Том Джелтен - Бакарди и долгая битва за Кубу. Биография идеи

• Название: Бакарди и долгая битва за Кубу. Биография идеи
• Автор: Том Джелтен
• Жанр: Биографии и Мемуары

Компания Факундо Бакарди, основанная на Кубе в 1862 году, принесла острову мировую славу. Том Джелтен написал свою книгу про историю семьи Бакарди, про историю семейного бизнеса Бакарди — знаменитого рома, и про бурную историю Кубы за последние 150 лет.  О приключениях пяти поколений семьи Бакарди, об истории борьбы Кубы за свободу, об отношениях с Америкой, о Фиделе Кастро, о насильственном разделении кубинской нации, рассказывает эта книга.

---

Главным событием войны стала кровавая битва 1 июля, когда «Мужественные всадники» и другие подразделения пошли в атаку на испанские окопы на холме Сан-Хуан в окрестностях Сантьяго. Эта битва стяжала Рузвельту и Вуду славу на многие годы, однако дорогой ценой: были убиты 214 американских солдат, а более 1300 ранены, то есть все американские силы, участвовавшие в боях на тот момент, потеряли около 10 процентов.

Рузвельт докладывал, что его силы взяли холм лишь «ценой тяжелых потерь», и признавал, что «испанцы сражались очень упорно». После битвы за холм Сан-Хуан, однако, испанская оборона сильно ослабела. Армия и военно-морской флот Соединенных Штатов вскоре осадили Сантьяго и с суши, и с моря.

* * *

Среди жителей осажденного города оказался и брат Эмилио Бакарди Факундо, и свояк Энрике Шуг — и оба они были полны решимости продолжать производство рома.

Над городом постоянно нависал гул канонады, то и дело на улицах рвались шальные снаряды, пущенные с американских кораблей. Оглушительные взрывы сотрясали соседние здания, во все стороны летела шрапнель. Все магазины закрылись, рынок опустел, все припасы приходилось получать у испанских солдат. Горожане были перепуганы, голодны и постоянно болели из-за несвежей воды. Местная полиция и ополчение были мобилизованы для обороны периметра города, и в центре Сантьяго царило беззаконие. Факундо понимал, что среди горожан, симпатизирующих испанцам, у него много врагов: ведь его революционные взгляды ни для кого не были секретом.

Энрике тоже попал под подозрение — его уже один раз арестовывали, и он избежал длительного заключения или еще более сурового наказания лишь благодаря вмешательству на самом высоком уровне.

Энрике и Факундо трезво оценили варианты дальнейших действий. Если оставить без присмотра винокурню, фабрику по розливу и бочонки рома, оставленного для выдержки, их, несомненно, разграбят или сожгут. Но если и Факундо, и Энрике погибнут во время осады, некому будет заботиться об их семьях и заниматься предприятием после войны. Они решили, что один из них останется, а другой покинет город. Энрике как французский гражданин обладал свободой передвижения и 2 июля уехал из Сантьяго вместе с согражданами в сопровождении охраны, обеспеченной французским консулом.

Факундо, чье семейство вместе с Эльвирой уехало на Ямайку, отважился остаться.

Ранним утром следующего дня шесть испанских кораблей, остававшихся в заливе, двинулись в открытое море, надеясь прорвать блокаду. Американские суда поджидали их снаружи, немедленно напали на них и за четыре часа уничтожили всех до единого — с огромными потерями в живой силе среди испанцев. Гибель испанского флота определила судьбу испанских войск на Кубе. Генерал Хосе Тораль, командующий испанскими силами на Кубе, капитулировать, однако, отказался. 4 июля Шуг вернулся в Сантьяго по требованию французского консула, чтобы встретиться с Торалем и организовать эвакуацию из города оставшихся французов, в том числе раненых и больных, а также тех, кто не смог покинуть город раньше. Шуг сумел найти много повозок, запряженных мулами, погрузил на них как можно больше народу и вывез их в деревню Каней, которая на тот момент уже находилась под контролем американцев. Вскоре поселение беженцев разрослось более чем до пятнадцати тысяч человек. Один кубинец описал поток людей, прибывающий в «освобожденную» деревню Каней каждый день из оставшегося во владении испанцев Сантьяго: Мужчины и женщины, нагруженные тюками и свертками; дети, заходящиеся в плаче; старики, ослабевшие после долгого перехода, еле волочащие усталые ноги; больные и увечные, которых несут на носилках или на плечах.

Толпа пересекла линию фронта молча, плечом к плечу, и пробралась мимо испанских окопов. А когда они наконец миновали кубинские и американские ряды, все это множество хором испустило один оглушительный крик: «¡Viva Cuba Libre!»

Они устраивались под открытым небом в самодельных палатках из постельного белья и сучьев. Каждый день лил проливной дождь, и лагерь превращался в грязное, кишащее москитами болото. Найти чистую воду было невозможно, а питаться приходилось только манго.

