Марианна Баконина - Смерть на выбор

• Название: Смерть на выбор
• Автор: Марианна Баконина
• Издательство: Азбука, Терра
• Жанр: Криминальный детектив
• Год: 1997
• ISBN: 5-7684-0488-0

Достоверная информация — самый дорогой и порой самый опасный товар. В погоне за сенсацией или в поисках истины герой этой книги — журналисты и репортеры — вторгаются в сферы, где секреты ценятся дороже человеческой жизни. Выбор темы неслучаен для автора, ведь Марианна Баконина — популярная телеведущая петербургского Пятого канала.

На этот раз Марианна Баконина выступает как автор детективов. Вместе с героями «Апокрифического клада» читатель перенесется в знойную среднеазиатскую пустыню, в песках которой сокрыт древний клад — казна некогда влиятельного восточного ордена бекташи. Да и остальные повести, включенные в эту книгу, не оставят читателю возможности скучать.

---

— Да, да. Конечно. — Саша раздавил сигарету в блюдце. И решился: — Я работал с Кастальским, когда тот снимал Локитова.

— Я догадалась, — кивнула Лизавета.

— Ладно. Едем домой. — Саша вывел Лизавету из кафе. Полуобнявшись они добрели до «рафика».

Обратно ехали молча.

Тягостная штука — сосредоточенное молчание после успешных съемок. Лизавета, существо бойкое и шустрое, предпочла бы веселую болтовню. Она даже попыталась рассказать что-нибудь забавное и легкомысленное. Саша Байков даже не притворялся, что слушает. Водитель тоже не реагировал. Лизавета обиженно надулась и уставилась в окно. Как избушка на курьих ножках повернулась к вечернему, засыпанному осенней листвой городу передом, а к съемочной бригаде — задом.

Доехали быстро — ведь не отвлекались. После обычного условного гудка охрана открыла ворота, и микроавтобус уткнулся в гигантский мусоровоз.

Телестудия, как давно подозревали сотрудники, была построена в месте столкновения энергетических бурь. Иначе не объяснишь бесконечные раздоры, склоки и преобразования. Работающие здесь люди привыкли ко многому — к разнообразным, все время новым пропускам, к богатырским дракам, когда дряхлые старушки швыряли в бравых омоновцев бревнами, к подметным письмам и к бунтарским объявлениям на стенах. Никто не удивлялся, встречая в буфете юных красоток, наряженных а-ля Мадонна, черта с рогами и лицом популярного артиста и бойкого лидера парламентской фракции в меховой шапке и с охраной. Но огромный самосвал с ржавым кузовом, тяжело груженный мусором, — это что-то новенькое.

Шофер, знающий студийную территорию от «а» до «я», смог бы проехать по ней с завязанными глазами. На этот раз он порыскал направо-налево и заглушил двигатель. Мусоровоз — машина солидная, своего рода Исаакиевский.

— Что случилось? — Первым выскочил из «рафика» Саша Байков. За ним Лизавета, а уж потом неторопливый водитель. Подошли к самосвалу и замерли. Рядом с шеренгой соляных столбов — зрителей было много. Именно зрителей, а не зевак. Поскольку натуральный самосвал в данном конкретном случае работал декорацией. Неподалеку стоял устроитель художественного действа. Признанный телеталант в джинсовой куртке и черных слаксах. На носу массивные очки. Серо-бурые волосы стоят на голове классическим снопиком, завершая творческий облик хозяина. Одна рука простерта вперед — указывает на художественные дали вообще и на мусорную декорацию в частности. Другая лежит на плече оператора. Оператор и низенький мужичок в сапогах слушают. Демиург вещает:

— Понимаешь, это будет и поток сознания, и апофеоз постмодернистского мироощущения, и символ течения жизни, сначала общий план. Потом, как у Эйзенштейна, — резкое укрупнение, моментальные склейки — крупно, выразительно, отчаянно. Объект за объектом. Объясни ему, что высыпать надо медленно, очень медленно. Так текут воды Леты и Стикса!

Оператор кивнул и начал переводить режиссерское задание мужичку в сапогах и кепке. Тот сначала осмотрел заказчика (ведь не задарма же он согласился гнать самосвал сюда, а не на свалку), потом глянул на автокормильца.

— Не… У меня один рычаг. За него дернешь и сыпется до дна, крюк.

— А ты помедленней дергай!

— Тогда, блин, не пойдет. — Мужичок поскреб синий подбородок.

— Что не пойдет? — вмешался в мужской разговор демиург. Оператор перепугался, что творческая дискуссия может затянуться:

— Все будет в порядке, Корней Корнеич. Он понял.

Режиссер удовлетворенно кивнул. Оператор оттянул мужичка в сторону, еще раз его проинструктировал, и они разошлись. Один забрался в высокую кабину, другой устроился со штативом и камерой близ мусоровозной попы. Крикнул:

— Не забудь. По моей команде!

Хозяин мусоровоза гуднул в знак согласия.

Оператор вздохнул, зажмурился:

— Давай.

