Николай Костомаров - Кудеяр

• Название: Кудеяр
• Автор: Николай Костомаров
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1989
• ISBN: 5-212-00205-2

Роман о полулегендарном герое, разбойнике, написанный известным русским историком, раскрывает перед читателем величественные и трагические события отечественной истории середины XVI в. Далеко не все, о чем писал талантливый ученый, выступивший на этот раз как романист, наблюдалось в действительности. Но Костомаров прекрасно уловил многогранный и противоречивый характер жизни того времени — через образы самодержца Ивана Грозного и разбойника Кудеяра.

Для всех, интересующихся русской историей.

Текст печатается по изданию: Костомаров Н.И. Кудеяр. Спб., 1882.

---

Хан обратился к сидевшему близ него царевичу:

— Слышишь, мой старший сын, — сказал хан, — таково мое великое родительское и прародительское слово тебе и твоим детям, внукам и правнукам: не забывайте, что этот человек спас жизнь мою, будьте к нему и к потомкам его милостивы и щедры; если дети, и внуки, и правнуки его придут к вам просить приюта, не отгоните их от себя, приютите их; наградите, успокойте — таков завет мой. Доколе потомство Гиреев будет сидеть на престоле крымского юрта, потомство Кудеяра всегда пусть найдет здесь хлеб, покой и безопасность. Таково мое желание, паче всякого иного желания.

Хан подарил Кудеяру превосходного коня, трех крепких вьючных лошадей, дал ему мешок денег, в котором на татарский счет было двадцать тысяч юзлуков (тогдашних русских 10 000 руб.), большой чемодан платья, мешок с золотыми и серебряными вещами, великолепно оправленную саблю, колчан стрел, лук, обложенный перламутром, и ружье.

Кудеяр, по обещанию, поднес Афанасию Нагому несколько одежд и дорогих вещей. Вместе с ним поехал отправленный в Москву ханский посол Ямболдуй-мурза, которому приказано было пребывать в Москве постоянно, как московский посол Афанасий Нагой пребывал в Бакчисарае: это было знаком доброго согласия между московским царем и крымским. При после было посольских людей татар до пятидесяти человек. Они не брали повозок; все пожитки, предназначенные для царя, как равно и свои пожитки, везли на множестве вьючных лошадей. Длинная дорога по безлюдной степи требовала многих запасов и хозяйственных орудий. На вьючных лошадях везли искусно свернутые палатки, ковры, кухонную и столовую утварь, сухари, вяленую рыбу, мясо, сушеные плоды, сыр, пшено, соль, пряности и гнали баранов, которых назначали резать в дороге для прокормления.

III Возвращение

Главная дорога из Крыма в Московское государство шла тогда по так называемому Муравскому шляху, на который выезжали из Крыма двумя путями: через Перекоп и через Арабат. Муравский шлях шел вдоль Молочных Вод, потом поворачивался вправо к верховью р. Конки, далее шел к верховью Волчьих Вод, вдоль р. Быка, к верховью Самары, поворачивал влево по Самаре до р. Орели и потом шел вдоль этой реки до ее верховьев. Все это было собственно земля Ногайская, безлесная вплоть до самой Самары; только за Самарою начинались рощи, и чем дальше к северу — край становился лесистее. На степном безлесном пространстве путник не встречал ни города, ни селения, ни даже хаты, а между тем край был вовсе не безлюдный. Здесь, по степи, изобильной солончаками, перемешанными с богатыми пастбищами, сновали многочисленные кочевья ногаев; там и сям появлялись и исчезали огромные купы кибиток, сделанных из тростника и покрытых кожами и рогожами; около них паслись стада волов, овец и преимущественно конские табуны. Ногаи представляли в своем быту не только отличия, но отчасти даже противоположность с бытом крымцев: у крымцев кочевые дикие нравы все более и более уступали место признакам оседлого быта. Крымцы заимствовали культуру Востока; напротив, ногаи оставались в первобытном виде: не сеяли хлеба, не заводили садов и огородов, не строили домов, не занимались ремеслами, всегда на конях, всегда в одной и той же овчине с тою разницею, что летом одевали ее шерстью вверх, а зимою шерстью к телу, равнодушные к холоду и зною, не терпели они никакого труда, ни телесного, ни умственного; жены их не умели ни прясть, ни ткать, и если у них являлись какие-нибудь предметы житейских удобств, то все это было награблено у русских. Набеги и грабежи знакомили их с этими предметами, но не подвигали к лучшей жизни. Ногаи предпринимали свои набеги не столько из корысти, сколько оттого, что иного ничего не умели делать и не знали, чем пополнить жизнь, неудовлетворяемую лежанием на степи и пожиранием ягнят и жеребят. Ногаи уводили из Руси множество пленников, но от этого получали пользу больше крымцы, перекупавшие у ногаев за бесценок их добычу. При своих воинственных успехах, ногаи часто были в крайней нужде; они богаты были только стадами, но не знали, как с ними обращаться: скотские и конские падежи были обычным явлением в их степях, и после таких падежей обыкновенно наступал мор на самих ногаев, лишенных средств пропитания. Нередко случалось, что во время жестокой зимы ногаи во множестве пропадали от стужи: у них не было топлива, кроме сухого бурьяна и тростника; ногаи ненавидели лес, и, где начинались леса, там уже не было ногайских жилищ.

