Вальтер Запашный - Риск, борьба, любовь

• Название: Риск, борьба, любовь
• Автор: Вальтер Запашный
• Издательство: Вагриус
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2002
• ISBN: 5-264-00793-4

В книге использованы фотографии из личного архива автора (среди них работы Н. Ковальчука, В. Коробова, В. Муравьева, Б. Христинича), а также МТКЦ «Страна чудес дедушки Дурова»

---

— Такие игры до добра не доводят, — рассмеялся Борис Эдуардович и, обращаясь к блондину, добавил. — Хотя очень забавны, правда? И для развития полезны.

— Пусть играет, пока мал, — сказал я. — В неволе еще насидится. Ему ведь год с небольшим.

— Годовалый лев — это хищник, — возразил Афанасьев, — который может натворить такое, что и представить трудно. И весит он уже килограммов восемьдесят-сто. Представляете, — старик круто обернулся к блондину, — вы входите домой, а на вас из-за шкафа прыгает сто килограммов!

Мы дружно рассмеялись. А Афанасьев перекрестился:

— Не хотел бы тебя видеть на смертном одре до выпуска аттракциона.

Я улыбнулся:

— А после выпуска можно?

— Да нет, уж, и после не надо! — дружелюбно произнес Виктор Викторович.

— Живы будем — не помрем, — отшутился я. — К тому же, когда сплю, я Султана запираю в другой комнате.

Афанасьев лукаво улыбнулся и, обращаясь к блондину, заметил, что оно и видно по моей мебели и постели.

Мне ничего не оставалось делать, как смутиться.

Львенок, устав от бесполезного сидения в засаде, поднялся и, вихляя задом, пошел к нам. Никто больше не играл с ним, и настроение Султана вконец испортилось. Но малышу не пришлось долго унывать: на пути он увидел полоску бумаги, которую шевелил неизбежный цирковой сквознячок. Забыв обо всем, Султан ринулся в атаку. Он прыгнул на бумажку, поймал ее лапами и вдруг… приклеился. Добыча оказалась липучкой для мух, оброненной уборщицей. Львенок попятился и замахал лапой, но не смог отделаться от противной ленты. Он тряс лапой, рычал и крутился. Но все его усилия были тщетны. Наконец львенок сел, поджав хвост. И тут же вскочил и бросился наутек: вредная лента теперь висела на хвосте, шелестела и не отставала. Потеряв терпение, он укусил приставучую бумагу, и та залепила ему нос и глаз. Султан испуганно посмотрел на меня. Мы разом грохнули: вытаращенный глаз львенка выражал настоящий ужас. Вдоволь нахохотавшись, я подбежал к бедолаге и помог ему освободиться.

— Ионис, принеси, пожалуйста, теплой воды, — обратился я к служащему. — Надо отмыть ему мордочку и хвост.

Придя в себя после пережитого кошмара, Султан несколько раз провел лапой по морде, облизнулся и вдруг, забыв обо всем, схватил меня зубами за штанину Я пошел вперед, волоча львенка за собой, пока тот не отцепился. Афанасьев и блондин весело хохотали.

— Дети есть дети, — извинился я и снова позвал Иониса.

— Мы здесь, — откликнулся служащий.

Оказывается, он преспокойно сидел рядом с нами и кормил из бутылочки двух тигрят.

— Ну, ты даешь! Я же просил тебя принести воды, а ты взялся кормить.

Ионис поднял голову и, не вынимая соски из пасти тигренка, вцепившегося одной лапой в бутылку, а другой в руку своего кормильца, ответил со счастливой улыбкой:

— Когда я ем, я глух и нем.

И с материнской нежностью посмотрел на чмокающих тигрят. Он обожал своих сосунков и, если подошел час кормления, бросал все, даже срочные дела. Тяжело вздохнув, он с неохотой поднялся и понес тигрят на конюшню.

Провожая служащего взглядом, Виктор Викторович спросил:

— А как работает Ионис?

— Отлично, — ответил я. — Трудолюбив, безотказен и, что самое главное, ему ничего не нужно повторять два раза. Знает, что, кроме него, никто работу не выполнит. Деревенский парень, еще не испорченный цивилизацией и работниками профсоюзов.

— Тогда тебе повезло, — сказал Афанасьев. — Теперь легче найти преподавателя с дипломом, чем рабочего, согласного за гроши ухаживать за животными, спать в вагонах и годами не бывать в родном городе. Да-а-а! Настоящие работяги теперь редкость. Что поделаешь, люди стали стремиться к знаниям, благо наша Родина щедра и богата. Вот тебе, например, государство сколько средств отпустило на аттракцион? А? — И он победоносно посмотрел на блондина: вот, мол, куда я завернул! — А сколько ты пустил на ветер? И никакого спроса! Богата матушка Русь. Берите! Проматывайте! Вот в наше время за такие вещи могли крепко наказать.

