Нина Эптон - Любовь и испанцы

• Название: Любовь и испанцы
• Автор: Нина Эптон
• Издательство: Издательство «Урал Л.Т.Д.»
• Жанр: Культурология
• Год: 2001
• ISBN: 5-8029-0114-4

Российскому читателю предоставляется уникальная возможность познакомиться с серией книг Нины Эптон — английского литератора, искусствоведа, путешественницы,— посвященных любви во всех ее проявлениях и описывающих историю развития главнейшего из человеческих переживаний у трех различных народов — англичан, французов и испанцев — со времен средневековья до наших дней. Написанные ярким, живым языком, исполненные тонкого юмора и изобилующие занимательными сведениями из литературы и истории, эти книги несомненно доставят читателю много приятных минут.

---

Традиция! И именно традиция заставляла нерешительно улыбаться молодого человека, сидевшего напротив меня. «Вы советуете мне высказать родителям все, что я о них думаю, или уехать отсюда? — сказал он.— Это весьма разумно, но трудно,— труднее, чем вы думаете. Для вас, англичан, это легко: вы приучены бунтовать против родителей и жить самостоятельно. Да и возможностей у вас больше. А у нас одного диплома мало, нужны еще связи. Как раз в это все и упирается. Что толку, если я уеду в другой город, где меня никто не знает и я никого не знаю? Мне придется жить так же бедно (если не хуже), как я живу сейчас».

В Европе произошел — и продолжается по сей день — кризис власти, но в Испании, которая отстает от Европы почти на сто лет, в могуществе власти по-прежнему никто (в открытую) не сомневается; более того, на испанцев давят три мощных пласта: власть политическая, власть религиозная и власть домашняя. Диктатор{136}, священник и отец-патриарх. На любовь цензура тоже распространяется. Не так давно одну из любовных поэм женщины-поэтессы цензоры изуродовали до неузнаваемости, придав ей религиозную направленность. Один романист был «вызван на ковер» и получил нагоняй за «реализм» любовной сцены. «По крайней мере,— говорил писателю цензор,— вы могли бы заставить ваших любовников прочесть молитвы, прежде чем укладывать их в постель».{137} Мы узнали, что многие испанцы действительно так и делают. Молитва любовников перед образом Пречистой Девы часто предшествует интимному сношению и оправдывает его в глазах этих наивных язычников — по крайней мере, в глазах девушки. Но бывает, что и мужчины взывают ко Всевышнему в случаях, когда без Его вмешательства, кажется, вполне можно обойтись. Доктор Гонсалес Лафора описывает любопытный случай из своей практики, произошедший в двадцатых годах.{138}

Его пациент, зажиточный холостяк тридцати четырех лет, жил со своими братьями и сестрами — все они были холостыми и незамужними. Кроме своего дома, у него была студия, или то, что французы именуют gargonniere[104], а испанцы с обезоруживающей откровенностью называют a picaderd[105], где он встречался со своими подругами. Последние, которых он приглашал к себе якобы полюбоваться произведениями искусства, почти все были женами его друзей или приятельницами сестер. Он имел привычку соблазнять одновременно двух-трех, и поэтому жизнь его была полна самых необыкновенных сложностей. «Иногда,— рассказывал он доктору,— они встречаются на лестнице, и мне приходится проявлять чудеса изобретательности, чтобы не дать им посекретничать друг с другом и вывести меня на чистую воду. Все они понимают, что я над ними смеюсь и что мое желание обладать ими очень быстро проходит, но тем не менее, когда я назначаю новое свидание, они всегда оказываются под рукой».

Однажды этот донжуан влюбился в очаровательную, прекрасно воспитанную девушку. Их любовная связь длилась семь лет, хотя ему и случалось изменять своей избраннице в течение этого времени. Когда родители девушки подыскали ей «хорошую партию», ее любовник посоветовал ей принять это предложение. Она так и сделала и уехала с мужем за границу. Через год молодая женщина вернулась в Испанию и разыскала своего донжуана, которому не терпелось возобновить их отношения. Они несколько раз встретились в casa de cita[106], но донжуан, к его огромному разочарованию, оказался бессилен — он больше не мог доставлять любимой наслаждение, хотя с другими женщинами все было, как прежде. Неудачу в постели он потерпел только с той женщиной, к которой испытывал эмоциональное влечение.

Возлюбленная вскоре снова уехала, и донжуан, чтобы позабыть ее, окунулся в свою прежнюю жизнь, полную удовольствий. Одна из его любовниц, жена близкого друга, забеременела от него. После рождения ребенка она стала печальной и озабоченной. Дитя было для нее постоянным напоминанием о грехопадении. Донжуан тем не менее преисполнился отцовского чувства к младенцу, и в то же время романтическая меланхолия, овладевшая молодой матерью, усилила его чувство к ней. Он влюбился в нее и расстался со всеми остальными любовницами, чтобы посвятить себя матери своего ребенка. Они вместе ходили в театры и кино, проливая потоки слез над трагическими эпизодами. Их отношения перешли на духовный уровень. Однажды страшная мысль внезапно пришла в голову донжуану. «Я задал себе вопрос, а смогу ли я заниматься с ней любовью или меня ждет такая же неудача, как с моей первой возлюбленной?» Это так беспокоило его, что он решил провести эксперимент и устроил тайное свидание с любовницей в доме друга, с пониманием отнесшегося к его страхам. Результатом, как можно было догадаться, оказался полный провал: со своей второй любимой женщиной, как и с первой, донжуан оказался несостоятельным.

