Дитмар Дат - Погода массового поражения

• Название: Погода массового поражения
• Автор: Дитмар Дат
• Издательство: Текст
• Жанр: Современная проза
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-7516-0878-1

Роман современного немецкого писателя Дитмара Дата (р. 1970) «Погода массового поражения» — своеобразный дневник чувств и мыслей девятнадцатилетней Клавдии Старик, поданный в несколько непривычной, но весьма изящной художественной форме. Клавдия считает себя вполне обычной немецкой девушкой, отличающейся от своих подруг лишь наличием дедушки-коммуниста Константина Старика… Однако позже ей предстоит узнать свое истинное происхождение и предназначение. Для этого ей придется отправиться на Аляску и погрузиться в тайны секретного проекта американских военных — HAARP.

---

она разговаривала, я слышала, и — голос другой? речь шла о тестах, поездках, галлифрее или

«с кем… скажи-ка, там есть телефон внизу, он работает?»

«приходил друг твоего деда, он сожалеет, но не может помочь».

«приходил, сюда?… доктор? приходил? ты же была… там, где запасы, наши супы и эм-м…»

«он приходит и уходит, на этот раз он ушел и больше не придет».

«очаровательно, рука помощи!»

она пожимает плечами: «у некоторых больше дел, чем

у нас. и поважнее».

приходится проглотить, а иначе что толку, глотаю.

«гех хен ишеш эгнаро, эгнаро, эгнаро, эг… гех…»

после завтрака начинает моросить, угасающее дыхание, которое не хочет кончаться, это страшнее всего, что я слышала, и звучит так, будто прервется нескоро, спустя несколько минут я не выдерживаю и действительно иду в коридор, как и хотела наниди, иду вперед, иду назад, скрежеща зубами, думаю о всем что ни попадя, пытаюсь подумать о чем-нибудь успокаивающем: художества мамы, ворчанье папы, все номера телефонов, которые знаю, номера сотовых, штефани, ральф

сижу на металлической лестнице, после того как мара умерла, и так измучена, будто сама проделала всю работу, помогала, как акушерка при родах, позже рядом подсаживается наниди и в самом деле предлагает пачку сигарет, ее сигарета уже горит: «it’s alright, система вентиляции вытерпит, а после… если наша миссия удастся, то ты вовсе отвыкнешь, потому что мы тогда ненадолго заляжем на дно, посреди дикой природы, на северо-запад отсюда, там нет сигаретных автоматов».

она говорит вопреки тишине, которая хочет разлиться— по этой бетонной яме, по этому склепу.

«как мы там будем жить, на что, посреди этого лона природы?»

«как дикие сестры галахер, сэм и эйлин, в дикой долине реки коппер. они будут думать, мы вместе со всеми взлетели на воздух, эту штука разлетится на такие мелкие кусочки, что от нее…»

«ладно, это всё детали…» «тебе понравится, ветки на крыше, костерчик стреляет, рыбалка, охота, снимать шкуру, дубить, бревенчатый дом, the frontierwomen, the whole shebang»[141].

«а костерчик этот не выдаст нас нашим охотникам?»

«они меньше всего будут рассчитывать, что мы останемся в стране, скорее подумают, что мы расщепились или скрылись за границу…»

«tertium non datur»[142], люблю слегка блеснуть классической лабудой от муруна.

«что мы для начала отсидимся здесь, такое им в голову не придет».

«ладно, раз так. я в этом во всем новичок, но выбора у меня нет, верно? я вряд ли могу сказать: ну его на фиг, этот анти-haarp-терроризм, давай смоемся отсюда тихой сапой».

«не можешь, потому что я — я могу и одна все это провернуть, но тебе-то куда податься?»

«сдаться органам власти? ха-ха».

«fine», говорит наниди, «it’s settled then»[143].

так вот это просто, когда ты — она. а она — это ты.

013502

наниди спит, потому что скоро начнется, и именно поэтому не сплю я.

мара, которую я не знала, лежит в пластиковом мешке в трубе, так оно предусмотрено в fallout shelter[144], герметично закрытая, я совершила ошибку, спросив наниди, не могли бы мы взять мертвую с собой и где-нибудь похоронить; глупо, наверно, было, потому что на это времени нет.

сколько у нас еще времени?

я хочу, чтоб все уже было позади, и в то же время страшно этого боюсь.

на столе, аккурат чтобы завтра утром сразу нашинковать их в бумагорезке посреди коридора — она таким способом уже уничтожила кое-какие бумаги, в том числе и схемы haarp, — пара документов из фонда наниди.

длинный список:

мариетта, джорджия

грин маунтэйн, хантсвилл, алабама

пустыня мохаве, аризона

синклер и северный административный округ, техас

пентагон, северная вирджиния

шайенн-маунтин, колорадо

канеохе, гавайи

омаха, небраска

маунт везер, блюмонт, вирджиния

норе бэй, онтарио, канада

олни, мэриленд

горы сент-фрэнсис, миссури

горы адирондак, нью-йорк

розуэлл, нью-мексико

?, юта

вопросительный знак, юта. что все это выше моего понимания, слишком мягко сказано, что будет дальше? может, Вы знаете?

