Станислав Лем - Раса хищников

• Название: Раса хищников
• Автор: Станислав Лем
• Издательство: ООО Изд-во «ACT МОСКВА»
• Жанр: Публицистика
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-9713-8882-1

Это — хроника мировых событий глазами писателя, философа и публициста. Война в Ираке, "оранжевая революция" в Украине, выборы в Германии и Польше, стихийные бедствия… Обзор современной литературы, науки, культуры. Анализ проблем современности, исторические аллюзии и прогнозы на будущее…

В сборник вошли фельетоны Станислава Лема, публиковавшиеся в 2004–2006 гг. в польском еженедельнике "Тыгодник повшехны".

---

«Ощущаете ли Вы себя на склоне лет по-прежнему поляком?» — спрашивает (провокационно, как он сам признается) Сергей Цедрик. А кем же еще я могу себя ощущать, черт возьми?! «Что для Вас Польша?» Что ж, Польша — это место, с которым связана моя судьба. И хотя иногда я думаю, что охотно бы отсюда уехал, найти сегодня в мире более безопасное место вовсе не так легко. «Ваши книжки так не похожи на то, что ассоциируется у меня с польской культурой и польским обществом… Что-то в них… инопланетянское…» — пишет тот же автор. Не знаю… Во всяком случае, это получилось у меня неумышленно.

«Я начал вас читать примерно с тех пор, как научился читать вообще. В 6 лет я в первый раз прочитал «Солярис», и сейчас мои дети читают его тоже. И они четко отличают бессмысленные произведения от тех, где надо думать». Неужели человек, читающий «Солярис» в шесть лет, может в этой книге хоть что-то понять? Не знаю, но меня трогает непосредственность и искренность автора.

А вот высказывание, которое мне особенно понравилось: «Уважаемый господин Лем! — пишет Иван. — К сожалению, в отличие от большинства написавших Вам вопросы, я не прочитал еще ни одной Вашей книги. Но моя тетя — Ваш горячий поклонник». И эта тетя, у которой нет доступа в Интернет, хочет узнать, каково будущее современного общества всеобщего потребительства. Предполагать, что у меня есть какие-то необычайные сведения на этот счет, и несколько забавно, и трогательно.

«Обязательно ли человечеству чего-нибудь бояться, чтобы стать единым?» — спрашивает Дмитрий Комиссаров из Оренбурга. Это трудный вопрос. В последнее время, после публикации рядом европейских газет карикатур на пророка Магомета, мы стали свидетелями взрыва арабского цунами. С одной стороны, я считаю, что не следует нарушать чужие иерархии ценностей — в данном случае ценностей религиозных. Но, с другой стороны, нельзя поддаваться диктату насилия. Только один человек в мире может быть доволен — это профессор Сэмюэль Хантингтон[404], предсказывавший столкновение цивилизаций.

Февраль 2005

Томаш Фиалковский. Послесловие{113}

Когда раз в две недели фельетоны Станислава Лема появлялись на последней странице «Тыгодника повшехного», большинство читателей начинали чтение именно с них. Первый из опубликованных в этой книге текстов относится к концу мая 2004 года, последний был написан в феврале 2006-го, а точнее — в четверг, 9 февраля. На следующий день Лем попал в больницу, из которой уже не вышел.

Сейчас эти фельетоны складываются в необыкновенную хронику двух минувших лет. Ее ведет наблюдатель, который, уже практически не покидая свой дом на краковских Клинах, внимательно, а порой с почти юношеским волнением следит за судьбами мира. Окруженный кипами журналов на разных языках, он продолжает жадно схватывать все новое и эмоционально реагировать на происходящее — особенно на ничтожество и глупость современных политиков, на отсутствие у них провидения, на игнорирование угроз, маячащих на горизонте. А таких угроз, по мнению Лема, очень много: начиная с терроризма, принимающего сейчас все новые обличья, и ближневосточного котла, под которым кто-то продолжает разжигать огонь, — и заканчивая будущим политическим курсом Польши. Несколько раз он возвращается к теме «нового Рапалльского договора» («Рапалло остается символом и сигналом, что, если за нашей спиной заключаются какие-то немецко-российские соглашения, поляки вправе почуять запах гари»), а также нашей энергетической зависимости от России.

Писатель очень радикален в своих суждениях: «Из нашей политической элиты я не доверяю абсолютно никому /…/ левые полностью себя скомпрометировали, а правые, к сожалению, несколько имбецильны». После прошлогодних выборов он пишет «Сам я, руководствуясь здравым смыслом, проголосовал за «Гражданскую платформу» и Туска, но в глубине души, тем не менее, мечтаю о том, чтобы смести со сцены всю польскую политическую элиту». Среди мировых лидеров он также не находит персонажей, достойных уважения, а уж больше всего достается Бушу-младшему…

Времена трудные: война в Ираке, «оранжевая революция» на Украине, выборы в Германии и Польше. А еще стихийные бедствия, показывающие «уязвимость нашей земной цивилизации»: цунами, опустошившее побережья Шри-Ланки, Таиланда и Суматры, ураган «Катрина», разрушивший Новый Орлеан… «Основы мира сотрясаются, и неизвестно, появится ли из личинки «дневная бабочка» или скорее «совка ночная», как когда-то писал Мицкевич». К тому же уходят последние непререкаемые авторитеты. «Уход из жизни Милоша был равносилен тому, как если бы обрушился Гевонт», — пишет Лем. А после смерти Иоанна Павла II, он, хоть и ворчит на «гейзеры апологетики», тем не менее отдает дань уважения Папе Римскому, сравнивая его трагическую кончину на глазах всего мира с кончиной Христа.