В конце концов он обратился со своей проблемой к врачу. «Доктор,— молвил несчастный,— вы должны меня вылечить; вы — моя последняя надежда. Я поставил свечки и прочел молитвы всем моим любимым святым, чтобы те помогли мне добиться желаемого, но они не услышали моих молитв».

Это, пишет доктор Лафора, настоящий испанский донжуан, который вспоминает про святых и Всевышнего, только когда нуждается в них — не для того, чтобы обрести спасение в загробной жизни, как это произошло с Дон Жуаном из легенды{139}, а чтобы выпутаться из затруднений на этом свете. Такой донжуан не колеблясь возьмет Бога в сообщники, чтобы получить бессмертие.

В Наварре, прекрасной, но строгой провинции, где монастырей, кажется, больше, чем где бы то ни было в Испании, донжуанством, согласно моим наблюдениям, и не пахнет, и атмосфера способна порадовать души даже самых строгих пуритан. «Несомненно, здесь грешить нелегко»,— признавался молодой наваррский бизнесмен, который и сам вел себя образцово. Немного погодя он добавил: «Люди обо всем узнают. И идут разговоры». Наиболее эффективное из средств для укрепления нравственности — мысль о том, «что скажут соседи»,— в Наварре действует даже сильнее, чем в любой другой части Испании. Нравственная и духовная атмосфера маленькой столицы Наварры, Памплоны, едва ли изменилась с тех пор, как Унамуно в своем Ruta del Aventurero[107] едко заметил: «Я обнаружил, что клерикальным алкалоидом был отравлен весь город, все общество Памплоны, сверху донизу, от первого аристократа и до последнего нищего. Из всех углов сочился этот яд, и едва ли нашлась бы в Памплоне хоть одна семья, в которой не было бы залежей этой пропитывающей все и вся субстанции. Одной ее капли, попавшей в глаз, достаточно, чтобы зараза проникла в вашу кровь и осталась в ней навсегда. Чтобы растворить клеритоксин и клеригалловую[108] кислоту, которые Памплона вырабатывает в огромных количествах, не хватило бы всей воды в реке Арга».

Место наваррской женщины — дом, к которому та привязана прочными узами. Она ведет хозяйство, рожает детей и не дает воли чувствам. Как писал Мануэль Ирибаррен: «Хотя сейчас она в молодости учится в университете, получает дипломы и занимает в частных и государственных предприятиях ответственные должности, настоящая ее цель и задача — быть королевой в своей семье. Именно выходя замуж, она реализует себя как личность{140}».

Еще живы в памяти те времена, когда закон в лице местного fuero[109] позволял девушке отказывать двум женихам, которых выбирали для нее родители, однако в случае представления третьего претендента на ее руку и сердце, та была обязана подчиниться. Когда родители невесты и жениха решали между собой вопрос о браке, молодые люди встречались на ярмарке или празднике. Во время такой первой встречи, именовавшейся vistas[110], будущим молодоженам позволялось увидеть друг друга, но не говорить, и то обстоятельство, что девушку почти всегда сопровождала сестра или кузина, часто приводило к недоразумениям{141}. «Живительно,— замечает Мануэль Ирибаррен,— как эти браки, при устройстве которых собственная воля брачующихся едва ли вообще принималась во внимание, могли давать столь превосходные результаты». Несомненно, он согласился бы с мнением доктора Джонсон{142}, считавшей, что «если бы все браки заключались по распоряжению лорд-канцлера, исходя из соображений материальной обеспеченности и сходства характеров, а мнения самих женихов и невест вообще не спрашивали, то большинство семейных пар жили бы, в общем, так же, а зачастую и более счастливо, как они живут сейчас».

В наше время большинство девушек в Наварре, должно быть, поступают так, как поется в народной песне: «Выходи замуж за того, кто тебе по душе; не слушай ничьих советов, ведь если ты попадешь в ад, родители тебя оттуда не вытащат». Впрочем, вряд ли это на самом деле возможно. В устройстве брака принимают участие все — родители, родственники, священники, друзья, действуя из лучших побуждений. Как и везде, приходский священник играет роль брачного агента для пар, которые сам же потом венчает. «По причине того, что женщине с самого рождения дают в основном религиозное образование,— пишет сеньор Ирибаррен,— она становится похожей на героиню Священного Писания. Ни воспитание, ни темперамент не делают ее ревнивой. Она редко изменяет мужу. Она становится незаменимой дома и в церкви».