Дитмар Дат - Погода массового поражения

• Название: Погода массового поражения
• Автор: Дитмар Дат
• Издательство: Текст
• Жанр: Современная проза
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-7516-0878-1

Роман современного немецкого писателя Дитмара Дата (р. 1970) «Погода массового поражения» — своеобразный дневник чувств и мыслей девятнадцатилетней Клавдии Старик, поданный в несколько непривычной, но весьма изящной художественной форме. Клавдия считает себя вполне обычной немецкой девушкой, отличающейся от своих подруг лишь наличием дедушки-коммуниста Константина Старика… Однако позже ей предстоит узнать свое истинное происхождение и предназначение. Для этого ей придется отправиться на Аляску и погрузиться в тайны секретного проекта американских военных — HAARP.

---

лучше жить в растопленном камине или действующем вулкане, чем в этом замороженном боло

почему мы еще смотрим на мир? потому что мы потеряли пульт управления.

вычищенный и монотонно засаженный кемпинг близлежащего исправительного центра, здесь они работали в кандалах, даже под такими ливнями, мягкий водяной шарф змеится в направлении чугиака под дымовой завесой дыхания богов, которая скрывает вершины гор, «смотри!», лось в канаве, его, наверно, три пикапа подряд насмерть передавили, в любом случае они там все стоят и озираются, включая изумленных полицейских, и как нельзя кстати тут же висит щит с призывом тормозить перед дикими животными и статистикой: этой зимой убито 207 лосей, теперь уже, пардон, 208, то есть зима прошла, зимушка з-з-з

«куда едем?»

толковой карты не было, чтобы сложить-скомкать, как у нас дома, так что мы выложили 19 баксов 95 центов за «alaska atlas & gazetteer» фирмы делорм, упругий альбом формата аЗ с подробными топографическими картами, outdoor recreation, places to go, things to do, allpurpose reference[121], сакраментально лежит на слабых коленях саботажника, который бормочет «пальмер, эммм гленаллен, да, нам надо» и так при этом сливает все слова в одну кашу, что мне в итоге приходится самой додумываться, какой выезд

печальное скопление магазинов в открытом лесополе, «business district», а на самом деле пара безрадостных бараков, в том числе «макдоналдс», а также «каррс», вылупившийся суррогат города для отшельников, которые один раз за бабье лето приезжают сюда, и принюхиваются, и ногу подымают, и метят

жилые домишки, наоборот, как-то поживее, поярче, все из дерева, но тут меньше украшательств, чем вдоль тихоокеанской дороги, — и ведь это называется морем мира, морем согласия, об этом тоже не стоит

потому что все здесь крупнее и непонятнее, кое о чем еще даже нигде не упоминается, потому что щиты предупреждают о камнепаде и о животных, потому что за перевалом дорога резко уходит вправо, и гигантское плоское русло реки в каменно-сером нигде

«а как вы собираетесь поддерживать связь?»

«ты что, не слушала?», с искренним удивлением вместо раздражения, на это могу ответить только правдой: «честно говоря, нет. я была так… я никогда не подозревала, что ты за моей спиной…»

«прости, я…»

«да все в порядке, но я просто подумала, когда заметила — того типа в анкоридже и так далее, — что ты все это будешь держать от меня в тайне, до тех пор пока все не будет сделано, понимаешь? а чтобы… что примут так, как бы это сказать, официально, так, что меня практически посвятят перед всеми людьми… мне сначала надо было переварить это состояние, я поначалу просто не могла прийти в себя, да и, может, я не все тогда поняла, что касается логистики или, эм-м, боевого порядка…»

на удивление ловкими пальцами он открывает один из многочисленных кармашков своей арктической экспедиционной куртки, достает маленький черный сотик и держит его справа от моего лица, как мертвую рыбку: «это мне доктор дал. я включу его завтра вечером, тогда будем общаться через… как это говорят? смс?» «ха, это называется, вас, стариканов, ничему научить нельзя».

«а ты не радуйся, как только все кончится, я брошу эту штуку в первый попавшийся медвежий капкан или в пропасть, я, как и раньше, придерживаюсь мнения, что такое гнусное изобретение…»

«хватит уже, пожалуйста!», он испуганно убирает телефон назад, потому что я закусываю нижнюю губу, борюсь с автоматикой и рулем: потихоньку серпантин поддается, всё, справилась, «надо было… самолетом было бы лучше, или как?»

«ну, я думаю, наш друг райан сделает именно так, и он…»

«ах да, крутой мегафизик».

«знаю-знаю, ты его невзлюбила».

«чтобы невзлюбить его, мне надо было бы сначала познакомиться с ним поближе, а это мне на фиг не надо».

