Владимир Мавродин - Очерки истории Левобережной Украины (с древнейших времен до второй половины XIV века)

• Название: Очерки истории Левобережной Украины (с древнейших времен до второй половины XIV века)
• Автор: Владимир Мавродин
• Издательство: «Наука»
• Жанр: История
• Год: 2002
• ISBN: 5-02-026834-8

Данная работа преследует своей целью обрисовать историю одной из частей Украины, а именно Днепровского Левобережья, с древнейших времен и до второй половины XIV в., т. е. до захвата Левобережной Украины Литвой.

… я попытался поставить и в какой-то мере подойти к разрешению ряда вопросов (например, о древнейшем населении Днепровского Левобережья и о его связи со славянами, об этногенезе славян, о разложении первобытнообщинного строя и развитии феодализма, о роли Хазарского каганата и тюрко-яфетических племен лесостепной полосы и степей Причерноморья в жизни и быте населения Левобережья, о формировании украинской народности на территории древней Северской земли, о наиболее слабо изученном времени татарского владычества на Украине и др.), не затронутых или неправильно разрешенных моими предшественниками: П. Голубовским, Д. Багалеем, В. Ляскоронским, М. Грушевским, Р. Зотовым и др.

---

Трудно объяснить происхождение термина «бродник». М. С. Грушевский связывает его с понятием «бродить».[1041] На этой же точке зрения стоит Новицкий, указывающий, что Симеон Логофет наименование причерноморских русов — «дромиты» переводит как «бегун», «ходок», что, по-видимому, относится к бродникам.[1042] Некоторые исследователи связывали термин «бродники» с «брод» — «переправа» и помещали бродников у Керченского пролива, Керченской переправы, другие производили это слово от «бродов» — заливных, болотистых лугов пристепной полосы. До специального лингвистического анализа интересующий нас термин, по-видимому, так и останется без разъяснения. Трудно сделать какие-либо определенные выводы об общественном строе бродников. В данном случае, говоря о бродниках, мы имеем в виду только население степных рек Подонья, а не жителей Тмутаракани и половецких городов. По-видимому, это было полуоседлое, полукочевое население земледельцев, рыбаков, охотников, скотоводов, полупромысловое, полуземледельческое, с общинным строем, со «старыми» — старейшинами и воеводами, приближающимися по типу к позднейшим казачьим атаманам. Условия жизни в степи, в столкновениях с отдельными коленами кочевников, создавали постоянную атмосферу опасности, превращали бродников в опытных воинов. Этим и объясняется характеристика бродников как отважных воинов, презирающих смерть. Бродячий образ жизни, связанный с их полупромысловым хозяйством, делал их чрезвычайно подвижными, а военный характер общин бродников приводил к появлению бродников в качестве, по-видимому, наемников в рядах войск соседних государств. Бродники были у болгар, венгров, русских князей в качестве наемников до XIII в. Передвижения бродников по всему необъятному пространству причерноморских степей, очевидно, не контролировались половцами, ограничивавшимися лишь наложением на них некоторых повинностей, да требованием совместных военных выступлений. Как видим, несмотря на то, что вопрос о бродниках нельзя считать разрешенным, тем не менее и наши скромные выводы дают возможность усматривать в бродниках своеобразный прототип позднейшего казачества. В этническом отношении бродники не были чем-то совершенно единым. В их создании приняли участие прежде всего остатки старых славянских колонистов Причерноморья (и бродники Подонья в этом отношении были слабой цепочкой, связывающей Тмутаракань с ее остатками русско-славянского населения, быть может, тоже называемого бродниками, с древней Русью) и алано-болгары — «ясы». Их связывало длительное сожительство в лесостепной полосе (приднепровско-донской и северокавказской), древние социально-культурные связи, длительный процесс взаимной ассимиляции и, наконец, единство религии — и те и другие были христианами. Но среди бродников могли быть и тюрки: печенеги, торки и, наконец, сами половцы, венгры и т. п.[1043] Бродники больше и дольше, чем какая-либо другая ветвь русских, сохраняли связь с ясами, живя вместе с ними на юго-востоке Европы, в Болгарии, в Молдавии, которая еще в XIV в. носила название «Россовлахии»,[1044] и даже в Венгрии[1045].

Вернемся к Левобережью. После Калки татары продвинулись на север, разоряли земли, предавали все мечу и огню. По сообщению Ипатьевской летописи, они дошли до Новгорода Святополчьего, по Никоновской — до Новгород-Северска.[1046] Но этот поход татаро-монголов носил, скорее, характер предварительной разведки, и вскоре новые завоеватели повернули обратно в степи.

К. Маркс по этому поведу, говоря о Калке, замечает, что после поражения русских князей «…монголам был открыт весь юг России. Но те доходят только до Чернигова; затем наступает затишье в течение нескольких лет…».[1047]

Судя по свидетельству летописи, на внутренней жизни левобережных княжеств вторжение татаро-монголов отразилось в незначительной степени. На время несколько ослабленная северо-восточная Русь при Юрие Всеволодовиче снова воспрянула, и Северская земля оказалась сдавленной двумя мощными феодальными государственными образованиями, где укреплялась княжеская власть: Суздалем и Галичем.