Фельетоны Станислава Лема не относятся к политической публицистике: это скорее попытка поставить диагноз миру во всей его сложности, это переплетение различных тем, сочетание которых часто удивляет, однако всегда оправданно. Это также дневник читателя. Круг чтения Лема необыкновенно широк — от уже упомянутых ежедневных газет, политической и научной периодики вроде «Нью сайентист» или «Форин афферс» до художественной литературы: среди прочих — книг Андруховича, Фейбера и Уэльбека, а также представителей самого младшего поколения польских писателей. Относясь с благосклонностью к авторам, публикующимся, например, в журнале «Лампа» — что является скорее исключением для писателей его поколения! — Лем обеспокоен картиной действительности, изображенной в их произведениях. По прочтении «Павлина королевы» Дороты Масловской он пишет: «Вещь интересная: большой талант, незаурядный ум, но при этом возникает впечатление, словно вы пытаетесь на моторной лодке плыть по сточной канаве. Мотор ревет на полных оборотах, но вокруг грязь, мерзость, вы еле пробираетесь через все это: ведь мир, столь блестяще описанный Масловской, — страшное болото». Среди этого переплетения одна из линий сегодня, после смерти автора, стала особенно заметной. Это линия подведения жизненных итогов, составления — как будто мимоходом — окончательного баланса. «Vita nostra brevis est… но оказывается, что в нашу короткую жизнь можно уместить огромное количество переменчивых событий и переживаний, а также ненужных и вредных режимов, которые распадаются в прах и неизвестно, зачем они вообще возникали». «Можно лишь позавидовать людям, которых танк истории не смял на середине их жизненного пути».

Мы найдем много подобных цитат; на страницах книги также многократно упоминается родной город писателя — Львов. А появление новых переводов произведений Лема во все более экзотических странах заставляет автора взирать на свой обширный творческий багаж не без меланхолического изумления. «Я не испытываю особого пиетета перед собственным творчеством — скорее удивление, что мои книжки дошли так далеко: до Китая, Японии, Тайваня. /…/ Надо обладать определенной скромностью — вот самый здравый урок, который можно извлечь из более чем шестидесятилетней писательской карьеры».

Судьбе было угодно, чтобы в последнем фельетоне фигурировали российские пользователи Интернета, которые по приглашению одного из интернет-порталов задавали свои вопросы Станиславу Лему. Большинство, однако, вместо того, чтоб задавать вопросы — выражало благодарность. Один из них, перефразируя слова самого писателя о том, что надо изменять мир, пока он не начал менять тебя так, что ты уже не сможешь на это повлиять, написал: «Не буду отвечать за весь мир, но меня Вы изменили — это точно!» Думаю, что многие из нас могли бы подписаться под этими словами.

Алфавитный указатель

Андропов Юрий — 89

Андрухович Юрий — 127, 229

Арафат Ясир — 79, 252

Ас-Систани — 52

Байтлик Станислав — 99

Бальцерович Лешек — 114, 186, 207, 257, 266, 269

Бандера Степан — 13, 235

Бардецкий Анджей — 143

Бартошевский Владислав — 40, 96, 111, 120, 243, 254, 256, 258

Бах-Зелевски Эрих фон дем — 40, 242

Бачинский Кшиштоф Камиль — 39, 242

Белька Марек — 47, 79, 120, 133, 244, 252, 259

Бенедикт XVI — 190

Бенеш Эдвард — 11, 234

Берлинг Зигмунт Генрик — 39, 242

Бжезицкий Эугениуш — 159

Блонский Ян — 62, 108, 248, 255

Болехув Бартош — 195

Бохняж Генрика Теодора — 135, 260

Брандт Вилли — 14, 236

Браунли Дональд — 97

Брежнев Леонид — 89

Бродский Иосиф — 148, 151

Бунш Кароль — 145, 261

Бур-Коморовский Тадеуш — 40, 243

Буртанувна Галина — 143

Буш Джордж — 15–17, 23–24, 28, 46–47, 50–51, 57–58, 68, 75, 79, 90, 92–94, 103, 117, 121, 164–165, 167–168, 175, 185, 187–188, 192, 204, 216, 221, 224, 228

Буяк Адам — 36, 240

Валенса Лех — 53, 166, 247, 263

Валяс Тереса — 60–61, 63, 65—66

Вейгель Павел — 130

Вжодак Зигмунт — 110, 256

Вильдштайн Бронислав — 108, 113, 255, 257