Иулсез Клифф - Одна сотая секунды

• Название: Одна сотая секунды
• Автор: Иулсез Клифф
• Жанр: Фэнтези

Она не помнит, как попала в этот мир — мир, в котором небеса покоряют драконы, а земля изрезана железными дорогами, в котором телепортам присвоены серийные номера, а таблетки избавляют от магических воздействий. И этот мир не позволил остаться в стороне и спокойно за всем наблюдать, ведь он балансирует над пропастью и нуждается в самом элементарном спасении. Проблема лишь в том, что если женщина, называющая себя Кармой, вспомнит забытое, то может произойти что-то непоправимое. Но она начала вспоминать…

---

— Неужели башня мага?

Прямая, хоть линейкой замеряй. Величественная, хоть сейчас колени преклоняй. Неприступная, хоть тут же поворачивай на месте и отправляйся домой.

«Если Арвелл был здесь…»

«Если он был здесь, то наверняка оставил свой прототип в башне, Юси. Идем».

Дорога не сопротивлялась, напротив, легко легла под ноги.

И снова подтвердил Гарор:

— К башне, да. Так Арвелл и говорил.

— А что он тебе вообще говорил?

Старик покосился на меня то ли с легкой укоризной, то ли прощая невольное неверие. Ну да, он всего лишь слуга, с младых лет и до седин прислуживавший господину.

Только ведь именно он, Гарор, и Иннара вернее всех прочих были рядом. Именно они, как никто другой, видели и взлеты и падения, и горечь и победы, и непотребный вид и сияющее великолепие, преданно и верно принимая истинную сущность Арвелла. Они заменили ему родных, они сами стали самыми близкими, настоящей семьей. Так кому же, как не им можно было без опасений раскрыться, ни секунды не страшась удара в спину или даже мелкого подвоха. И каким бы не был дракон — надменным, нетрезвым, злым, разочарованным, беспокойным, именно эти смертные и безродные люди принимали и любили его таким, какой он был.

— Да много, Карма. Модель себя оправдала, идея оказалась состоятельной. По этому поводу Арвелл и позвал меня посидеть, выпить вина. Иннаре это, как всегда, не понравилось, но она поругалась, да и спать пошла. А мы тогда полночи просидели, едва ли не утра. Уж не буду в детали вдаваться, девочка, прости, скажу только то, что к делу относится. Господин два прототипа сделал. Вернее, собрал сначала один, но был неуверен, в том, что все правильно сделал, поэтому уже более тщательно со вторым работал. Только и второй оказался нестабильным, что-то все-таки не получилось. Арвелл же как хотел? Чтобы четкая зависимость вышла между мощностью портала и компенсаторным действием прибора. А не выходило, все равно погрешность большая вылезала. Пусть и не слишком больше сотни рейгеров, да все же не устраивал его результат, опасался, что может обратный эффект дать, такой, что в один миг портал просто уничтожит. Поэтому взял один из прототипов, я тут не скажу даже какой — первый или второй, — и отправился в Мертвый Город. Больше недели отсутствовал. А потом вернулся. Мы когда сидели, он все вина подливал, молчал, вспоминая, я уже думал, что и не скажет. Но поделился все же, растерянный такой весь был. Первый раз ничего не вышло, канул в небытие портал. Да только на утро снова возник, снова с прибором. А второй раз наоборот все получилось, сказал, что менее десяти рейгеров выброс произошел. Вот как сейчас помню, цифру четыре назвал. Господин то ли испугался таких результатов, то ли еще, но уже прямо из горла отхлебнул и признался, мол, Гарор, не понять пока, надо дальше работать. Тот прибор в башне оставил, ибо башня, как и портал, не исчезает, обновляется только, а второй в научный центр утащил. После два года прошло, никаких опытов не проводил, модели только переделывал. Вот так-то, Карма. А видишь, прознал же кто-то, решил на свой страх и риск небезопасную технологию утащить, которая и бомбой может стать, если уж на то пошло.

Бомбой. Как интересно Гарор назвал прототип. А ведь действительно, подключи неправильно, и рванет почище взрывчатки, присоедини неверно, и переслоит все реальности так, что ни драконов, ни магов не станет, будущее схлопнется, настоящее прошлым заменится. Да нет, вряд ли, опять я драматизирую, рассуждаю о том, о чем представление лишь поверхностное имею. Если прототип и бомба, то совсем иного рода, что не породит войну, а мир удержит от падения в пропасть, что науку взорвет и кинет на десятилетие вперед. Стабилизатор это, а не бомба, что заглушит шумы и даст свободу новым направлениям. Протянутся во все стороны беспроводные технологии, заговорят люди во всех частях света, начнут без умолку трещать в мобильники и слушать модные хиты по радио. А ведь потом и самолеты в воздух поднимутся, и даже ракеты в космос полетят, более не сдерживаемые невозможностью нормальной связи с командным центром. Прочертят орбиты спутники, смело раскроет неисчерпаемый потенциал дистанционное оборудование.

