Фредерик Филипс - Формула успеха

• Название: Формула успеха
• Автор: Фредерик Филипс
• Издательство: Вагриус
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2000
• ISBN: 5-264-00249-5

Название «Филипс» известно любому человеку, знакомому с бытовой техникой. Радиоприемники, электролампочки, батарейки, телевизоры, магнитофоны, проигрыватели компакт-дисков — это лишь малая часть того, что выпускает знаменитый голландский концерн. Именно «Филипс» подарил миру магнитофонную ленту, видеомагнитофоны и компакт-диски. О том, как небольшой электроламповый завод превратился в гиганта мировой индустрии, о своем опыте человека и промышленника, об участии в движении «Моральное перевооружение» рассказывает в свей книге Фредерик Филипс, патриарх фирмы и ее руководитель на протяжении нескольких десятилетий. Читателю будет интересно узнать и о том, что «электронная империя "Филипс" своим процветанием во многом обязана России». В конце книги помещен кодекс деловой этики — моральное наследие, которое Ф. Филипс передает всем нынешним и будущим предпринимателям.

Издательство выражает признательность дочерям Фредерика Филипса — Дигне и Анньет — за ценную помощь, оказанную при подготовке этой книги.

Дизайн серии Е. Вельчинского

Художник Н. Вельчинская

---

На следующее утро у заводских ворот нас встретили пикеты с плакатами «Требуем справедливости». Пока меня водили по заводу, я не увидел ни одного недружелюбного лица, но на груди у людей были пришпилены красные бумажки с теми же самыми словами. Время от времени я спрашивал: «Как насчет справедливости? Что, на самом деле с этим так плохо?» Ответы были невнятными, люди робели. Тогда я предложил представителю рабочего комитета выпить по чашке кофе. Он попросил, чтобы и секретарь профсоюза также присутствовал. Я согласился: неплохая идея.

— Я рад посетить завод, — сказал я за кофе, — но больше этого сделать не смогу. Потому что, честно говоря, не могу понять ваше поведение. Насколько я понимаю, Индия — демократическая страна. Однако вчера вы вели себя не как демократы. Меня это глубоко огорчает. Что я скажу людям, вернувшись в Европу?

— На самом деле мы не хотели устраивать демонстрацию, — сказал кто-то, — но организаторы из профсоюза настояли.

— Разве вы не свободные люди? Разве у вас нет своей воли? Или вы игрушки в руках других людей?

Я повторил, что это мой последний визит. Реакция была неожиданной. У людей, которые едва не подожгли мою машину, на глазах показались слезы.

Но в этом случае часть вины лежала на руководстве завода: оно внедрило новые должностные обязанности, в связи с чем у ряда работников снижалась зарплата. Поэтому мы договорились, что дело будет пересмотрено. В конце наших переговоров за чашкой кофе ко мне подошел какой-то человек:

— Господин Филипс, сегодня утром вы обходили заводские цеха, а в гальваническом не были…

Так что пришлось сходить и туда, а когда я уезжал, рабочие махали руками, прощаясь со мной.

Несколько лет спустя я вернулся в Пуну, на этот раз с Сильвией. Нас приняли с такой теплотой, что мы оба растрогались. На лужайке, раскинувшейся между заводскими зданиями, сидел весь персонал завода, мужчины и женщины отдельно, все очень нарядные. Представитель рабочих сердечно приветствовал нас и преподнес подарок. На этот раз управляющий заводом так и лучился.

Тайвань

В 1962 году я посетил Тайвань, остров, где проживало тогда 15 миллионов человек. Администрация толковая, население трудолюбивое, в стране много университетов. Впечатления мои были самые благоприятные. Деятельность американских и японских промышленников на Тайване подавала надежду, что и для «Филипса» найдется работа. После моей поездки мы открыли небольшой завод в Кау-Чунге. Скоро он добился таких успехов, что во время моего следующего визита я подумал, не построить ли нам там же завод телевизионных трубок, и поднял этот вопрос в Эйндховене.

Надо сказать, что подобное производство требует больших капиталовложений и содержит в себе большой риск. Включаться в него стоило только в том случае, если «Филипс» будет на рынке первым. Скоро я обнаружил, что о том же подумывают американцы и они уже начали переговоры. На открытие завода в новой стране требуется немало времени. Проведя предварительные переговоры, нужно подать официальную заявку. Американцы до этой стадии еще не дошли. На Тайване у меня было всего два дня — слишком короткий срок, чтобы получить нужный мне результат, и тем не менее я его добился, что было бы невозможно без содействия местного правительства. В день отъезда я завтракал с министром промышленности, и мы вместе набросали заявку так, что она должна была (во всяком случае, мы на это надеялись) быстро пройти по инстанциям.

Все получилось так, как и было задумано. Я поставил условие, что если мы начнем производство трубок первыми, то, ввиду объема вложенного капитала, получим монополию на два года. Некоторые инстанции позже пробовали обойти это условие, однако мы не поддались. Сегодня филипсовский завод на Тайване, имея вспомогательное стекольное производство, выпускает три миллиона трубок в год. Большая часть их поступает к другим производителям телевизоров; остальные мы используем сами. Не более десяти процентов нашей продукции экспортируется в Европу. Кроме того, на Тайване у нас работает прекрасный завод по производству транзисторов и интегрирующих схем.