013505

на спине наниди: поначалу не могу распознать, потому что я и от дневного света вообще отвыкла, цветостойкий душ из фотонов, выглядит, как прямоугольный рюкзак из кожи, обмотанный парой кабелей, мешок темно-рыжего беличьего цвета, провода цвета зеленой травы, деревьям мы, вероятно, кажемся настолько же мало вменяемыми, как и они нам. сумеречно, наниди говорит: «час утра», идеальное время, должно вот-вот достаточно стемнеть, она ставит на землю два рюкзака, которые несла на плечах, отстегивает задний.

«мне тоже, э-э?», мой рюкзак довольно сильно давит и заставляет двигаться медленнее, да и нога не согласна с тем, как я на нее напираю, вдобавок через раненый глаз прорезается полоска сливочного сияния, который, судя по всему, даже выздоравливает, чего мне еще надо.

наниди отряхивает рюкзак, штуковина прочная, отрывает провода и бросает их на землю, на рюкзаке спереди, как теперь вижу, есть маленькая ручка, чтобы держаться, как у гимнастического снаряда, а перед ней что-то вроде полусферы из слоновой кости в красной оправе, величиной с кулак: компьютерная мышка? провода… оно твердеет, оно вытягивается, оно выглядит как, черт: опорки, подпорки? шарики касаются снега, напряжение между проводами приподнимает мешок, подушку — читай: двухместное нечто, выше, еще выше: и он парит, движимый — чем? этого я не знаю.

«это… ведь ты это не всерьез, наше средство передвижения?»

«планер, надо просто выбросить провода, остальное сделает поле, не такой уж и мощный, не так уж сложно освоить, все бы уже давно могли себе завести, вместо дурацких машин».

«ты шутишь».

«хватить пялиться, сзади садись», говорит наниди и садится на эту штуку, будто тысячу раз это делала, вот бы штефани видела, с ума б сошла.

«тебе придется ухватить меня за бедра, крепко», она вешает рюкзаки между проводами, дает понять, что мне надо свой при себе держать.

«it ain’t… этот вообще-то не для двоих сделали, но выдержать — выдержит».

«с какой… с какой скоростью он движется… летит?» она ухмыляется, не нравится мне это.

огни, будто только что понатыканы, сигнальные лампочки, там сзади то, что известно мне как гакона, видны следы опустошений, нечто обугленное, насильственно разреженное, мы сверху парим, улетаем прочь, у нас

у меня, наверно, крышу сорвет

хочется заорать, о помощи, и засмеяться, чего ж не на метле-то, что за ветер в лицо, невероятнейшее из приключений, и что мы не падаем с козел, что мы не переворачиваемся, как такое

XI

013507

чудо, воздвигнутое однажды людьми, но давно уже одинокое, святое, забытое ими, заброшенное, держащее ныне ответ только перед самим собой, другие леса из серебра, меди и

в глубине на стойках и копьях в серебре и зное, ползает вверх и вниз многопалая молния, как старческая рука из огней, змей, ветвей

привязанные, как на кресте, и райан, и его напарница, колышутся там нагие, замученные, это слишком, почти невозможно туда смотреть, раны, и эскимоска, черны как уголь и руки ее и шея, однако наниди: «смотри, смотри, как мы все там…»

слишком их много, не сосчитать, страдания длятся долго и будут длиться дальше, мягкой украдкой дрожат верхушки антенн на теплом ветру, поднимающемся от земли.

я опускаю голову, и черная жижа струится вниз по щеке и по подбородку, капает вниз на снег, она у меня из глаза, я боюсь, снова смотрю наверх: на телах привязанных, пронзенных, как будто красные косы, но это не вытекало, и это не кровь, потому что сверкает иначе, соединения неправильно заживленных сломанных конечностей образуют контуры мертвых крабов, живот одного мужчины обвис, как уставший

кит на песке, вороны кружат над кивающими головами, рефлекс.

мы молча проходим по полю мимо, хромая и спотыкаясь. мертвые и еще живые — люди особые, их нельзя тревожить, после трех десятков рядов наниди мне говорит, тихо, но повелевающим тоном: «здесь, туда», «что? между… прямо туда?» в поле из трупов, да. ветерок будто фён, шелестящий

«надо пройти здесь», пройти, не войти: звучит лучше, но я все-таки жду, пока она меня легонько не подтолкнет. внезапный страх, что мое ограниченное пространственное зрение напорет меня на одно из этих пыточных орудий, и больше удара тока или любой другой раны я боюсь, что меня коснутся, оставив на мне следы, руки этих

«смотри».

я вижу подкову, начищенный до металлического блеска кактус, остистый обрубок, средней выстоты, выше нас в полтора раза, там на кончиках антенн кружево проводов мечется триангулатурами, квадратурами, которые мое зрение ухватывает на ребре кадра свободным обманчивым расстоянием горного края, как разрубленная надвое перспектива размазанной точки