Люк Райнхарт - ДайсМен или человек жребия

• Название: ДайсМен или человек жребия
• Автор: Люк Райнхарт
• Издательство: СОФИЯ
• Жанр: Психология
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-91250-824-0

Безбашенная книга и потрясающая пародия на психоанализ, «Дайсмен» увлекателен, насмешлив и шокирующ, настоящий диверсант в тылу американской поп-культуры. В общем — самый культовый бестселлер наших дней.

Одолеваемый депрессией психоаналитик Люк Райнхарт живет с женой и двумя детьми в Манхэттене. Восточная и западная философии с их тщетой объять смысл и бессмысленность его уже просто бесят. Однажды он рискнул доверить игральному кубику выбор своих поступков — и вскоре понял: единственный путь спасения души — позволить все решать жребию. Катясь, как кубик, сквозь секс и психотерапию, Люк распространяет новую религию, забавно сочетая проповеднический пыл и собственную развращенность, ставя дыбом и свою жизнь, и мир вокруг.

---

— Я не вижу необходимости в том, чтобы доктор Райнхарт продолжал, — сказал доктор Вайнбургер, вдруг встав с места. — Хотя, по весьма дельному замечанию доктора Экштейна, в чем-то здесь есть смысл, сама идея, что разрушение личности есть путь к психическому здоровью, может быть отвергнута на априорных основаниях. Мне нужно лишь напомнить вам, джентльмены, первое предложение блестящего учебника доктора Манна по психопатологии: «Если у человека есть сильное чувство своей идентичности, постоянства вещей и цельности «я», он будет в безопасности». — Он улыбнулся доктору Манну. — Следовательно, я перехожу…

— Именно так, — сказал доктор Райнхарт. — Или, точнее, почти именно так, сэр. Мы всегда всё отвергаем на априорных, а не на эмпирических основаниях. Мы никогда не рассматривали возможность того, что сильный человек способен уничтожить свою личность и стать более многообразным, счастливым и творческим, чем он был раньше. Первое предложение нашего учебника будет звучать так: «Если человек сможет добиться прочной уверенности в своей непоследовательности и ненадежности, сильного позитивного ощущения непостоянства вещей и разрозненного, неструктурированного хаоса различных «я», он будет чувствовать себя в поливалентном обществе абсолютно как у себя дома — он будет счастлив».

— У нас есть множество эмпирических данных, связанных с разрушением личности, — тихо сказал доктор Кобблстоун. — Наши психиатрические больницы переполнены людьми, у которых есть ощущение разрозненного, неструктурированного хаоса различных «я».

— Да, у нас есть такие данные, — спокойно ответил доктор Райнхарт. — Но почему эти люди там?

Ответа на этот вопрос не последовало, и доктор Райнхарт, выждав, пока доктор Вайнбургер сядет, продолжил:

— Ваши терапевтические методы пытались дать им ощущение целостного «я» и потерпели неудачу. Но может ли быть так, что желание не быть единым, не быть цельным, не иметь одну личность является естественным и фундаментальным человеческим желанием в нашем поливалентном обществе?

Снова наступила тишина, было слышно только затухающее дыхание доктора Муна и как доктор Вайнбургер раздраженно прочищает горло.

— Всякий раз, когда я думаю о западных психотерапевтических методах последних ста лет, — продолжил доктор Райнхарт, — мне кажется невероятным, что никто не признает практически полного провала этих методов в излечении человеческого несчастья. Как заметил доктор Раймонд Фелт, «соотношение спонтанной ремиссии симптомов и доли предполагаемых "исцелений" с помощью психотерапии различных школ, по существу, остается неизменным на протяжении всего XX века».

Почему наши усилия по излечению невроза были столь неизменно безуспешными? Почему цивилизация распространяет неудовлетворенность быстрее, чем мы успеваем разрабатывать новые теории о том, откуда она берется и что нам с ней делать? Наша ошибка становится очевидной. Мы перенесли из простых, единообразных, стабильных обществ прошлого образ идеально нормального человека, который абсолютно неверен для наших сложных, хаотичных, нестабильных и многополярных урбанистических цивилизаций сегодняшнего дня. Мы полагаем, что «честность» и «искренность» имеют для здоровых человеческих отношений первостепенную важность, а ложь и притворство в анахроничной этике нашего времени считается злом.

— Но… доктор Райнхарт, вы же не можете… — сказал доктор Кобблстоун.

— Нет, сэр. К сожалению, я серьезен. Каждое общество основано на лжи. Наше сегодняшнее общество основано на конфликтующих формах лжи. Человек, который жил в простом, стабильном обществе, где существовала только одна форма лжи, впитывал систему одной формы лжи в свое единое «я» и пользовался ею всю оставшуюся жизнь, не встречая возражений со стороны своих друзей и соседей и не сознавая, что девяносто восемь процентов его убеждений иллюзорны, ценности искусственны и произвольны, а большинство его желаний комично направлено совсем не на то.