Увидев, куда гнет старый хрыч, я не сдержался:

— Что верно, то верно, Борис Эдуардович. Родина наша щедра и богата. И деньги мотает без всякого смысла. Помнится мне, что в свое время вы получили от немцев готовый аттракцион, а ведь создать собственный было бы гораздо дешевле. Только нет у нас хорошего хозяина, строго следящего за утекающими рублями. Да что там рубли — сотни тысяч выбрасываются кошке под хвост. Ни один частник не допустил бы такого хаоса, безобразия и бездарной траты средств. Вот вам мой случай. Сколько времени я сижу?! А? Сколько заплачено за лечение животных?! Сколько погибло реквизита и оборудования?! Кто подсчитает убытки от гибели моих тигров? А разве погибло бы столько животных, если бы меня своевременно перевели из холодного сарая? Разве погибло бы столько животных, если бы кто-то не поторопился прислать мне тигрят, не прошедших карантин и зараженных лишаем? А может быть, кто-то нарочно прислал этих тигрят именно мне?! Спасибо, что хоть репетирую. Меня в цирк-то из сарая перевели, только когда вмешались прокурор и Общество защиты животных. А то вам не пришлось бы сегодня ничего увидеть, все погибло бы в лютый мороз. Я вам скажу, одни только проволочки решений обходятся в сотни и даже тысячи рублей! Я потерял минимум год, простояв без дела. Зато едет одна комиссия за другой!

Афанасьев предостерегающе поднял руку и перебил меня:

— Надеюсь, эта комиссия последняя.

В его голосе мне послышалась скрытая угроза.

— Дай-то Бог! — парировал я. — Боюсь, мне придется приглашать еще одну комиссию — из ЦК партии. Там скорей разберутся в причинах неудач и разбазаривания государственных средств.

Сыр-бор разгорался не на шутку. Задетый за живое, я готов был высказать старику все, что знал о его «рачительном» отношении к государственным средствам, а заодно просветить в этом плане блондина, жадно вслушивающегося в нашу перепалку. Но в этот момент из-за пианино высунулась любопытная мордашка. Прижав огромные уши-лопушки, Султанчик крался к нам, неуклюже прячась за широкой ножкой инструмента. Взглянув на львенка, Афанасьев подавил гнев и сказал примирительно:

— Ладно, старик, не кипятись! Все будет хорошо. У тебя вон сколько радости, а ты хандришь. Где там твой Ионис? Пора бы уже начинать. Что у вас там готово?

— Что готово?! — Я все еще продолжал злиться. — Могло бы вообще ничего не быть, если бы я не тратил личных денег, если бы не затрачивал нечеловеческих усилий. Если бы исполнял директивы главка вроде той, что требовала расстрелять группу!

— А что, была такая директива?! — ахнул Афанасьев.

Глядя на него, я готов был поверить, что старик впервые слышит о подобном распоряжении. Но ведь оно не могло пройти мимо него. Такие документы регистрируют и визируют именно инспектора по жанрам. Значит, врет?

— Ты же знаешь, в цирке все держится на инициативе артиста, — примирительно сказал Афанасьев. — Стоит ли повторять старую истину?

— Да, но сколько же можно?! Когда наконец артист будет заниматься творчеством, а не бороться с бюрократизмом?!

— Э-э-э! — протянул Афанасьев, многозначительно подняв брови. Мол, никогда, на наш век хватит.

А к нам уже спешил Ионис. Увидев служащего, Султан понял, что его сейчас отведут домой, и настроение его опять испортилось. Он заглядывал мне в глаза и морщил нос, словно прося оставить его с людьми.

— Надо, Султанчик, надо, — как человека, уговаривал я львенка. — Забери его, Ионис, и бегом назад. Пора начинать. А вас, — обратился я к гостям, — прошу в зрительный зал.

— Михалыч, надо загонять тех, кто на манеже? — спросил Ионис.

— Да-да, прими всех в клетки, оставь только Тайфуна и Жанну. Потом выпускай восьмерку крупных. Дальше готовь пантеру и гепарда, я потом скажу, когда их пускать. Когда будешь гнать Жанну, смотри за Тайфуном, что-то не нравится мне, как он на нее стал бросаться. Самец, а угрожает всерьез. Одним словом, смотри в оба. Шланг протянут? Напор воды хороший?

— Четыре атмосферы, — ответил Ионис и подмигнул, как бы говоря: «Брось волноваться, все будет хорошо!»

Я забежал в гардеробную, достал из сейфа ракетницу и наган. Взял венский стул, трезубец, арапник. Выдохнув «Господи, помоги!» и ощутив острую боль в желудке, я пошел на манеж. Ионис был уже готов. Дежурный с вахты стоял на шланге. На манеже гуляли тигры — только те, которые любили или терпели друг друга. Я старался казаться спокойным, но мое волнение немедленно передалось животным. Удивленно озираясь на меня, они быстро заняли свои места. Мне не понадобилось даже хлопать бичом, как это бывало обычно. Звери нервничали, а я, стараясь успокоить их, был особенно дружелюбен. Я подзывал их, называя ласковыми именами, сюсюкал с ними. Животные, привыкшие к моей строгости, насторожились еще больше.