Отто Фридрих Больнов - Философия экзистенциализма

• Название: Философия экзистенциализма
• Автор: Отто Фридрих Больнов
• Жанр: Философия
• ISBN: ISBN 5—8114—0120—5

Предлагаемая работа известного немецкого философа вполне  годится на роль визитной карточки мыслителя. Она знаменует собой начало развертывания его творчества, сохраняя при этом дистанцию от самых ранних произведений, не раз переиздавалась и обрела жизнь за рубежом. По отношению к экзистенциальной философии О. Ф. Больнов выступает и как систематизатор, и как модернизатор, и как "посвященный", не  желающий «скатываться к далекому от жизни объективизму» и  утверждающий, что «окончательное единство исходит все же из плоскости  экзистенциального». Для кого предназначена работа? В первую очередь речь, безусловно, идет об университетской среде и ученых. Настоящее издание, пусть и с небольшим запозданием, адресуется всем тем, кто специально  интересуется экзистенциальной философией и не откажет себе в удовольствии  ознакомиться с интерпретацией ее ключевых понятий в настоящем  переводе; наряду с этим данное сочинение может найти широкий отклик в студенческой аудитории и у всех тех, кто стремится разобраться в  концептуальных построениях этой известной философии — в силу  систематичности, сжатости, доходчивости его можно воспринимать в качестве учебника по одному из разделов западноевропейской мысли XX века.

---

5. ОТНОШЕНИЕ К АБСОЛЮТУ

     В результате достигается устойчивая точка, отражающая те возражения, которые должны были напрашиваться при исследовании временности: если в противовес неизвестности будущего человек отступает к отдельному мгновению, то прежде всего могло бы казаться, что в своей основе это является не чем иным, как безответственным гедонизмом: наслаждайся мгновением! Quid sit futurum cras, fuge quaerere, et quem fors dierum cumcue dabit, lucro adpone! Ответ состоит в том, что посредством одного и того же слова "мгновение", которым должна поневоле обходиться и экзистенциальная философия, в обоих случаях полагает нечто совершенно различное. Мгновение в смысле наслаждения - это улетучивающееся, исчезающее мгновение, о  котором человек мог бы сказать: "Продлись, ты прекрасно!", это любое из звеньев в никогда не обрывающейся цепи "бурного времени" (die "reißende Zeit")[46]. Человек мгновения остается здесь в значительной мере "во" времени, он отдан во власть несущегося беспрестанным потоком и никогда не останавливающегося течения времени. Напротив, то, что обозначается в качестве мгновения в экзистенциальной философии, является чем-то совершенно иным, поскольку экзистенциальное существование в порыве к безусловному прорывает здесь плоскость "бурного времени". Здесь открывается некий абсолют, более не обладающий временной природой, некое измерение, само не принадлежащее к временному протяжению и потому неспособное быть разрушенным за счет течения "бурного времени". Рильке однажды метко высказывается о "времени, вертикально стоящем на пути томящегося сердца" (III 472) (121), Кьеркегор же пытается постичь абсолютность этого особенного мгновения за счет того, что представляет его как точку взаимопроникновения времени и вечности.

     Стало быть, в понимании экзистенциального мгновения недостаточно исходить из напряженного единства соотношения с будущим, настоящим и прошлым, если это соотношение одновременно не выводит к надвременному. В качестве звена реальной жизни мгновение принадлежит протекающему времени и как таковое стремительно минует, но то, что в нем обнаруживается, лежит по ту сторону времени. Это весьма ясно высказано Кьеркегором: "У такого (экзистенциального) мгновения своя собственная природа. Оно коротко и временно, каковым и бывает мгновение, стремительно проносится, точно миг (der Augenblick), и все же оно - решающее, все же оно исполнено вечного. У такого мгновения должно быть, впрочем, собственное имя; мы хотим назвать его полнотой времени" (V 16). Кьеркегор говорит здесь о "полноте времени", чтобы тем самым терминологически обозначить достигнутое в подобном мгновении, не зависящее от любой временной длительности внутреннее совершенство. В другом месте говорится еще резче: "Мгновение - это то двусоставное, где время и вечность соприкасаются друг с другом, в результате чего выдвигается такое понятие временности, в котором время разрывает вечность, а вечность постоянно пронизывает собой время" (V 86). "Понятое так мгновение является, собственно, не атомом времени, но атомом вечности. Это - первое отражение вечности во времени, первая ее попытка привести время в вертикальное состояние" (V 85).