На время усиливается влияние черниговских князей в Новгороде. В начале XIII в. в ответ на усиление эксплуатации путем кабалы и поборов со стороны крупных бояр-ростовщиков и земельных магнатов, поднимаются «черный люд», «меншие» Новгорода и смерды. В 1209 г. они свергают посадника Дмитра Мирошкинича. Князь Новгорода, суздальский Всеволод Юрьевич, удалился еще ранее. Во время восстания были разгромлены дома Дмитра, Мирошки и бояр их ориентации, разграблено имущество и поделено между новгородцами, захвачены их села и челядь, денежная казна и векселя. В восстании принимают участие «черные люди» и, по-видимому, смерды.[1048] Пользуясь поддержкой части бояр и новгородских «менших людей», в 1224 г. в Новгороде появляется Михаил Всеволодович Черниговский, ознаменовавший свой приход в Новгород тем, что «бысть легко по волости Новугороду».[1049] Михаил отнимает у своего соперника суздальского князя, запершегося в Торжке, конфискованное им у некоторых новгородских бояр имущество и вынуждает его покинуть Торжок. Внутренняя борьба в Северской земле заставляет Михаила удалиться, но, отправляясь к себе в Чернигов, он говорит новгородцам: «Всякие убо гости ко мне пущайте, да ходять ваши гости ко мне невозбранно, тако же и мои к вам, якоже земля ваша, такоже и моя земля».[1050] Новгород нужен был не только как оплот на северо-западе, захват которого обеспечивал перевес над Суздалем: Чернигов был заинтересован в торговле с Новгородом, ибо оттуда шли продукты зверобойных промыслов Севера и всякие заморские товары и, кроме того, Новгород скупал черниговский хлеб. Зависимость их друг от друга была далеко не одинаковой, так как черниговский хлеб легко мог быть заменен суздальским или, что встречалось реже, смоленским. Этой заинтересованностью черниговских князей в обладании Новгородом и объясняется их политика. При популярном среди средних и низших слоев новгородского общества Михаиле Всеволодовиче именно потому стало «легко на волости», в городах и селах новгородских, что подобного рода политикой он хотел снискать себе популярность и авторитет в массах новгородского населения, которые после восстания 1209 г. начинают играть серьезную политическую роль. Реальным результатом его деятельности должно было явиться торговое и политическое сближение Чернигова с Новгородом и укрепление в Новгороде черниговского князя. Новгород нужен был Чернигову по политическим и экономическим соображениям, и Михаил готов был идти на уступки массам, силу которых в данном случае он сознавал, лишь бы выполнить свои намерения в этом отношении и крепко связать оба княжества.

Михаил покидает заманчивый Новгород в силу того, что в самой Северской земле у него появляется конкурент — курский князь Олег Игоревич, претендующий по старшинству (Олег был дядей Михаила) на черниговский стол.

Суздальский князь, потерявший Новгород, доставшийся его противнику — Чернигову, пытается вмешаться во внутренние дела Северской земли, но неудачно, так как на сцену выступает киевский князь Владимир Рюрикович. Силы противников уравновешиваются, и митрополиту Кириллу удается их помирить. Проиграв на юге, Суздаль выигрывает на севере — в Новгороде вокняжается суздальский князь Ярослав Всеволодович, сменивший в 1214 г. Мстислава Удалого.

Усиление галицкого князя Даниила Романовича вызывает поход против него со стороны Владимира Рюриковича Киевского и Михаила Всеволодовича, заключивших союз с половецким ханом Котяном, но Даниилу удалось расстроить союз, склонить Котяна на свою сторону. Поход был сорван и заключен мир.

Между тем в Новгороде происходят события, которые привлекают к себе внимание Михаила Всеволодовича. Усиливается боярско-купеческая партия, тяготеющая к Чернигову, снова поднимаются и «меншие», недовольные суздальским князем Ярославом Всеволодовичем. Ярослав был изгнан, и вече вторично приглашает Михаила Всеволодовича. В 1229 г. Михаил снова в Новгороде. Он подтверждает устав «старого Ярослава», целует новгородцам крест «на грамотех Ярославлих» и дает льготы смердам, бежавшим от произвола суздальских князей и бояр-магнатов, и ростовщиков в чужие земли. Бежавшим смердам Михаил обещал, в случае, если они вернуться, освободить их от дани на пять лет, а оставшимся смердам установил платить дань по-старому, т. е. более легкую. Облегчил он и положение должников, людей «бедных».[1051]

Посадником был избран Внезд Водовик, обложивший бояр противной партии налогом на строительство нового моста через Волхов. В Новгороде остается сын Михаила, Ростислав, а сам князь идет на Ярослава Всеволодовича, требуя, чтобы тот вернул новгородцам Волок. Последний отказался. Михаил медлил нанести ему решительный удар и этим допустил ошибку. Черниговский хлеб, по-видимому, задержался, и в Новгороде, питавшемся главным образом, хлебом идущим с «низа», из Суздаля, разразился голод. Новгородцы были недовольны медлительностью Михаила, голод их еще больше озлобляет, и вспыхнуло восстание. Водовик и тысяцкий Борис были смещены, имущество их захвачено, а Ростислав изгнан. Ярослав Всеволодович снова на княжем столе. Сперва он вокняжился в Новгороде «на всей воле», а затем уничтожает льготы, данные Михаилом. Ярослав перешел в наступление и пытался отомстить Михаилу. Рати Ярослава сожгли Шеренск, но от Мосальска он вынужден был отступить. Сын Водовика и несколько бояр, сторонников черниговского князя, пытались было пригласить Святослава Трубчевского, но не встретили поддержки среди новгородцев и вынуждены были эмигрировать в Псков, а оттуда к немцам, в Оденпе. Святослав Трубчевский, не дойдя до Новгорода, повернул обратно.[1052]