Пока наш Кудеяр проезжал по Ногайской земле, ему была возможность доставать баранов и жеребят; за Самарою страна делалась безлюдною. Путешественники делали продолжительные отдыхи для корма лошадей; и тогда они стреляли стрепетов, тетеревов и драхв{27}, которых было чрезвычайное множество; для этого употреблялись стрелы; ручное огнестрельное оружие того времени больше годилось для войны, чем для охоты.

У верховьев Орели Кудеяр встретил купеческий караван, состоявший из множества вьючных лошадей и двухколесных возов. С караваном был царский гонец; провожали его вооруженные стрельцы. Купцы были по преимуществу кафинские армяне; они везли из Московского государства рогожи, покупаемые у них ногаями для покрышки кибиток, разные меха, муку, конопляное масло, воск, а также в небольшом еще количестве изделия европейской промышленности, купленной у англичан в Москве. Но у них, кроме того, был живой товар — невольники, военнопленные немцы и чухна, взятые русскими на войне в Ливонии и проданные крымским купцам; они шли соединенные длинною цепью, которая обвязывалась вокруг шеи каждого; с ними были и природные русские — кабальные люди, проданные своими господами, хотя это законом не дозволялось, но постоянно делалось. Муравский шлях не считался тогда безопасным и удобным путем для торговли; торговля Москвы с Востоком удобнее велась через Москву и Киев, но во время частых войн между Москвою и Литвою купцы поневоле должны были избирать другой путь. Кроме того, в Литве им приходилось платить большие пошлины за товары, и для избежания лишних затрат купцы возили свои товары по Муравскому шляху. На этом пути их могли грабить и русские удальцы, и ногаи, но жадность к приобретению заставляла их забывать об опасности. На этот раз купцы особенно смело пустились по опасному пути, потому что с ними ехал гонец, а гонца провожали стрельцы. Сами купцы были вооружены и каждую минуту готовились защищать жизнь и достояние. Кудеяр, повидавшись с царским гонцом и купцами, узнал, что на южных пределах Московского государства развелись разбойничьи шайки и на самый караван сделано было нападение.

Кудеяр, попрощавшись с караваном, двинулся на север со своими товарищами, а караван следовал на юг; вопли и стоны живого товара неслись в воздухе вместе со скрипом одноколок, запряженных волами, и жалобным криком степных чаек.

От верховьев Орели Кудеяр ехал извилинами промеж верховьев разных рек, впадавших с одной стороны в днепровскую, с другой — в донскую систему. Таким образом, он следовал по правой стороне р. Уды, на левой минул Ворсклу и Псел и достиг вершины Донца. На этом пространстве леса перемешивались с открытыми полями, растительность была в полном блеске; корм для лошадей роскошный; зверей было такое множество, что лисицы и зайцы беспрестанно перебегали путь, а волки и медведи не давали путникам спокойно спать: они каждую минуту должны были быть готовы по крику караульных схватиться за оружие и вступить в борьбу со зверьем и за пасущихся лошадей, и за себя самих. Далее открылось ровное поле верст на пятьдесят, чрезвычайно плодородное и некогда пахотное, но давно уже покинутое по причине опустения края. Путники подъехали к огромному кургану, который носил название Думчего; здесь увидали они спутанных лошадей, курени, дым от костров и толпу людей — то были царские станичники, отправленные из Рыльска для наблюдения за татарскими набегами. Увидя татар, провожавших Кудеяра, они вскочили с места, схватились за самопалы и готовились недружелюбно встречать гостей, но Кудеяр закричал им: "3дравствуйте, земляки-товарищи; не татары набегом идут, невольник, бывший его царского величества служилый человек, ворочается из неволи бусурманской в край крещеный".

Дети боярские, начальствовавшие отрядом, собранным из севрюков (поселенцев Северской Украины), приказали своим подначальным оставить оружие. Кудеяр сошел с коня и начал лобызаться со всеми, как будто с давними знакомыми, хотя никого из них не видал прежде. Станичники, с своей стороны, были очень рады, встретив в пустыне освобожденного из неволи русского человека. Кудеяр рассказал им свои приключения, снял с одной из своих вьючных лошадей баклагу с водкой и начал поить своих земляков. Тут Кудеяру стало разъясняться то, что еще в Крыму доходило до него как бы в тумане. Станичники рассказали ему, что на Руси все переменилось с тех пор, как Кудеяр оставил русскую землю. Люди, бывшие тогда у царя в приближении, казнены или изгнаны; царь разделил свое государство на опричнину и земщину: опричнину держит в милости, а земщину в опале; многих бояр, думных людей и дворян показнил государь лютыми казнями и семьи их истребил, и даже на крестьян и на людей их положил свой лютый гнев; многие села разорены и сожжены до его царскому повелению, а люди и крестьяне от разорения пошли в разбой; и теперь около Москвы, говорят, проезду нет, а иные бегут сюда, в украинные земли, и проживают воровски в лесах, обгородясь острогами, пашут на себя хлеб, заводят дворы и пасеки, даней никаких не платят, работ не делают и царским наместникам под суд не идут.