Петр Киле - Утро дней. Сцены из истории Санкт-Петербурга

• Название: Утро дней. Сцены из истории Санкт-Петербурга
• Автор: Петр Киле
• Издательство: Издательско-торговый дом «Летний сад»
• Жанр: Драматургия
• Год: 2002
• ISBN: 5-89740-082-2

Книга петербургского писателя, поэта и драматурга Петра Киле содержит жизнеописания замечательнейших людей России – Петра I, Александра Пушкина, Валентина Серова, Александра Блока, Анны Керн - в самой лаконичной и динамичной форме театрального представления.

В книге опубликованы следующие пьесы: трагедия «Державный мастер», трагедия «Мусагет», трагедия «Утро дней», комедия «Соловьиный сад», весёлая драма «Анна Керн».

---

Г р а ф и н я (про себя). Он вспомнил эпиграмму. (Вслух.)  Ах, вот что тебя мучило в течение зимы! Я все удивлялась.   Неужели ревнует столь сильно, совсем, как Отелло, а роль Яго - я знаю - кто играл.

Г р а ф. Что же делать? В это время молодой человек влюбляется в мою жену, что не могло остаться незамеченным при ярких вспышках то веселости, то меланхолии поэта, и что сделало его для меня просто невыносимым. Мне постоянно приходилось сдерживать себя, во избежание скандала, а ему ведь все нипочем. Заметив во мне перемену, он обиделся, будто его все должны любить, и разразился эпиграммой. Чтобы избежать скандала, я написал письмо графу Нессельроде, по ведомству которого Пушкин числится. Постой. Чтобы быть точным и чтобы ты знала, что я старался быть справедливым, вот из письма моего. (Читает): "Я не могу пожаловаться на Пушкина за что-либо; напротив, он, кажется, стал гораздо сдержаннее и умереннее прежнего, но собственные интересы молодого человека, не лишенного дарования, недостатки которого происходят скорее от ума, чем от сердца, заставляют меня желать его удаленья из Одессы. Главный недостаток Пушкина - честолюбие. Он прожил здесь сезон морских купаний и имеет уже множество льстецов, хвалящих его произведения; это поддерживает в нем вредное заблуждение и кружит ему голову тем, что он замечательный писатель, в то время как он только слабый подражатель писателя, в пользу которого можно сказать очень мало..."

Г р а ф и н я (про себя). Это же мысли Александра Раевского о Байроне.     

  Г р а ф (читает). "По всем этим причинам я прошу ваше сиятельство   довести об  этом деле  до    сведения  государя и испросить его решения. Если Пушкин будет жить в другой губернии, он  найдет  более   поощрителей  к  занятиям  и  избежит здешнего опасного общества. Повторяю, граф, что прошу об этом только ради его самого; надеюсь, моя просьба не будет истолкована ему во вред, и вполне убежден, согласившись со мною, ему можно будет дать более возможностей растить его рождающийся талант, удалив его от того, что так ему вредит - от лести и соприкосновения с заблуждениями и опасными идеями."     

     Г р а ф и н я. Ах, боже, он погиб! Когда ты это писал?

     Г р а ф. Еще в марте.

     Г р а ф и н я. Ответа не было?

Г р а ф. Я получил царский рескрипт - знак благоволения. В нем подтверждается, что среди офицеров, стекающихся сюда в сезон морских купаний, очень заметны брожение и вредные идеи. Но о Пушкине никаких распоряжений не поступало. Теперь с его прошением об отставке, очевидно, будут приняты какие-то решения.

               Г р а ф и н я
О, если бы ты объяснился с ним
Великодушно, с полным уваженьем
К таланту, к личности поэта, столь
Для многих притягательных, и он бы
Раскаялся чистосердечно...

                  Г р а ф
                                                   Да,
У ног твоих, быть может, чтоб затем,
Как дьявол, тут же расхохотаться.
Я еду в Симферополь по делам
На месяц, может быть. Прошу тебя
Последовать за мной.

