Либба Брэй - Прекрасное далеко

• Название: Прекрасное далеко
• Автор: Либба Брэй
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Мистика
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-699-64426-1

Прошел ровно год с того дня, как юная Джемма Дойл прибыла в Академию Спенс, чтобы обучиться всему, что должна знать юная леди. За это время она успела обрести подруг, узнать темные секреты прошлого своей матери и сразиться со своим злейшим врагом — Цирцеей.

Для девушек Академии Спенс настали тревожные времена. Еще бы, ведь скоро состоится их первый выход в высший свет Лондона! Однако у Джеммы поводов для волнений в два раза больше: ей предстоит решить, что делать с огромной силой Сфер, которой она обладает? Правда, выбор между Саймоном и Картиком — тоже задача не из легких, ведь иногда магия любви сильнее всех остальных…

Впервые на русском языке! Заключительная часть культовой трилогии «Великая и ужасная красота».

---

— У всех женщин есть тайны.

Я прижимаюсь щекой к его ноге, меня это успокаивает.

— Значит, вполне возможно, что она вела еще и какую-то свою, скрытую жизнь. Может быть, она была цирковым клоуном. Или пиратом.

Я осторожно сглатываю.

— Или чародейкой.

— Ох, я бы сказал, весьма похоже!

Отец выпускает клуб дыма. Дым плывет по комнате, наполняя ее медовым ароматом.

— Да, — продолжаю я, набираясь храбрости. — Чародейкой, которая могла посещать некий тайный мир. И она обладала огромной силой — настолько большой, что сумела передать ее мне, своей единственной дочери.

Отец гладит меня по щеке.

— Действительно, передала.

Сердце начинает биться быстрее. Я могла бы сказать ему. Я могла бы рассказать ему все…

— Отец…

Отец кашляет, кашляет долго.

— Проклятый табак, — говорит он, шаря по карманам в поисках носового платка.

Входит наша экономка, неся бренди для отца, хотя он и не просил об этом.

— Ах, миссис Джонс, — говорит отец, делая глоток. — Вы появляетесь, как ангел милосердия!

— Не желаете ли поужинать, сэр? — спрашивает она.

Отец не ужинал вместе с нами этим вечером. Просто сказал, что не голоден. Но он такой худой, и я надеюсь, что он все же хоть что-нибудь съест.

— Чашку бульона, думаю, если вы будете так любезны.

— Очень хорошо, сэр. Мисс Дойл, ваша бабушка просит вас присоединиться к ней в дневной гостиной.

— Спасибо, — говорю я, и у меня падает сердце.

Я совсем не хочу сейчас видеть бабушку.

Миссис Джонс бесшумно выходит из комнаты, как все слуги, будто даже ее юбка не осмеливается шелестеть, чтобы не привлечь внимания к той, на которой она надета.

Отец поглядывает на свою тетрадь, его лицо покраснело от приступа кашля.

— Джемма, ты что-то еще хотела мне рассказать, малышка?

«Я обладаю силой, отец, — огромной силой, которую даже не начала еще понимать. Это и благословение, и проклятие. И я боюсь, что если ты об этом узнаешь, я уже никогда не буду твоей малышкой».

— Нет, ничего особенного, — говорю я.

— А… Ладно. Тогда иди. Не стоит заставлять бабушку ждать.

Он склоняет голову над письменным столом, сосредоточившись на своих птицах и картах, на заметках о созвездиях, — на всем том, что он наблюдал, записывал, осознавал…

И когда я выхожу из комнаты, он, похоже, этого даже не замечает.

Бабушка сидит в своем любимом кресле, ее пальцы заняты вышивкой, а я пытаюсь построить карточный домик.

— Меня очень огорчило твое поведение сегодня днем, Джемма. А что, если бы тебя увидел кто-нибудь из знакомых? Ты должна думать о репутации — своей собственной и всей семьи.

Я роняю карту, и домик рушится.

— Неужели нам больше не о чем беспокоиться, кроме того, что другие о нас подумают?

— Репутация женщины — это ее состояние, — поясняет бабушка.

— Уж очень это жалкая жизнь.

Восстановив домик, я водружаю на его вершину червовую королеву. Карточная стена дрожит и падает под дополнительным весом.

— Не понимаю, почему я так тревожусь? — фыркает бабушка.

Игла в ее пальцах движется быстрее. Да уж, если бабушке не удается раздавить меня бранью, она тут же вызывает во мне чувство вины. Я пытаюсь заново сложить карты, так, чтобы понадежнее уравновесить сооружение.

— Стоять! — шепчу я им.

Потом кладу последнюю карту — крышу — и жду.

— Это все, чем ты можешь заняться? — сердито спрашивает бабушка. — Строить карточные замки?

Я вздыхаю, и крошечный ураган дыхания разрушает все результаты моих трудов. Карты падают беспорядочной кучкой. Мне совсем не смешно. Дневные события немало меня расстроили, и если я не могу найти утешения, мне хочется хотя бы покоя. Маленький всплеск магии может смыть разочарование бабушки, да и мое тоже.

— Ты забудешь все, что случилось сегодня днем после того, как мы вышли от портнихи, бабушка, — монотонно произношу я. — Я — твоя любимая внучка, и мы счастливы, все мы…

Бабушка беспомощно смотрит на вышивку, лежащую на ее коленях.