К тому времени оставшееся население Сантьяго состояло из испанцев и их местных союзников, тех, кто защищал свою собственность, мужчин боеспособного возраста, вынужденных остаться, больных, неспособных двигаться, а также бесстрашных и глупых. Неудивительно, что Факундо Бакарди Моро обнаружил неожиданный всплеск спроса на свой ром. Если бы он хотел торговать по бартеру, он мог бы менять бутылку на свежий хлеб или одну-две коробки печенья с вытесненными на них буквами «США» и контрабандой переправить их за цепь американцев. Считалось, что если добавить несколько капель рома «Бакарди» в грязную воду, он убьет всех микробов и сделает воду вкуснее. Факундо и самые верные из его работников по очереди стерегли винокурню и склад с бочонками рома, особенно бдительно — по ночам. Они оставались в Сантьяго еще две недели вместе с прочими жителями, пока генерал Тораль наконец не сдался генералу Шефтеру и осада не закончилась.

Церемония капитуляции прошла возле холма Сан-Хуан у самой окраины Сантьяго воскресным утром 17 июля под капоковым деревом, которое с тех пор прозвали Древом мира. Генерал Тораль, ожидавший под деревом вместе со своими офицерами, приподнял фуражку при появлении генерала Шефтера, и массивный американец отсалютовал ему в ответ. Тораль отдал ему испанский флаг, Шефтер в ответ вручил ему шпагу, а испанский горнист протрубил сигнал. Кубинских представителей на церемонию не допустили.

* * *

Во многом враждебность, которую американские офицеры проявляли к кубинским повстанцам, коренилась в самом обычном расизме. Американские подразделения состояли в основном из белых, а кубинские силы — почти целиком черные. «Вкратце и по существу, — заявил журналисту американский военный хирург, — это не более чем выводок кубинских ниггеров-полукровок». Многим американским офицерам, вышедшим из общества, в котором до сих пор царила расовая сегрегация, было невозможно даже представить себе, что черные кубинцы обладают военными знаниями или готовы разделить политическую ответственность за свой народ. Генерал С. Б. М. Юнг, командующий дивизионом, огульно окрестил кубинских повстанцев «дегенератами» и презрительно фыркал, когда при нем упоминали, что Куба может быть независимой. «Они способны к самоуправлению не больше, чем африканские дикари», — заявлял он.

Грубый американский расизм на Кубе резко контрастировал со стараниями вождей кубинских повстанцев заложить основы свободного общества, основанного на толерантности. В 1898 году Куба на десятилетия опережала Соединенные Штаты — на ней был положен конец расовой дискриминации, и военные и гражданские вожди борьбы за независимость были оскорблены высокомерным отношением высших офицеров американской армии. Генерал Каликсто Гарсия писал лично генералу Шефтеру, чтобы объяснить, насколько его оскорбил приказ Шефтера, запрещавший кубинским войскам вступать в Сантьяго на том основании, что они будут там мародерствовать или из мести нападать на оставшихся там испанцев. «Позвольте мне, сэр, выразить протест против даже тени подобных домыслов, — негодовал Гарсия. — Мы не дикари, пренебрегающие правилами цивилизованной войны. Мы — нищая армия в лохмотьях, но такими же нищими в лохмотьях были и войска ваших пращуров, когда они вели благородную войну за независимость, однако, подобно героям Саратоги и Йорктауна, мы глубоко чтим нашу идею и не оскверним ее варварством и трусостью».

Гражданские лидеры были так же огорчены и рассержены тем, насколько американцы не доверяли способностям кубинцев. Глава клуба «Сан-Карлос», где собирались сливки сантьягского общества, созвал публичное собрание, чтобы составить петицию к президенту Мак-Кинли где говорилось, что «все [нижеподписавшиеся] желают создать свое собственное правительство в награду за страдания и героизм нашей армии и недвусмысленного провозглашения Кубинской Республики с кубинскими властями».

Однако петиция осталась без внимания. Спустя несколько месяцев после поражения испанских сил генерал Шефтер заявил, что считает всю кубинскую территорию, оккупированную американской армией, «частью Союза» вплоть до дальнейших распоряжений. Равный ему по чину на море адмирал Уильям Сампсон отнесся к жалобам кубинцев еще пренебрежительнее. «Неважно, продемонстрируют ли кубинцы покорность [оккупационному] правительству или нет, — сказал он. — Мы уже там. Мы намерены править, и дело с концом».

Прелиминарные условия мирного соглашения с Испанией были подписаны 12 августа в Вашингтоне, а закреплены в декабре 1898 года Парижским мирным договором — причем кубинскую сторону в очередной раз исключили из участников процедуры. Хотя конфликт начался в 1895 году, в учебники истории он вошел как «война 1898 года» — и хотя воевали и погибали в ней в основном кубинцы, называется эта война испано-американской.