               Г р а ф и н я
                                        Зачем бы это?
Когда ты брал меня в свои поездки
По краю? Летом здесь покойно мне.
Я жду родных.

                  Г р а ф
                            Мы возвратимся скоро.
Я думал, ты поедешь следом. Нет,
Поедем вместе завтра. Собирайся.

               Г р а ф и н я
Ужель согласья моего не нужно?
Скажи, кто я, невольница твоя?

                  Г р а ф
Довольно, Лиза. Я несу ответ
Пред Богом за тебя...

               Г р а ф и н я.
                                      Сама я - нет?

                  Г р а ф
Напрасно споришь. Мы уедем вместе.
Идем к гостям. Нам нужно попрощаться.
                   (Уходят.)

Сцена 3

     Дача княгини Вяземской. Княгиня  на террасе высоко над морем пишет письмо мужу; слышны детские голоса и звонкий смех Пушкина.

             К н я г и н я
В одну минуту горести забыв,
С детьми он, словно отрок милый, весел;
Стремглав бежит, хохочет до упаду,
А только что вздыхал: "Тоска!Тоска!"
Гонимый горем, он бросался в море
Иль в гротах исчезал один до ночи;
А я, как мать, волнуясь, но покорно
Ждала его у моря, жив ли он,
Боясь подумать. Между тем как солнце,
Пылая вещею личиной бога, -
А на закате Гелиос похож
На старца пламенного, лик живой...
    (Пишет, иногда проговаривая вслух.)
Он обнаружил там пещеру нимф.
Он говорит, что Еврипид писал
Трагедии свои в подобных гротах,
Что, мол, неудивительно нисколько, -
Там песнь миров слышна и гимн веков.

           Д е т с к и й  г о л о с
Ах, Пушкин, где же вы? Идемте с нами!

Показывается Пушкин, поводя руками  в полном отчаянии.

Где дети? Что случилось?

                П у ш к и н
                                                Ничего.
Не беспокойтесь. Грусть напала снова.
Такая грусть, хоть плачь, пляши иль пой.
О, никогда не буду счастлив я!

                К н я г и н я
В несчастье вашем, Пушкин, больше счастья,
Чем в жизни многих смертных; вы поэт...

                П у ш к и н
Простого счастья я хочу. Я - смертный.
Я жить хочу, а на досуге петь...

                 К н я г и н я
Жениться?

                П у ш к и н
                    Мне? О, нет! Что музы скажут?

                 К н я г и н я
А, вспомнили о музах? Это лучше.
Я с ними здесь оставлю вас на время,
Сама ж с детьми отправлюсь на прогулку.

                 П у ш к и н
Я лучше спрячусь в доме, как в пещере.
Я синих далей моря не могу
Спокойно видеть, кораблей на рейде.
Не знаю, что удерживает больше
Меня на берегу.

                К н я г и н я
                               Опять побег
У вас в уме? Куда? Душа поэта
Объемлет мир...

                 П у ш к и н
                              И всюду он изгнанник?

          Ж е н с к и й  г о л о с
Посланец Феба, он повсюду дома.

                 К н я г и н я
Кто здесь?

                 П у ш к и н
                    Идите к детям. Я, пожалуй,
Вот здесь вздремну, как сам Великий Пан.
Мне странно, нынче все чего-то жду.
Свершилось в мире иль во мне, не знаю.

                 К н я г и н я
О, милый Пушкин, как боюсь за вас.

                 П у ш к и н
Нет, для меня не страшное как будто,
Скорее радостное.

                 К н я г и н я
                                  Что? Свиданье?
Надеетесь увидеться с графиней?
Безумие! Погубите ее.
Себя же вы давно уж погубили.

                 П у ш к и н
Ужель любовь погибель? Вдохновенье,
Когда и мука - песенный напев.

