Вальтер Запашный - Риск, борьба, любовь

• Название: Риск, борьба, любовь
• Автор: Вальтер Запашный
• Издательство: Вагриус
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2002
• ISBN: 5-264-00793-4

В книге использованы фотографии из личного архива автора (среди них работы Н. Ковальчука, В. Коробова, В. Муравьева, Б. Христинича), а также МТКЦ «Страна чудес дедушки Дурова»

---

Афанасьев от души рассмеялся, а его спутник смертельно побледнел и, пятясь назад, прикрыл ноги своим громадным портфелем.

— Не бойся, глупышка, это свои, — успокоил я львенка. А сам подумал: «Расти скорей да сожри их!»

— Сколько же у тебя скотинки, а? — сквозь добрый смех спросил Борис Эдуардович и вытер указательным пальцем появившуюся слезу.

— Львов — шесть, — начал перечислять я, — но работник из них будет один, от силы два. Тигров — сорок, что из них получится, пока не знаю: многие — еще малыши. Леопардов два, один черный. Два ягуара…

— Ого! — посмотрев на блондина, воскликнул Афанасьев. — Сорок тигров… Однако!

— Львиц пока что нет, — перебил я его, — зато есть тигрицы. В крайнем случае буду спаривать. Родятся метисы. Говорят, они получаются очень крупные. Да?

— Но зато тупые и злобные, — ответил Афанасьев.

— Ничего, я злобных люблю, — беспечно отозвался я.

— Да, — задумчиво протянул старик, — в свое время у нас не было возможности выбирать способных. Кто есть, с теми и работай! А ты правильно сделал, — ласково продолжал он, — набрав много животных. Но, с другой стороны, это же совершенно непосильная ноша. С таким хозяйством в одиночку не справиться.

В его последней фразе я услышал отчетливый намек, но сделал вид, будто ничего не понял.

— В главке только и разговоров, что у тебя гигантомания, — продолжал Афанасьев. — Значит, правду говорят, что ты содержишь целую армию животных, поэтому расходуешь зря много средств и, вместо того чтобы репетировать, теряешь дорогое время на уход за ними.

Некоторое время я слушал молча. Потом не выдержал:

— Теряю, и еще как теряю! Но не потерял бы ни минуты, если бы имел нормальный штат, реквизит, клетку и многое другое. Неважно, сколько у тебя хищников, — были бы рабочие руки. А у меня полтора служащих — один пашет, другой постоянно болеет. Спасибо, с Ионисом повезло.

Афанасьев что-то ответил, но я вдруг перестал его слушать. Я стоял рядом с человеком, приехавшим решать мою судьбу, и думал: «Не терял бы ты, Борис Эдуардович, времени на пустозвонство! Дал бы мне лучше штатное расписание, деньги на изготовление реквизита, мягкое оборудование для манежа, люминесцентные лампы, медицинские и ветеринарные аптечки, столярные инструменты и электропилу, складные тросовые секции для вольеров, фургоны для транспортировки животных, клетку-фиксатор…»

— Ты не слушаешь, — перебил мои мысли Афанасьев. И обнял меня как-то особенно аккуратно, я бы сказал, крадучись.

— Извините, — очнулся я, — задумался.

— Ну еще бы, — понимающе отозвался он, — устаешь небось смертельно. А выглядишь хорошо. И, главное, не растолстел. Ты же знаешь, это общая беда: кто бросает акробатику, того сразу разносит, как на дрожжах.

Я отшутился:

— Времени нет ни стареть, ни толстеть.

— Да-да, времени ни на что не хватало, — серьезно и задумчиво протянул старик. Взглянув на меня, он пояснил: — Вспомнил вот свою буйную молодость.

«Что буйную, это точно», — некстати подумал я.

А старик, не подозревая о моих мыслях, внезапно расчувствовался:

— Была у меня львица Пупа. Держал я ее так же, как ты, дома. Любил водить ее на поводке, даже в ресторан с ней ходил. А какой был лев! Цезарем звали. Они мне до сих пор снятся…

Он замолчал, чтобы скрыть подступивший к горлу комок. Воспоминания об ушедшей молодости, былом удальстве душили его, не давали возможности говорить. Чтобы не выдать свою слабость, Афанасьев отвернулся и украдкой вытер набежавшую слезу. Я хорошо понимал, что творится со стариком, ибо знал его историю. Молодость давно прошла, успехи понемногу забывались, а впереди ждали полное забвение и дряхлость. И мне вдруг стало жаль человека, который был готов раздавить меня, как комара. «Какой же я козел, — внезапно подумал я. — Ведь все мы когда-то состаримся, и я тоже».

Но передо мной сидел широкоплечий старец с мощными руками и крепкой шеей. Под жесткими кустистыми бровями скрывались лукавые глаза, не раз обманувшие тех, кто им доверялся. С некоторым усилием я вспомнил, что старик приехал ко мне вовсе не для того, чтобы вспоминать молодость. Именно ему предстоит решать: выделить мне деньги для завершения работы или расформировать аттракцион, а животных, которые считаются полностью не излеченными, расстрелять.

