Нина Эптон - Любовь и французы

• Название: Любовь и французы
• Автор: Нина Эптон
• Издательство: Издательство «Урал Л.Т.Д.»
• Жанр: Культурология
• Год: 2001
• ISBN: 5-8029-0116-0

Российскому читателю предоставляется уникальная возможность познакомиться с серией книг Нины Эптон — английского литератора, искусствоведа, путешественницы,— посвященных любви во всех ее проявлениях и описывающих историю развития главнейшего из человеческих переживаний у трех различных народов — англичан, французов и испанцев — со времен средневековья до наших дней. Написанные ярким, живым языком, исполненные тонкого юмора и изобилующие занимательными сведениями из литературы и истории, эти книги несомненно доставят читателю много приятных минут.

---

Мятежниц, однако, было мало — потому-то они и заставляли о себе говорить и писать. Большинство jeunes filles[123] воспитывались в монастырях, где роковое слово «брак» никогда не произносилось ханжами-монахинями. Мадам де Ментенон вписала свое имя в историю педагогики, настояв, чтобы ученицам ее Королевской школы в Сен-Сире, где учились двести пятьдесят обедневших девушек-дворянок, без обиняков рассказывали об этом «приличном, необходимом и опасном состоянии... Их должно приучать говорить об этом серьезно, благочестиво и даже печально, ибо замужество, даже в самом лучшем случае, приносит нам больше всего страданий. Нашим девочкам надлежит знать, что три четверти браков неудачны. Mon Dieul[124] — со всей искренностью восклицала она.— Какой добродетелью должна обладать женщина! Если бы все мужья были похожи на того, о ком я только что говорила (речь шла о муже, постоянно пренебрегавшем своей женой в течение десяти лет),— ведь когда мужа постоянно нет дома, жена, по крайней мере, свободна у себя в комнате. Но это исключительный случай. Большинство мужей являются домой не по одному разу на дню и, придя, всегда дают понять, что здесь хозяева они. Они входят с ужасным шумом, часто с немыслимой оравой друзей и приводят с собой собак, которые портят мебель. Жене приходится со всем этим мириться, ей даже не позволено закрывать окно. (Возможно, она имела в виду Людовика XIV, который всегда требовал, чтобы окна не закрывали, даже если все, кто его окружал, были простужены.) Когда муж возвращается домой поздно, жена не имеет права лечь спать, не дождавшись супруга; обедать она должна тогда, когда ему захочется,— одним словом, ее не ставят в грош».

Но мадам де Ментенон была далека от мысли о восстании против существующего порядка. Она полагала, что церковь обязывает жен мириться со множеством неудобств, причиняемых браком, и повиноваться мужьям.

Неудивительно, что шевалье де Мере{121}, признанный авторитет в области светских манер, был убежден, что немного найдется жен и мужей, которые бы не испытывали друг к другу открытой ненависти, и что «привязанность, которой хватило на пять-шесть лет, есть доказательство постоянства, достойного восхищения; желать большего — значит мечтать о несбыточном». (Он, кстати, был одним из первых, кто отстаивал идею menage a trois[125].)

Счастливые браки в высшем свете были достаточно редки, чтобы давать пищу для разговоров, и мадам де Моттвиль{122} в своих Мемуарах с восхищением писала о герцоге и герцогине Буйон-ских — все знали, что эту пару спустя годы после свадьбы связывала горячая взаимная любовь.

Упоминание о браке заставляло краснеть Precieuses[126] вроде Мадлен де Скюдери. «Этот вид любви,— говорила она,— не является ни благородным, ни чистым». Другие Precieuses выступали в защиту развода, пробных браков, браков, заключаемых на срок до рождения первого ребенка, даже свободной любви. Мадемуазель Монпансье{123} в письме к мадам де Моттвиль набрасывала план устройства галантной платонической республики, где браки были бы строго воспрещены. Однако этот малочисленный авангард не имел последователей. Большинство женщин относились к браку благожелательно и не возражали против того, чтобы все оставалось как есть. Воспитанные, чтобы повиноваться — сперва родителям, затем монахиням и, наконец, мужу,— они не могли представить себе другого устройства общественной жизни. Большинство их пожимали плечами и повторяли вслед за мадам де Моттвиль: «В браке я нашла покой и множество приятных вещей». О детях много не говорили, они воспитывались сурово, а в знатных семьях — вдали от родителей. Не сказать, чтобы в эту эпоху в обществе царили добросердечие и отзывчивость.

Глава 4. Тайные браки и похищенные belles[127]

Похищения и тайные браки представляли собой бич того времени, и в конце концов в 1659 году они были запрещены королевским декретом, который, однако, не оправдал возлагавшихся на него надежд. Тем не менее придворные дамы немало посмеялись, прикрываясь веерами, над одним тайным браком, обернувшимся трагикомедией: мадам де Мейльере, знатная вдова, тайно вышла замуж за бывшего пажа ее мужа, месье Сен-Рута, молодого геркулеса, который свою так восхищавшую мадам до брака силу использовал для того, чтобы безжалостно ставить супруге синяки. Поначалу несчастная дама не смела жаловаться, стыдясь признаться, что вступила в тайный брак с настоящим хамом, но, поскольку побои продолжались, она в конце концов поверила свое горе верховному судье в вопросах брака — его величеству, который лично прочел Сен-Руту нотацию. Однако привычка Сен-Рута бить жену пустила к тому времени слишком глубокие корни, чтобы он мог отучиться от нее. Поскольку он был способным офицером, король послал его за границу, надеясь, что это смирит его воинственный дух, и в конце концов Сен-Рут был убит в Ирландии выстрелом из орудия.