Кузов начал медленно подыматься. На асфальт грохнулась первая жестянка, потом грохота уже не было. Только шуршание. Тряпье, коробки, пластиковые ящики, зловонные хлюпающие пищевые отходы, металлические пруты, бутылки — самосвал казался бездонным. Рукотворная гора росла и матерела.

— Так! Вот! Оно! То, что надо! — сладострастно приговаривал демиург. — Я вижу настроение, это — сама жизнь.

— Что творится? — не выдержала Лизавета.

— Корней Корнеич кино снимает, про авангардистов. Соцарт какой-то и некрореалисты.

Кузов мусоровоза на секунду застыл в положении «мечта импотента» и вернулся в исходную позицию. Гору отходов венчал измочаленный банный веник.

— Снято, — с облегчением выкрикнул оператор.

— Тогда пока, — ответил мужичок, высунувшись из кабины. Могучий мусоровоз грозно рыкнул и тронулся. Охранники, во избежание чрезвычайного происшествия, именовавшегося в годы войны — таран, отворили ворота. Через тридцать секунд все было кончено.

Телегений ушел, прихватив оператора, — он уже размышлял о том, как перевести на видеоязык эсхатологическое видение мира, свойственное некрореалистам. Размышлял вслух, и оператор должен был быть при нем, дабы потом отразить грезы демиурга на пленке. Зрители тоже разошлись.

А рядом с самой художественной кучей мусора в мире остался комендант телестудии, с лопатой в руках и с сомнением на лице. Убрать порождение телевизионной музы будет ничуть не легче, чем очистить Авгиевы конюшни. Но в штате нет Гераклов, да и речка Карповка протекает в некотором отдалении. Единственная надежда — на закон природы — движение бесконечно и неостановимо, следовательно, и эта гора когда-нибудь куда-нибудь переместится.

— Ты похожа на этого типа с лопатой. — Замечание Саши Байкова прозвучало как приговор. — Ладно, потом поговорим. Я должен камеру вернуть.

Лизавета ничего ему не сказала и в глаза старалась не смотреть.

* * *

— Слушай, а еще в марте стрельба была на Московском. Мотоциклист джип из автомата расстрелял. Числа тринадцатого. Съемки ГУВД. И еще на наркотики я посмотрю. — Лизавета нетерпеливо постукивала каблучком. Компьютер архива работал медленно. Словно неповоротливая хранительница древностей. Вероятно, программу писали люди, не лишенные чувства юмора, запланировали личностные характеристики: заторможенность, забывчивость, упрямство. Ай-би-эм с повадками архивариуса требовал правильных кодов и паролей. Его спрашивали о наркотиках, и он, помигивая голубым экраном, выдавал список из двух пунктов. Не страдающая склерозом Лизавета знала — сюжетов о наркотиках проходило больше. Она выдумывала иной пароль — вполне бессмысленное буквосочетание «нарко» — и список чудесным образом расширялся.

— Посмотри на «орган»! — распорядилась сотрудница архива. Она имела обширный опыт общения с машиной, умеющей хранить тайны видеокладовой. Опыт — критерий познания. Архивариус тут же выдал все, что знает о сюжетах, так или иначе связанных с организованной преступностью. О пересадках почек, печени, сердца, прочих органов даже не помышлял. Дабы прояснить видеоситуацию в этой сфере жизни, наверное, надо использовать пароль «перес».

Стопка отобранных кассет росла как на дрожжах. Лизавета судорожно делала пометки в своем реестрике. Что, кто, номер кассеты. Она отбирала видеоматериалы, говоря по-рыночному, с походом. Вряд ли пригодятся все километры отснятой пленки.

За один раз дотащить коробки с кассетами не представлялось возможным. Вышло три рейса.

Лизаветин пиратский набег на родной архив остался незамеченным. После семи вечера коридор, в котором сосредоточены служебные помещения дирекции новостей, пустеют. Занятые в программе — работают, времени слоняться из комнаты в комнату у них нет. Кто на съемках, кто на монтаже, кто в аппаратной. Остальные — отработавшие на сегодня свое искатели приключений и развлечений — уже разошлись. Временами развлечения устраивались непосредственно на службе. Тогда кабинеты гудели и сотрясались. В коридоре то и дело шастали гонцы, осуществлявшие бесперебойные поставки веселящего зелья. Тогда Лизаветины приготовления непременно были бы отмечены, обсуждены и доброжелателем уже доведены до начальственных ушей. Тогда пришлось бы оправдываться и выкручиваться. Бог миловал.

Лизавета расставила кассеты по порядку и отправилась в редакторскую. Снова дежурила Верейская.

— Добрый вечер, Светлана Алексеевна.

— А что ты тут сидишь? Отправляйся куда-нибудь и живи личной жизнью. Нечего тут.

Как всегда строга, экспансивна и справедлива. Светлана Алексеевна Верейская считала, что новости заедают девичий век. Поэтому для всех новостийных дам у нее был припасен стандартный совет.

— Сейчас пойду. А девочки из информотдела тут?

— Тут. Чай пошли куда-то пить. Имитируют бурную деятельность. Пожар мне подсунули.

— Где?

— На железной дороге, на Сортировочной!