Впрочем, стоит ли так сгущать краски! Совершенно очевидно, что Афанасьеву невыгодно закрывать аттракцион. Более того, из его недавних намеков я понял: мне одному не справиться, значит, нужен опытный руководитель. Конечно же, он подразумевает себя! Ведь даже при беглом взгляде на лабиринт решеток, опутывающий цирк, он со своим опытом не мог не заметить, что здесь ведется большая работа. И интересует его не будущее аттракциона, а сегодняшний результат. Если результат есть, то будущее обеспечено. В том числе и будущее его, Афанасьева, почет, возрождение былой славы и авторитета. Руки старика подрагивали от вполне понятного мне волнения. Но он умело, с большой выдержкой, присущей пожилым людям, скрывал свое нетерпение.

После несколько затянувшейся паузы, словно стряхнув с себя печаль воспоминаний, Борис Эдуардович спросил:

— Ну, а как твои личные дела? Есть ли у тебя деньги?

Присутствие этого человека мучило меня. Мои чувства к нему постоянно менялись, и это выводило меня из равновесия. Чтобы разрядить обстановку, я решил отшутиться:

— Да вот они, мои личные дела и мои накопления!

И выдвинув ящичек серванта, извлек оттуда занятный документ. Это была расписка, где квартирная хозяйка подтверждала, что я полностью расплатился с ней за испорченную мебель красного дерева, ремонт квартиры и разбитый хрусталь. Протянув бумажку Афанасьеву, я, смеясь, добавил:

— Вот такой ценой и создаются лучшие полотна циркового искусства двадцатого столетия.

Афанасьев улыбнулся:

— Любишь кататься, люби и саночки возить! Зато теперь мне понятно, почему ты поселился в цирке. А расскажи-ка мне лучше, как тебе удается дрессировать тигрят, львят и прочих сволочат?

— С одной стороны, — ответил я, — успехи вроде бы ничего.

— Ничего — это пустое место, — перебил он и многозначительно посмотрел на блондина, уже несколько пришедшего в себя.

Не обращая внимания на их переглядки, я продолжал:

— А вот, с другой стороны, получается полная ерунда. Помощи от главка никакой. Денег не перечисляют. Реквизита до сих пор нет! Нормальной центральной клетки нет! Клеток для содержания животных не хватает! Все, что было деревянного, сожжено во время эпидемии микроспории, а нового не дают. Холодильника для хранения мяса — и то нет! Я уже не говорю о костюмах, о том, что звери ни разу не слышали оркестра и аплодисментов, не знают, что такое яркий свет, публика и прочие раздражители.

— Ну до этого-то еще далеко, — дружелюбно, но уверенно заявил Афанасьев. А Виктор Викторович согласно закивал.

— Да как вам сказать, — вскочил я. — Пойдемте, сами все увидите!

— Правильно! — обрадовался блондин, опасливо поглядывая в сторону львенка. Пойдем, посмотрим!

Подойдя к двери, я широко распахнул ее.

— Прошу вас.

Афанасьев развел руками, спрятал за бровями хитрый прищур глаз и, опираясь на палку, поднялся. Мы подошли к лестнице.

— А львенка-то, львенка забыли закрыть! — забеспокоился Виктор Викторович.

Как бы в подтверждение его слов, на лестнице немедленно появилась лопоухая голова Султана, глаза малыша озорно горели.

— Выскочил, выскочил, лови его! — закричал Виктор Викторович, прячась за Афанасьева.

Увидев меня, озорник рванулся вперед и, опрометью промчавшись мимо нас, скрылся за поворотом.

— Ничего-ничего, — успокоил я гостей, — он бегает за мной по всему цирку. Ему трудно спускаться здесь — лестница слишком крутая. Он сейчас обежит вкруговую этаж, спустится по соседней лестнице и встретит нас внизу.

— Он, что, вот так свободно гуляет по цирку? — изумился Афанасьев.

— Конечно, — подтвердил я. — А куда он денется?!

— А если кого загрызет или перепугает? — поежившись, спросил блондин.

— Что вы, Виктор Викторович, — улыбнулся я, — в цирке все давно привыкли к Султану. Он очень умный и привязчивый. Да здесь и не бывает никого, кроме моих служащих, пожарного с бухгалтером и директора.

Обойдя громадный кирпичный столб, к которому было приставлено старое пианино, мы увидели львенка. Султан дожидался меня возле вольера. Животные в клетках поднялись и заволновались, по опыту зная, что вслед за львенком покажусь и я. Увидев нас, львенок распластался на полу, опустив голову на лапы и плотно прижав уши. Круп его мелко дрожал, а задние лапы, подыскивая упор, нетерпеливо скребли пол. Львенок был готов броситься на меня из своей засады. Я хлопнул в ладоши, спугивая его, и Султан стремительно сорвался с места. Бочком-бочком он поскакал в сторону — искать новое «укрытие».