     Эта связь с вечностью у Кьеркегора является не чем-то наподобие "теологического остатка", который по желанию можно было бы и опустить, подобно тому как в современной экзистенциальной философии были опущены некоторые другие теологические мотивы, но в качестве неотъемлемого момента он содержится в самом экзистенциальном мгновении. Подобным образом может формулировать и Ясперс: "То, что, исчезая, все же остается в мгновении вечным, (есть) экзистенциальное существование" (I 18). Стало быть, смерть и судьба становятся преодолимы не за счет наслаждения мгновением, не за счет того, что о смерти и судьбе не думают, но единственно за счет того, что в самом времени здесь достигается абсолютная опора, в противоположность чему любое время и тем самым будущие судьба и смерть теряют свою значимости

XIII. ИСТОРИЧНОСТЬ

1. ПОНЯТИЕ ИСТОРИЧНОСТИ

     В качестве последующей более сложной структурной формы человеческого бытия на почве временности выступает историчность. Подобно тому как различают между временем и временностью, следует различать между историей и историчностью. При этом под историей понимают объективную и протекающую во времени взаимосвязь событий, под историчностью же - субъективную структурную форму таких сущностей, которые определены в их внутреннем бытии тем, что они обладают историей. В то время как до сих пор философское внимание было направлено исключительно на объективную историю, внимание экзистенциальной философии, учитывая основное свойство субъективности ее мышления, должно было направиться на отношение человека к истории, при этом ее особенным достижением явилось первостепенное придание статуса решающего философского вопроса вопросу об историчности как своеобразной структуре историообразующего субъекта.

     Так, Хайдеггер лишь отчетливо выделяет то, что заключено в общей сути экзистенциальной философии: "Личное бытие фактически всегда имеет свою "историю" и может таковую иметь, поскольку бытие этого сущего конституировано посредством историчности" (SuZ. 382) (122). Тем самым история (объективная) вновь выводит к историчности (субъективной) человека.

     При этом своеобразное экзистенциально-философское понимание теперь определяется за счет того, что именно история воспринимается в качестве выражения человеческой конечности. В силу этого данное понимание в содержательном аспекте резко отличается от всех идеалистических и жизнефилософских представлений об истории. В широком смысле историчность нередко выступает вообще как нечто равнозначное заброшенности, как выражение того, что человек всегда уже находится в ситуации, которую он не выбирал, и чье однократное своеобразие всегда остается неразрешимым для рационального постижения. В этом плане понятие историчности близко прежде всего Ясперсу, когда он в качестве примера противопоставляет "историческую определенность" общепринятому закону (Ш 215, II 325 ff. и т. д.). Понятие историчности обозначает у него преимущественным образом рационально непостижимую неповторимость той или иной ситуации[47].

     Полную же остроту понятие историчности обретает лишь на почве временных определений. Если до сих пор действие подлинной временности определялось в решимости мгновения собирающегося (zusammengerissen) cyществования, то при этом содержание и цель подобной решимости все же оставались вне поля зрения, в то время как теперь, при дальнейшем продвижении, на этом месте используется понятие историчности. Эти содержание и цель не могут происходить из самого существования, но неизбежно должны быть заданы извне, из "мира", в который человек заброшен, или точнее: из ситуации, в которой он очутился, за счет чего одновременно ситуация открывает свой истинный временной характер. В ситуации человек всегда уже оказывается определен результатами прошлого, а именно, не только посредством решений своего собственного индивидуального прошлого, но и истории конкретного сообщества, в котором и с которым он живет.

     Поступающий отсюда материал, из которого решимость должна заимствовать содержательные возможности своего подлинного существования, Хайдеггер терминологически запечатлевает как "наследие" (das "Erbe"): "Решимость, в которой личное бытие возвращается к самому себе, открывает соответствующие фактические возможности подлинного существования из наследия, которое она, будучи заброшенной перенимает" (SuZ. 383) (123). Стало быть, в плане историчности заброшенность человеческого бытия более четко определяется тем, что продвигающееся в будущее совокупное поведение человека никогда не может начинаться с нулевой точки, что, стало быть, свои цель и содержание оно не может свободно выбирать или же произвольно вырабатывать из себя самой, но должна разворачивать своя достижения лишь в напряженном взаимодействии (124) с заданным наследием. Следовательно, в этом месте структура историчности выходит за рамки того, что развертывается из чистой временности. Тогда как временность может еще пониматься в качестве структурной формы отдельного особенного личного бытия (das Sonderdasein), историчность неизбежно предполагает неразрывность с сообществом, в котором живет отдельный человек, в особенности с решающим, исторически самостоятельным жизненным единством - народом. Подобно тому как человеческое бытие сущностно является бытием-в-мире и, в частности, совместным бытием с другими, наследие, которое человек обнаруживает ему переданным (125), неизбежно является общим наследием, и он, будучи связан со своими ближними посредством общей истории, оказывается внутри него.

2. ПЕРЕНЯТИЕ НАСЛЕДИЯ