возможно, gps, сетка к нему есть и в «atlas & gazetteer», как и все микромелко начерканные начесанные топографические контуры, в которых сплющенные между горами зеленые долины и просторные вечно белые

каждый раз это отстранение, исчезновение в самом себе, когда становится щекотливо и как-то прямолинейно в наших разговорах, будто Константин боится слишком ко мне приблизиться, будто балансирует на самом краю, а предпосылки для разговора могут просто кануть в лету — если я их вдруг у него отниму. это не имеет никакого отношения к доверию или опасности нашей, ха-ха, не могу удержаться от смеха: миссии, но просто к тому, что я — молодая женщина, некогда девушка, а значит, как оно работает в голове у парней? девушка становится женщиной, и когда она уже является таковой, то тогда парню как-то вроде и проще уже, потому что тогда ее место в мире — то, которое мужчины ей приготовили, придумали, выдумали и обустроили, но кем б она стала, если бы могла сама выбирать? существовали бы тогда вообще женщины, если б девушки сами могли определять, хочется ли им становиться женщинами?

если я — муза Константина или моего любовника, то кто тогда моя муза; в силах ли сила воображения вообразить себе связи иного характера, кроме как между тем, кто любит, и тем, кто любим? кто есть кто, кто может стать кем для кого, сколько голов у цербера, все это темная книга с едва разборчивыми

предупреждения, указатели: внимание, красивое место для съемки, на убогих фермерских муляжах самореклама: здесь можно купить сено, уступи дорогу лосю

я чувствую, что Константин раздражен, потому что я, как только сзади нас возникает автомобиль, съезжаю на одну из этих обочин и пропускаю вперед — всё, или сейчас появится еще какой-нибудь хрен, сорри, не выношу, если кто-то у меня на хвосте среди этой дикой природы, здесь я за рулем, мне решать, а если мы из-за этого теряем время, то мне на это плевать — как только передо мной опять зазмеится дорога, я буду рада, что сзади никто не

кто бросит мусор в эту могучую природу, с того, гласит табличка, штраф в тысячу долларов, и в один миг, одна только эта табличка укокошила иллюзию, что эта природа велика, превосходна, могущественнее нас. нет, фигушки, раз нам приходится облагать себя таким чувствительным наказанием, чтобы не изуродовать ее, не разрушить, то нити в наших руках, и одно упразднение социальной угрозы могло бы тут искоренить все раз и навсегда, так что даже мысль, будто есть-таки где-то что-то, в конце одной из этих дорог, хотя бы кусочек земли, с которой тебя не может вышвырнуть твой арендодатель, где меньшим не приходится продавать большим то немногое, что у них есть, и где тошнотворное дыхание

взмыв высоко вверх над зеленым деревянным домиком, потом снижается, в благороднейшем парении, орел с герба этого государства, с белой головой и широкими крыльями, он рискует, в то время как слоисто-дождевой груз неба придавливает наши рожденные ползать души к земле, с высоты птичьего полета глядит на принадлежащий ему мир, в котором его органы чувств

утесы, осыпи, выжженная земля, по гнутому, ломаному дорожному барьеру видно, что здесь уже понаслучалось. грузовики обязаны ехать на низкой скорости, и о действительно габаритных автомобилях заранее оповещают мелкие рыбешки: oversize, красный транспарант на капоте, одно getting there[122] опасно: осыпающаяся скала, лавина, опрокидывающийся oversize

почтовый ящик и табличка с именем, но дорога к дому теряется в зарослях, девушки, что стоят под дождем в желто-оранжевых спецовках и караулят дорожную работу, выглядят так, будто как можно скорее хотят смыться отсюда, с выступа скалы через грязно-коричневую реку, за которой на бесконечно длинном леднике лежит ширма тумана, проломленная отвесным, красно-коричневым ужасом скалы, богатой минералами и гладко вылизанной, а кое-где поросшей мхом, панорама головной боли, и мы уже три часа в пути и ни разу еще за все время не

«Константин, извини, я знаю, мы хотели без остановок доехать, но я не могу, мне надо выйти, передохнуть..»

«… подкраситься».

«прекрати… правда, мне надо выйти из тачки».

«и где хочет наша неуравновешенная…» «ну ведь должен еще встретиться какой-нибудь магазин или лавка с резными трубками и всякой хренью на ближайших шести милях или где там?»

«хорошо, так и сделаем, чашечку кофе я переживу», он кашляет и недоверчиво смотрит на елки за окном, солдаты на расстоянии одного-трех метров друг от друга, будто иначе им негде развернуться, уфф, хамагамапффрр, как же дико я устала, за всем только белизна, пустота, и если с нами что-нибудь случится, то никто и пальцем не пошевелит: только об этом и ни о чем другом не говорит это место, «совершенно бессодержательное, равнодушное величие творения, по которому приходится заключить о столь же равнодушном творце» (Константин).

уже и не знаю, несколько дней, недель, месяцев, эпох не видели мы никаких торговых сетей никакого «Макдоналдса» никакой пиццерии никакого пятого этажа никакого молла. наконец справа из мороси возникает деревянный монстр с двумя миллионами оленьих рогов на крыше, мемориальный привал для поминок, но мне, пардон, надо срочно отлить