                К н я г и н я
Что говорила? Да поможет Феб!
                 (Уходит.)

  Поэт усаживается за столик, достает какие-то бумажки из кармана и из книжки; задумчивый, он то и дело вскакивает, неожиданно расхохотавшись, выказывая два ряда прекрасных зубов; при этом нет-нет он слышит голоса, то музы, мелькающие перед его большими голубыми глазами, как световые образования.                    

              1-я  м у з а
Впервые вижу я его. Ужасно.
И вправду некрасив. Скорей сатир,
Кудряв и синеглаз, в рубашке белой,
Вскочил, как прыгнул, и смеется звонко.

               2-я  м у з а
И я смеюсь с ним заодно. Он мил.

                  П о э т
Да кто же здесь? Я слышу голоса,
Смеющиеся весело и нежно,
Как ласковы бывают с нами девы,
Когда мы юны, обещая счастье,
Увы, не нам.

               3-я  м у з а
                        Увы? Он слышит нас!
Но, кажется, не видит. Мы явиться
Воочию могли бы?

               1-я  м у з а
                                   Да, конечно.
Как видит он своих знакомцев в мире
Его же жизни и фантазий чудных,
Когда смыкаются и явь, и сон.

               2-я  м у з а
Пером провел он быстро по бумаге,
Схватив сейчас мой профиль, плечи, стан...

               3-я  м у з а
Что ж, покажи скорей ему и ножки,
Небось они приглянутся поэту,
И будешь явлена, какая есть.

               2-я  м у з а
Да не одна, а с вами. К жизни вызвал
Всех нас он, Мусагет, и важно весел.

                  П о э т
О, музы! В самом деле, это вы?
В мечтах я видел вас, но на яву, -
Ведь вы явились наяву, - впервые.
И я смущен, быть может, потому,
Что быть счастливым - новость для меня.
Прекрасны вы! И вечно юны, правда?
Смущен я и прозваньем Мусагет.
Зовут так Аполлона. Как бы бог сей
Не наказал меня за самомненье,
Когда бы я дерзнул сравняться с ним.

               1-я  м у з а
Он предводитель муз на Геликоне
И водит хороводы для богов.
И смертных любит он, как Прометей,
И музам он велит сходить на землю,
Где предводителя находим мы,
Иль он находит нас, по воле Феба.

                   П о э т
Я Мусагет? Служить я не умею.
Свобода - мой закон. Но вам, о, музы,
Я предан всей душой с лицейских лет.

                1-я  м у з а
Вы предводитель; музы вашей воле
Послушны.

                    П о э т
                      В самом деле? Значит, я,
О, музы, с вашей помощью взлелеяв,
Мой поэтический побег могу
Свершить?

                 1-я  м у з а
                     Туда, откуда мы?

                     П о э т
                                                    Возможно?
Не в Грецию, встающую от рабства,
Ее сынов я навидался здесь.
Кумир их не свобода, - власть и злато,
С предательством народа и идей,
Высоких, чистых, как везде в Европе.
Куда ж бежать? Где мой приют заветный?

                  2-я  м у з а
В обители трудов и вдохновений,
В деревне.

                      П о э т
                    Как! В деревне? Это сон!

                  1-я  м у з а
Но в чем же суть гонений и вины?
В стихах пленительных, как сон весенний
О счастие, о славе, о любви?

                 2-я  м у з а
С призывом покарать порок на троне.
И страха не избыть царям отныне,
Вот Мусагет в цепях, как Прометей.

                Х о р  м у з
     Свободы сеятель беспечный,
          Как пленник вечный,
     Что сбросил груз цепей,
          Опасен для царей.
     И, кроме внутренней свободы,
     Что у поэта от природы,
      Как вдохновенье и любовь,
      Что в сердце вспыхивает вновь,
          Нет счастья и отрады
          И выше нет награды.

В сиянии света исчезают музы, поэт словно просыпается.