Авторы сентиментальных романов о мушкетерах, похищениях, веревочных лестницах и побегах из монастырей не были такими смешными, как казалось последующим поколениям; все эти захватывающие события имели место в действительности, причем довольно часто. Они были составляющей тогдашней моды на агрессивный, в испанском духе, стиль отношений. Мужчины напускали на себя воинственный вид и расхаживали с надменной миной, которую в своем Франсыоне высмеял сатирик Сорель: «Вы должны ходить в высоких сапогах, даже если у вас нет коня; вам надлежит отрастить до самых глаз устрашающие усы; вы должны носить огромную рапиру и с ее помощью населять воображаемыми трупами кладбища; вы должны ступать горделиво, как ходячая супница, уперев руки в бока».

В 1607 году сеньор де Пьерфор похитил мадемуазель де Фонтанж. Отец девушки осадил его замок и умолял короля «исправить положение, которое с каждым днем ухудшается». В 1611 году граф де Брэзм отправился в полночь в Отель де Немур и пробрался в спальню мадемуазель де Сенектер. В 1630 году шевалье де ла Валетт похитил дочь президента Эймара и скрылся с нею на галере. В 1650 году месье де Бурбон похитил мадемуазель де Сальнев, которая защищалась, как тигрица; ее дядя, пытавшийся прийти к ней на выручку, был убит. Молодая женщина только после рождения ребенка согласилась выйти замуж за своего похитителя. Многих девушек похищали из монастырей (куда они были помещены против воли) и даже из карет — в самом центре Парижа. Герцог де Майенн, чтобы обеспечить своего еще маленького тогда сына богатой невестой, похитил Анну де Комон ла Форс, которой было двенадцать лет, и поручил ее заботам своей жены, с тем чтобы его сын, когда станет достаточно взрослым, мог на ней жениться.

Другая нашумевшая история произошла с мадемуазель Рок-лор, безобразной горбуньей, томившейся в монастыре, откуда молодой герцог де Роган похитил ее. Герцог был страстным игроком и в то время очень нуждался в богатой супруге. Родители обсуждали возможность брака герцога с этой несчастной девицей, обиженной природой, но не сошлись во мнениях относительно финансовой стороны этого предприятия. Тогда герцог задумал похищение и тайный брак — мадемуазель Роклор с радостью одобрила и то, и другое. Настоятельнице монастыря не позволялось выпускать мадемуазель из обители иначе как в сопровождении мадам де Вьевиль, подруги ее матери. Герцог преодолел это затруднение, нарисовав на дверцах своей кареты герб этой дамы и приготовив подложное письмо якобы от нее, которое полностью ввело в заблуждение добрых Дочерей Святого Креста. Настоятельница проводила свою подопечную до кареты, где сидела ее гувернантка; и, как только карета завернула за угол, в нее вскочил Роган. Заткнув гувернантке рот носовым платком, чтобы заглушить крики, герцог нежно обнял свою невесту. В доме его близкого друга все было готово для тайной брачной церемонии: священник, свидетели (герцог де Аорж и граф де Риэ) и пышный банкет. После венчания невесту и жениха подобающим образом разоблачили и оставили в постели, где они провели часа два-три; после чего отпраздновали это событие, а затем молодая дама вернулась, чтобы целомудренно провести остаток ночи в своем монастыре.

Однако в Оверни похищение невесты у дворян превратилось в устоявшийся обычай, и, если ухажер не похищал девушку, она считала себя обиженной. Для родителей было обычным делом «планировать поездку, во время которой жених, заранее предупрежденный будущим тестем, внезапно появлялся на дороге, чтобы похитить невесту и, посадив на коня, увезти ее к себе»{124}.

Людовик XIV не одобрял этого обычая, которым было легко злоупотребить, и за похищение полагалась смертная казнь через повешение, но жители Оверни разрешили эту проблему: на виселицу вздергивали куклу, изображавшую похитителя, а сам он ужинал с теми, кто его судил, и произносил тост за смехотворный приговор и его исполнение.

Одним из наиболее громких скандалов той эпохи было предпринятое маркизом де Бюсси-Рабютеном похищение мадам де Мирамион. Маркиз приходился кузеном мадам де Севинье и происходил из семьи, знаменитой своей оригинальностью и остроумием,— эта фамилия вошла в словарь Литтре, где глагол rabutiner можно встретить наряду с marivauder в значении «флиртовать в галантной и веселой манере». (Думаю, что первой, кто употребил слово rabutinade, была мадам де Севинье.) Бюсси, бывший самым отъявленным rabutin`ом из многих, делил свою жизнь между армией и парижскими гостиными, подобно многим повесам того времени. Знаменитая история с похищением произошла в 1648 году, в то время когда богатые bourgeois косо смотрели на обедневших отпрысков аристократических семей — многие из этих дворян вступали в брак с их дочерьми, меняя титул на деньги. Женить сына на богатой bourgeoise пришлось даже мадам де Севинье, и поражаешься, читая, как эта дама, обычно отличавшаяся добросердечием, виновато улыбаясь, представляла друзьям свою невестку, объясняя им, что «даже самую плодородную землю необходимо унавоживать время от времени»!