Этого ты хотел, свободолюбивый дракон? Свободы общения? Свободы передвижения? Свободы во всем? А телепорты ведь даже не цель, просто удобный инструмент, оказавшийся под рукой.

Я смотрела под ноги, не отрывая глаз от пестрой дороги, не зная, как объять словами… Да что там словами? Мыслями! Чувствами! Как охватить, пропустить через себя перехлестнувшее через край восхищение. Мальчишка, блин! Какой там царь в голове? Там беспредельные мечты, безудержные, страстные, рожденные от взмаха уверенных крыльев и трепета преклоняющегося неба. Ну, ящерица разноглазая… слов нет, букв даже…

Да ради твоего безумства, ради этой беспредельности я умру, но клянусь, все сделаю, чтобы вернуть тебя в наш мир.

И я, воодушевленная, смело посмотрела вперед.

Башня, казавшаяся такой близкой, даже и не думала сделать хотя бы шаг навстречу. Казалось, она столь же мерно удалялась, сколь мы пытались ее достичь. Дорога, местами совсем разрушенная вырвавшимися вздыбленными корнями, все же не терялась, вела между заброшенными строениями, то слегка уклоняясь влево или вправо, то снова выравниваясь в прямую. Дома, чаще в один-два этажа, погруженные в отравленную дрему, теперь с глухой ненавистью провожали дерзнувших нарушить их покой, слепо пялились чернеющими провалами окон-глазниц. Иногда боковым зрением будто бы даже улавливалось какое-то движение, но нет, всего лишь неподвижная ветка колыхнулась или осыпалась прогнившая штукатурка со стен.

Небо, как и в прошлый раз, было бесформенным, серым, с отдельными жемчужными проблесками — то ли воздушная кисея, то ли немного свалявшаяся вата. Так и не разберешь. И если за небом и было солнце, то в Мертвом Городе оно растекалось равномерно, захватывая каждый участок и размазывая от горизонта до горизонта — ни времени суток, ни положения не определить.

Впрочем, я не беспокоилась по поводу направления, башня была видна даже тогда, когда дорога совсем уж круто поворачивала. Больше я беспокоилась по поводу времени. Пространство, живущее по своим законам, легко могло откинуть нас от цели и вынудить снова проделывать пусть и не сложный, но долгий путь. Да и кто скажет, что завтра мир «пузыря» останется таким, каким обернулся сегодня?

Первый Мертвый Город. Еще — с десяток. Повернется ли удача лицом, оскалится ли в улыбке, как ранее? Пока, невзирая на все, чертовски везло. Пока мир открывал пути, предоставлял возможности, подталкивал к нужным мыслям, будто и сам был живым, переживающим, стремящимся всеми силами сохраниться, уберечься от грядущих бед. Мир устал от потасовок и драк, от выяснения отношений и дележа ресурсов на своем теле, утомился от суеты, захватившей всех — что древних, что тех, чья жизнь подобна танцу пылинки в солнечном луче. Все проходит, все остается в прошлом. Но даже то, что мимолетно и незаметно, способно нанести раны и причинить боль. Боль, впрочем, тоже проходит, но память о ней остается надолго.

Здания изменились, теперь нас сопровождали не те, слабые, не устоявшие перед гнетом наступающей армады лиан и корней, а более суровые, выносливые, еще не покоренные. И по ним вились зеленые черви, и их стены задыхались в шелестящих коврах, и их лики растрескивались морщинистыми сетками. Но они держались, стойко перенося невзгоды и мужественно глядя на деликатно подбирающегося противника. Они напоминали людей, принявших неизбежное, и потому уже ничего не страшившихся. Они были под стать своему предводителю, чья корона аспидно-черным силуэтом плыла под небесами.

Я невольно ускорила шаг, догоняя Гарора.

Мертвый Город. Совпало нарицательное имя аномалии с ее содержимым. Вот он, тлен, уже лишенный мрачности и теней призраков, ставший просто декорациями, где нет больше ни страха, ни клубящихся теней, ни запаха разложения. Умиротворение, покой. Просто не стоит нарушать эту сонную тишину торопливым дыханием, покашливанием, редкой переброской фразами. Пусть призраки былого покинули обветшавшие стены, не стоит гулкой дробью тревожить вещный сон. Пусть прошли те годы, когда жили люди, правили короли и колдовали маги, не стоит историю будоражить биением заходящегося сердца.

Не стоит.

Но приходится едва ли не бежать, страшась внезапных сумерек более всего остального не из-за чудищ, порожденных потаенными мыслями, а из-за того, что сам Мертвый Город есть дремлющее чудовище.

Впрочем, и чудовища бывают добры, добрее прочих живых и мертвых.

Башня плыла, не теряясь и не приближаясь, как мираж, как коварная фата-моргана, приласкивающая потерявшихся спутников, а затем коварно высасывающая последние жизненные соки. Но она, черный каменный вызов всем законам, ждала, звала, изнывала от одиночества, не позволяла отступить, развернуться, броситься прочь. Слишком поздно, даже если совершена фатальная ошибка, даже если убеждения внутреннего голоса, даже если уверенность седовласого спутника твердят о верном направлении.