Нина Эптон - Любовь и испанцы

• Название: Любовь и испанцы
• Автор: Нина Эптон
• Издательство: Издательство «Урал Л.Т.Д.»
• Жанр: Культурология
• Год: 2001
• ISBN: 5-8029-0114-4

Российскому читателю предоставляется уникальная возможность познакомиться с серией книг Нины Эптон — английского литератора, искусствоведа, путешественницы,— посвященных любви во всех ее проявлениях и описывающих историю развития главнейшего из человеческих переживаний у трех различных народов — англичан, французов и испанцев — со времен средневековья до наших дней. Написанные ярким, живым языком, исполненные тонкого юмора и изобилующие занимательными сведениями из литературы и истории, эти книги несомненно доставят читателю много приятных минут.

---

Булавки — поскольку они сделаны из стали — явно служат символами магнетизма, или силы притяжения. Английские невесты после свадьбы раздавали подругам булавки — это должно было помочь тем найти мужей в течение года. В Андалусии есть игра «предскажи свадьбу»{147} с парой ножниц, а в Мадриде булавки бросают в чашу со святой водой перед образом святого Антония.

Май — время, когда природа пробуждается к жизни и у птиц начинается брачный сезон,— считается месяцем влюбленных в большинстве стран Европы. В Англии до сих пор существует обычай избирать майских королев, но наши празднества кажутся скучными в сравнении с любовными обрядами, сохранившимися во многих испанских провинциях.

Правда ли, что в мае в людей вселяется нечистый? Кажется, так оно и есть, если верить галисийской песне (ее поют в день избрания майской королевы) и танцорам, которые шутками стремятся «изгнать Май из тел людских». В одной прибрежной деревне короля и королеву мая представляет молодая пара в костюмах Адама и Евы. «Пришел май, мы поем о любви, и девушки украшают себя цветами»,— поется в народной песенке.

Глава третья. Любовь в Кастилии

В Кастилии, набожной Кастилии, утром первого мая первые песни поют в честь Марии, Царицы Небесной. В деревнях, расположенных в окрестностях Куэнки, песни начинаются ночью тридцатого апреля, когда два соперничающих хора — женатых мужчин и холостяков — встречаются, чтобы исполнить в честь Пречистой Девы майскую песнь. Слова песен просты: Деву Марию сравнивают с белой бабочкой, с небесной голубкой, а в конце просят ее благословить празднество. Затем группы расходятся, и парни отправляются петь девушкам серенады.

Если у девушки, перед домом которой останавливается хор парней, есть novio, то в серенаде упоминается его имя, если же нет — то имя того, кто, по мнению руководителя хора, больше всего ей подходит. Песня прославляет любовь и плодородие полей: «Пришел май, благословляя ячмень и пшеницу... твой широкий лоб — поле битвы, где поднял свое знамя король Купидон...» Затем следует описание красавицы вплоть до платья и туфель, при этом недостатки ее внешности лакируются — если девушка не вышла ростом, то о ней поют: «Она очень маленькая, но хорошо сложена». С каждой семьи собирают по нескольку песет, чтобы на следующий день устроить пиршество и танцы на деревенской площади.

Танцы открывает мэр, которого сопровождают его советники, разодетые в лучшие наряды и с тем полным достоинства церемонным expression de circonstance[114], который умеют напускать на себя большинство деревенских жителей в Испании.

Ритуал ухаживания, принятый у жителей Серрано, один из немногих, описанных во всех подробностях{148}, поражает своей сложностью. Не то чтобы деревенские влюбленные были блестящими ораторами. Делая предложение своей избраннице, они (по словам сеньора Иглесиаса) облекают его в самые понятные и простые слова и сопровождают сведениями о своем материальном положении. Это может звучать примерно так: «Слушай, chaha[115], если ты ни в кого не влюблена и хотела бы жить со мной, то у меня есть виноградник в X, а к нему — несколько олив в Y, и любая девушка была бы рада выйти за меня. Если объединить то, чем мы владеем, то получится вполне приличное состояние. Ну, что ты на это скажешь?»

После этого первого и не очень романтичного объяснения ухаживание продолжается в соответствии с протоколом, достойным средневекового Суда Любви. Влюбленному присваивается звание novio formal[116], и теперь по праздникам ему полагается преподносить novia подарки, выбор которых также четко определен обычаем. Например, на масленицу novia ждет, что парень подарит ей половину телячьей туши, в день святого Иоанна — испеченный по особому рецепту сладкий пирог, половину которого девушка после полудня должна вернуть жениху; Рождество — время традиционных подарков: трески, сыра, конфет из марципана; и это только чрезвычайно малая часть всей той церемонии, которая происходит в период между ухаживанием и свадьбой.

В Лагартере, недалеко от Толедо, свадебные наряды сохранили примитивную варварскую роскошь, и участники торжественно красивой церемонии родительского благословения держат себя с тем же испанским родовым достоинством, что и их предки. Даже здесь, в Кастилии, с ее строгими нравами, случается, что невеста идет под венец беременной. Тогда, чтобы без слов довести этот факт до сведения общины, впереди свадебной процессии несут специальный букет.