— Я… я забыла, что нужно делать дальше…

— Давай я тебе помогу, — говорю я, направляя ее руку, пока она не находит место для следующего стежка.

— А, вот как… Спасибо, Джемма. Ты всегда так меня утешаешь. Что бы я без тебя делала?

Бабушка улыбается, и я готова стараться изо всех сил, чтобы удержать эту улыбку, хотя где-то в глубине души гадаю, не пользуюсь ли я чужими жизнями в своих целях, постоянно говоря неправду?

Ужасный грохот вырывает меня из сна. Потирая закрывающиеся глаза, я спускаюсь. Шум устроил Том. Он вернулся в прекрасном настроении; вообще-то он даже поет. Это выглядит так же неестественно, как собака на велосипеде.

— Джемма! — радостно восклицает он. — Ты проснулась!

— Ну да, трудно было бы продолжать спать под такую какофонию.

— Ну извини.

Он быстро кланяется и налетает на маленький столик, на котором стоит ваза с цветами; столик переворачивается. Вода выплескивается на драгоценный бабушкин персидский ковер. Том пытается спасти вазу, но та укатывается от него.

— Том, что ты делаешь?!

— Этот несчастный сосуд явно не в себе. Он требует моей заботы.

— Это не пациент! — говорю я, отбирая у него вазу.

Том пожимает плечами.

— Все равно он не в себе.

Том хлопается в кресло и пытается вернуть себе утраченный достойный вид, так и эдак поправляя сбившийся галстук. От него очень сильно пахнет спиртным.

— Ты пьян! — шепчу я.

Том поднимает палец, как адвокат защиты, обращающийся к какому-нибудь свидетелю.

— Это самое оксобри… ксоробри… окосбри… ужасное, что только можно сказать!

— Оскорбительное? — уточняю я.

Том кивает.

— Именно так.

Меня разбудил полный идиот. Надо вернуться в постель и предоставить Тому терзать слуг, а потом, утром, страдать под их осуждающими взглядами. Ясно, что магия, которую я передала Тому, иссякла, и он вернулся к своей обычной нестерпимой самоуверенности.

— Ну-ка, спроси, где я был вечером, — слишком громко говорит мой брат.

— Том, говори потише! — шепчу я.

Том качает головой.

— Именно так, именно так. Быть тихим, как церковная мышь, да. А теперь спрашивай.

Он взмахивает руками так, что чуть не ударяет самого себя по лицу.

— Отлично, — соглашаюсь я. — Как прошел вечер?

— Я это сделал, Джемма! Я доказал! Потому что меня пригласили стать членом весьма привилегированного клуба!

Слово «привилегированный» звучит примерно как «при-и-вированный». Видя недоумение на моем лице, Том хмурится.

— Знаешь, ты могла бы меня и поздравить.

— Ты говоришь об Атенеуме? Я думала…

Лицо Тома темнеет.

— Ох… Это…

Он небрежно взмахивает рукой.

— Они не заслуживают, чтобы к ним приходили такие славные парни, как я. Ты поняла? Они для меня недостаточно хороши.

Похоже, спиртное лишь усилило горечь поражения.

— Нет. Это совсем другое дело. Вроде рыцарей-тамплиеров. Мужчины, стремящиеся в крестовый поход! Мужчины действия!

Он делает широкий жест и снова едва не опрокидывает вазу. Я спешу спасти ее.

— Мужчины чересчур неуклюжие, на это больше похоже, — ворчу я. — Отлично, ты меня заинтриговал. И что же это за клуб праведников?

— Нет. Я не могу тебе сказать. Пока не могу. Это еще должно оставаться чисто личным делом, — заявляет Том, прижимая палец к губам, и тут же почесывает нос. — Секрет!

— Значит, ты именно поэтому так рьяно обсуждаешь это со мной, понятно.

— Ты смеешься надо мной!

— Да, но больше не стану, потому что это слишком уж легко.

— Ты не веришь, что меня могли пригласить в особый клуб?

Веки Тома тяжелеют, голова опускается. Он как будто куда-то уплывает.

— Но именно сегодня вечером…

— Сегодня вечером? — подсказываю я.

— …они прислали мне знак. Символ размычия… уличия… отличия? Они говорят, это защитит меня… от нежеланного… влияния…

— Чьего влияния? — спрашиваю я, но это уже бессмысленно.

Том похрапывает, сидя в кресле. Вздохнув, я беру с кушетки плед и укрываю брату ноги. Потом подсовываю край пледа ему под подбородок — и холодею. На лацкане — знакомая булавка, украшенная знаком братства Ракшана: черепом и мечом.

— Том, — зову я брата, энергично его встряхивая. — Том, где ты это взял?

Он ворочается в кресле, не открывая глаз.

— Я же тебе сказал, мне предложили стать членом одного клуба для джентльменов. Наконец-то отец будет мной гордиться… и я докажу, что я… настоящий мужчина…

— Том, ты не должен им доверять! — шепчу я, быстро сжимая руку брата.

Я пытаюсь объединиться с ним с помощью силы, но он слишком пьян, и это начинает действовать на меня. Я отшатываюсь, у меня кружится голова.