В последнюю мою поездку на Тайвань, в 1976 году. Академия наук Китая оказала мне высокую честь, присудив степень доктора философии.

Незабываем один из моих воздушных перелетов с Тайваня. У нас был заказ: установить радиокоммуникационную сеть между аэропортами на Филиппинах. За год до того я попросил президента Маркоса присутствовать на открытии этой службы и пообещал, в случае его согласия, прибыть туда сам. Между тем мы оказались в Тайбэе, столице Тайваня. Оттуда поехали в Кау-Чунг, на наши заводы, и потом должны были срочно вернуться в Тайбэй, поскольку над южной частью острова прошел тайфун. Наутро надо было решать, продолжать ли следовать на Филиппины. Решение это зависело от того, куда направится тайфун — на запад или восток. Капитан нашего воздушного корабля, главный филипсовский пилот, который воевал с японцами в войну и хорошо знал здешние погодные условия, взглянул на сводки метеорологов и заявил, что тайфун, на его взгляд, довольно-таки вялый.

— Шторм не движется ни на запад, ни на восток, — сказал он. — Наш единственный шанс пролететь над ним, набрав большую высоту. Там нас немного потрясет, но если станет невмочь, всегда сможем вернуться.

Так мы и сделали, поднялись на высоту в 40 тысяч футов. Прошли легкий туман, но тряска оказалась терпимой. В тот же вечер, в ярких лучах солнца, мы приземлились в Маниле. Все были просто поражены, ведь полеты с севера отменили.

Точного времени, когда прибудет президент, никто не знал. Из соображений безопасности он избегал называть час своего прибытия. В итоге он приехал раньше, чем ожидалось, но мы уже были там, и я сдержал свое обещание приветствовать его лично.

К несчастью, командор ван Харлем, тот опытный летчик, который совершил этот рискованный полет, погиб в автокатастрофе в Эйндховене в 1975 году. Я налетал с ним десятки тысяч миль, и нас связывала настоящая пилотская дружба.

Индонезия

Голландской Ист-Индией «Филипс» интересовался еще до 1940 года, однако нога моя ступила на эту землю не сразу. В пятидесятые годы я внимательно следил за тем, как неуклонно портятся отношения между Голландией и ее прежними владениями. В соглашение о независимости Индонезии голландская часть Новой Гвинеи не вошла. Ей через десять лет была обещана независимость, и население до поры до времени предпочитало голландский доминион, однако президент Сукарно хотел контроля над Новой Гвинеей немедленно, и отношения между двумя странами были весьма напряженными.

Когда этот конфликт возник, я с гневом наблюдал, как индонезийское правительство ведет себя по отношению к моей стране, особенно когда в 1957 году Сукарно изгнал всех голландцев. Полагая, что мы должны поддержать население Новой Гвинеи, я тем не менее считал, что, хотя у нас есть определенные обязательства по отношению к голландской Новой Гвинее, это не значит, что нам следует оставаться там до бесконечности.

На конференциях в Ко-сюр-Монтрё я встречался со многими индонезийцами. В разговорах с ними мне стало ясно, что корни конфликта куда глубже, чем казалось. Мысль о том, что голландцы должны остаться на острове Новая Гвинея, была для них категорически непереносима. Некоторые инстинктивно боялись, что мы вернемся из Новой Гвинеи в Индонезию. Другие опасались, что с нашей помощью эта территория добьется успеха быстрее, чем собственно Индонезия. Разговоры с глазу на глаз убедили меня в том, что самоуважение индонезийцев не допускало никакого продолжительного присутствия голландцев на острове. Так мне стало ясно, что нужно найти такое решение вопроса, которое позволило бы сочетать и самолюбие индонезийцев, и долгосрочные интересы населения Новой Гвинеи. В те времена иностранная политика нашего государства находилась в руках моего друга Лунса. Я не переставал донимать его расспросами, должны ли мы, по его мнению, пока оставаться в Новой Гвинее.

Потом мне случилось беседовать с Робертом Мензисом, премьер-министром Австралии, и я спросил его:

— Можем ли мы рассчитывать на австралийскую помощь, если дойдет до вооруженного конфликта с индонезийцами?

— Не обольщайтесь! — был ответ. — На это мы не истратим ни одного солдата, ни одной пули!

Также я выяснил, что деятельной помощи нечего ожидать и от американцев.

В этот период президент Сукарно постоянно путешествовал по миру. Когда в 1959 году он посетил Копенгаген, я решил переговорить с ним лично. Позвонив Оле Бьорне Крафту, датскому министру иностранных дел (мы несколько раз встречались с ним в Ко-сюр-Монтрё, и я был уверен, что он поймет мои мотивы), я попросил его организовать встречу с Сукарно, что он и сделал. Не успел я сказать несколько слов по-английски, как Сукарно предложил: