;
Мой ум упорствует, надежду презирает...
Ничтожество меня за гробом ожидает...
Как, ничего! Ни мысль, ни первая любовь!
Мне страшно!.. И на жизнь гляжу печален вновь,
И долго жить хочу, чтоб долго образ милый
Таился и пылал в душе моей унылой.

Сцена 2

 Дача графа Воронцова М.С., генерал-губернатора Новороссийского края. Июль 1824 года. Граф сидит за столом, входит графиня. В саду гости, там же одиноко прохаживается Пушкин.

                Г р а ф и н я
С делами на сегодня, я надеюсь,
Покончено?

                   Г р а ф
               (с улыбкой)
                      Да вот сижу в раздумьях,
Как Пушкин, выкинув бог знает что.

                Г р а ф и н я
А что?

                   Г р а ф
             Подал прошенье об отставке.

                Г р а ф и н я
Слыхала я о том. Ему ль служить?

                   Г р а ф
Да не служил, как говорит он сам.
Кто ж видел в нем чиновника? Поэт!
К тому ж в негласной ссылке пребывающий.

                Г р а ф и н я
Зачем на саранчу его послали?
Ужель в насмешку, как решил поэт?

                   Г р а ф
То был совет Раевского: по службе
Затем хоть как-то отличить его
И, может быть, вернуть его в столицу.
А то ему здесь скучно, и тоска...

                Г р а ф и н я
Он думает, с отставкой обретет
Свободу.

                    Г р а ф
                  Вряд ли то возможно ныне.                    

               Г р а ф и н я  
            (как бы про себя)
Как быть? Княгиня Вяземская просит
Меня замолвить за поэта слово.
А я бы рада, да не знаю как.
Он молод и поэт; ему пристало
Влюбленным быть. Зачем же эпиграммы
На графа шлет, как стрелы Аполлон?

                   Г р а ф
             (выходя из-за стола)
О, не унижусь я до ссоры с ним
И поединка, что прервет карьеру
И жизнь мою, быть может. Я не трус.
Но слишком много чести негодяю,
Взирающему на мою жену
С завистливым желаньем обезьяны,
Дать волю поиграть моей судьбой.
Пусть пишет эпиграммы в тщетной злобе -
Не мне, ему, несчастному, во вред.
Тебя же уберечь - мой долг пред Богом.

               Г р а ф и н я
Не бойся. С ним, как ты, я холодна
И снисходительна. Он это сносит
С тоской, как наказанье и укор.

                 Г р а ф
В войне с Наполеоном славой я
Увенчан. Но имел неосторожность
Записку подписать и дать ей ход,
Ну, об отмене крепостного права...
Крестьян от рабства, как анахронизм...
И впал в немилость. Славой либерала
Наскучившись, напомнил о себе
Я государю, с прежним рвением
Готовый вновь служить. Возвысив снова,
Лукаво улыбнулся царь и пальцем
Мне пригрозил. Я думаю, добро.

              Г р а ф и н я
Как радовались все: конец опале!
И с новыми надеждами тебя
Встречали здесь твои же сослуживцы,
Из молодых участников войны,
Съезжаясь, как нарочно, отовсюду
В сезон морских купаний.

                  Г р а ф
                                                Вскоре снова
Наедут. Многие на подозреньи,
Как Пушкин, у правительства...

               Г р а ф и н я
                                                        И что же?

                  Г р а ф
Им кажется, я с ними заодно.

               Г р а ф и н я
Да нет.

                  Г р а ф
              Ты помнишь, как о прошлом годе
Его величество к нам приезжал?
Со всеми милостив - со мной ни слова,
Как будто я не первый здесь - последний.

              Г р а ф и н я
Как новый губернатор и наместник,
Не мог ты отвечать еще за всех.

                 Г р а ф
В чем дело, думал я. Какую пакость
Из зависти придумали враги?
Открытью своему я рассмеялся.
Из Кишинева Пушкина в Одессу
Перевели по хлопотам друзей
По ту же пору, как  приехал я.
А вышло так, что я его пригрел;
А с ним и всех, кто от него в восторге.
Вот царь и обошел меня во всем;
Я все не полный генерал. О, боже!
Я ждал уже опалы и гонений...

Г р а ф и н я (про себя). Он вспомнил эпиграмму. (Вслух.)  Ах, вот что тебя мучило в течение зимы! Я все удивлялась.   Неужели ревнует столь сильно, совсем, как Отелло, а роль Яго - я знаю - кто играл.

Г р а ф. Что же делать? В это время молодой человек влюбляется в мою жену, что не могло остаться незамеченным при ярких вспышках то веселости, то меланхолии поэта, и что сделало его для меня просто невыносимым. Мне постоянно приходилось сдерживать себя, во избежание скандала, а ему ведь все нипочем. Заметив во мне перемену, он обиделся, будто его все должны любить, и разразился эпиграммой. Чтобы избежать скандала, я написал письмо графу Нессельроде, по ведомству которого Пушкин числится. Постой. Чтобы быть точным и чтобы ты знала, что я старался быть справедливым, вот из письма моего. (Читает): "Я не могу пожаловаться на Пушкина за что-либо; напротив, он, кажется, стал гораздо сдержаннее и умереннее прежнего, но собственные интересы молодого человека, не лишенного дарования, недостатки которого происходят скорее от ума, чем от сердца, заставляют меня желать его удаленья из Одессы. Главный недостаток Пушкина - честолюбие. Он прожил здесь сезон морских купаний и имеет уже множество льстецов, хвалящих его произведения; это поддерживает в нем вредное заблуждение и кружит ему голову тем, что он замечательный писатель, в то время как он только слабый подражатель писателя, в пользу которого можно сказать очень мало..."