В нашем обществе, где существует много форм лжи, человек впитывает хаос конфликтующей лжи, и его друзья и соседи ежедневно напоминают ему, что его убеждения не являются всеобщими, что его ценности суть личные и произвольные, а его желания часто направлены не на то. Мы должны осознать, что требовать от этого человека честности и верности себе, когда его противоречащие друг другу «я» дают множественные противоречащие друг другу ответы на большинство вопросов, есть верный и экономный метод довести его до безумия.

С другой стороны, чтобы освободить его от этого нескончаемого конфликта, мы должны убедить его дать себе волю играть, притворяться, лгать. Мы должны дать ему средства для развития этих способностей. Он должен стать дайсменом, Человеком Жребия.

— Вот видите! Видите! — перебил доктор Пирмен. — Он только что признался в поддержке терапии, которая поощряет ложь. Вы слышали?

— Полагаю, мы все слышали, что сказал доктор Райнхарт, спасибо, доктор Пирмен, — сказал доктор Вайнбургер, продолжая терзать бумагу. — Доктор Райнхарт, вы можете продолжать.

Доктор Райнхарт взглянул на часы и продолжил.

— Когда все люди лгут уже самим фактом пребывания в обществе, где существует множество форм лжи, только больные пытаются быть честными и только очень больные требуют честности от других. Психологи же, конечно, убеждают пациента быть искренним и честным. Такие методы…

— Если наши методы настолько плохи, — резко спросил доктор Вайнбургер, — почему тогда некоторые из наших пациентов все же выздоравливают?

— Потому что мы поощряли их играть новые роли, — быстро ответил доктор Райнхарт. — В основном роль «честного» человека, но также и роли чувствующего вину, согрешившего, угнетенного, узнавшего откровение, сексуально свободного и так далее. Конечно, пациент и терапевт находятся под действием иллюзии, будто они добираются до истинных желаний, тогда как на самом деле они всего лишь высвобождают и развивают новые, другие «я».

— Хорошая мысль, Люк, — сказал доктор Экштейн.

— Ограничения, налагаемые на это исполнение новой роли, катастрофичны. От пациента требуют добраться до своих «истинных» чувств и таким образом стать цельным и единым. В открытии непрожитых ролей, в поисках своего «истинного я» он может испытывать краткие периоды освобождения, но, как только его заставят возвести на престол некое новое «я» в качестве истинного, он снова почувствует себя запертым и разделенным. Только дайс-терапия признает то, что все мы знаем, но предпочитаем забывать: человек многолик.

— Конечно, человек многолик, — сказал доктор Вайнбургер, неожиданно ударив кулаком по столу. — Но вся цель цивилизации в том, чтобы держать насильника, убийцу, лжеца и жулика в заключении, подавлять их. А вы, похоже, говорите, что мы должны открыть клетку и позволить всем нашим маргинальным убийцам бродить на свободе. — Доктор Вайнбургер раздраженно дернул левым плечом, посылая инертное тело доктора Муна в медленное путешествие по своей орбите, пока оно не прислонилось к более мягкому, но не менее раздражительному плечу доктора Манна.

— Верно, Люк, — сказал доктор Манн, холодно глядя через стол на доктора Райнхарта. — Тот факт, что у нас внутри есть дурак, — еще не причина считать, что ему надо дать возможность себя проявить.

Доктор Райнхарт взглянул на часы, вздохнул, достал кубик, перекинул его из правой руки в левую и взглянул на него.

— Черт, — сказал он.

— Прошу прощения? — спросил доктор Кобблстоун.

— Идея выпустить на свободу насильника, убийцу и дурака кажется идиотской, — продолжал доктор Райнхарт, — тюремщику, которого называют нормальной, рациональной личностью. Точно так же, как идея освободить пацифиста кажется идиотской тюремщику с личностью убийцы. Но нормальная личность сегодня — это диссертация по тщетности, скуке и отчаянию. Дайс-терапия — это единственная теория, которая предлагает выжечь всё это на корню.

— Но социальные последствия… — начал доктор Кобблстоун.

— Социальные последствия нации людей, живущих по воле Жребия, по определению являются непредсказуемыми. Социальные последствия нации нормальных личностей очевидны: страдание, конфликт, насилие, война и всеобщая безрадостность.

— Но я всё равно не понимаю, что вы имеете против честности, — сказал доктор Кобблстоун.

— Честность и искренность? — сказал доктор Райнхарт. — Господи! Это худшее из того, что может быть в нормальных человеческих отношениях. «Ты правда меня любишь?» Этот абсурдный вопрос, такой типичный для наших больных умов, всегда должен получать ответ «О Боже, НЕТ!» или «Моя любовь больше, чем простая реальность; она в воображении». Чем больше человек пытается быть честным и искренним, тем больше он будет заблокирован и зажат. На вопрос «Что ты на самом деле обо мне думаешь?» следует всегда отвечать ударом в зубы. Но если бы кого-нибудь попросили: «Расскажи мне, что ты обо мне думаешь, со всей фантазией и воображением», человек был бы свободен от этой невротической потребности в единстве и правде. Он мог бы выразить любое из своих конфликтующих «я», — естественно, каждый раз одно из них. Он был бы способен играть каждую роль с полной отдачей. Он был бы в согласии со своей шизофренией.