Суровость и неизменность пейзажа Кастилии наложили свой отпечаток на любовную жизнь кастильцев. Пока Talgo[117], оснащенный кондиционерами, петлял по покрытым золотом жнивья бесконечным равнинам, я, глядя на пыльные дороги и потихоньку ветшающие замки, вспоминала размышления Унамуно о кастильской манере любить{149}:

«Это — не пылкая и мучительная любовь Абеляра и не изысканная любовь провансальских трубадуров... Теруэльские любовники Тирсо, даже умирая от любви, не проявляют открыто своих нежных чувств. В Химене, героине Mocedades del Cid[118], настолько мало женственности и чувственности, что она предпочитает видеть оцененной по достоинству свою любовь, а не красоту. И та же самая Химена.... восхищается необузданностью своего возлюбленного. Как гласит народная пословица, «мужчина — что медведь: чем страхолюдней — тем лучше». Эта пословица еще более справедлива по отношению к мужской грубости. За смелость Селия из El Condenada рог Desconfiado[119] любила Энрико, который третировал ее.

Любовь, в некотором роде, предназначена скорее для разъединения влюбленных, чем для слияния двух любящих душ воедино: она скорее груба и непристойна, чем чувственна, скорее строга и покорна, чем сентиментальна; это либо удовлетворение преходящего желания, либо отбытие домашней повинности... Испанцы не привыкли прибегать к софистике для оправдания супружеской измены, у них никогда не было в обычае обзаводиться любовницей. В любви вне брака кастилец подобен бойцовому петуху или Дон Жуану Тенорио{150}, но никогда — Вертеру{151}.

У нас нет ни маркиза де Сада, ни Манон Леско, ни Маргариты Готье. В театре Кальдерона ревность — это чувство оскорбленной чести, и ревнивый любовник, перед тем как убить изменницу, не целует ее, в отличие от Отелло. Любовь благовоспитанна, скреплена брачными узами, серьезна и сдержанна. Женщина, мать, не появляется на сцене национального театра; ее прячут в домашней святая святых».

Кастилия: бескрайние равнины, вечные и безжизненные, подобно пустыне, с деревнями, в которых дома цвета корицы жмутся к церкви, возвышающейся над ними, словно страж деревни; села, жизнь в которых замкнута и полна напряжения, как в концлагере, и где любовные драмы разворачиваются по описанным в пьесах Лорки образцам. К примеру, по сюжету пьесы Кровавая свадьба, где драматург выводит на сцену типично испанскую мать, которой нравятся мужчины-донжуаны. «Ваш дедушка оставлял по сынку на каждом углу»,— с гордостью говорит она. По ее мнению, цель семейной сексуальной жизни — деторождение. И ложась в супружескую постель, и работая в поле, надлежит давать начало новой жизни. Но женщины не должны заводить любовников. Женщины имеют ценность только как матери своих сыновей.

В пьесе Иерма жена уверена, что ее муж «не прилагает усилий к тому, чтобы завести детей». Она бесплодна, но вышла замуж только для того, чтобы стать матерью. В конце концов она убивает мужа. Разумеется, образ своей героини Лорка пишет в классических тонах. «Жаждой материнства» и желанием убить мужа, «виновного» в том, что в семье нет детей, могут быть одержимы не только испанки.

В пьесе Дом Бернарды Альбы мать дает сыну деньги на ухаживания за приезжими девушками. Мужчины одну падшую женщину утаскивают в оливковые рощи, а другую унижают, хороня ее ребенка на обочине. Бернарда хочет выдать за самого желанного зятя в деревне свою старшую дочь-дурнушку, но юноша любит ее младшую дочку, которая, не имея возможности стать его женой, решает сделаться его любовницей. Служанки и сестры шпионят друг за другом. Соседи подслушивают... Лорка показывает женщину, находящуюся в вечном подчинении у мужчины; сексуальную рабыню, для которой не существует ни радости любви, ни свободы выбора. Секс он изображает мрачной темницей, надзиратели которой не уступают в жестокости сотрудникам тайной полиции.

Хосе Мора Гуарнидо в своей книге о Лорке писал{152}: «Судьба женщины в испанских деревнях и городах, вопреки всем утверждениям популярной литературы, была горькой и несчастной, это особенно верно по отношению к женщинам среднего и высшего класса, чья участь определялась размерами их приданого. Хорошенькие девушки из среднего класса грустно чахли на своих балконах, ожидая кавалеров, которые редко приходили к ним, зато увивались возле карет безобразных дочерей из богатых семейств. Мать Лорки, донья Висента, часто высказывалась по поводу этих несправедливостей, отравлявших радость жизни стольким гранадским женщинам». Прототипами Бернарды Альбы и ее дочерей послужили женщины из андалусской семьи, с которой Лорка был знаком в детстве. Они были так очарованы Федерико, что тот прятался от них в пересохшем колодце в нижнем конце сада и оттуда наблюдал за их передвижениями.