Морис Дантек - Призрак джазмена на падающей станции «Мир»

• Название: Призрак джазмена на падающей станции «Мир»
• Автор: Морис Дантек
• Издательство: Рипол классик
• Жанр: Киберпанк
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-386-02902-9

По шоссе, уходящему на юг, под звуки саксофона-камикадзе мчится пара, пораженная нейровирусом, который подключил их мозг к космической станции «Мир» и ее ангелу-хранителю — джазмену Альберту Эйлеру.

Так начинается путешествие по ту сторону реальности и бесконечности.

Философский боевик, научно-фантастический техно-экшн в жанре киберпанк от Мориса Дантека, автора, которого называют «человеком № 1 в научной фантастике XXI века».

---

— Это означает, что в другом слое реальности мы погибнем, вот повеселила.

— Мы не умрем, sweet love,[94] мы уже мертвы.

Комната отеля вросла в станцию, летевшую над Ист-Ривер и одновременно — над абиджанским портом. Вот где мы есть, вот что мы такое, вот кто мы такие. Погибшие космонавты, заблудший призрак джазмена, двое мутантов, потерянные для нормального человеческого общества.

Афро-американская связь между всеми звездами галактики. Станция — шар пламени, вращающийся вокруг планеты-матери, которая тоже вращается, динамо-машина огненно-оранжевого цвета над лазурно-синим магнитом. И музыка джазмена, проходящая сквозь любое вещество, вцепляется в электромагнитные волны в сфере притяжения Земли, встраивается в каждого из нас подобно фонограмме его исступленного тела, становится частью ударной волны, которая вызывает крушение станции. Все взаимосвязано, все упорядочено, все происходит синхронно. Карен права.

Трое космонавтов вокруг нас застыли в пространственно-временном стазисе. Лишь Альберт Эйлер, судя по всему, способен, как и мы, соответствовать конфигурациям этого измерения.

Он продолжает играть как ни в чем не бывало, его инструмент излучает серебряное сияние, отливающие металлом завитки которого развеиваются в остатках искусственной атмосферы станции.

Саксофон звучит на длине волны, очень близкой к частоте нашей ДНК, я внезапно понимаю, что это — инструментальное отображение Космического Змея, что это на самом деле гармонический строй ДНК Альберта Эйлера.

Это дверь. Дверь для Карен. Она задает параметры наших генетических кодов, чтобы сделать из них метацентр бесконечности, и наш головной мозг приноравливается к динамике процесса. Она — головка самонаведения, тогда как мы — всего лишь реактивные двигатели баллистической ракеты. Она прокладывает путь через все бесконечности и переключается на то измерение параллельной реальности, которое ей подходит. Она чувствует себя здесь так же удобно, как животное в естественной среде обитания.

Уникальная манера игры Эйлера основана на систематическом использовании духовых инструментов с очень жестким язычком. Музыка божественная, духовная и вместе с тем колдовская, взрывная, демоническая, — она служит выражением любой эпохи, как той, в которой мы живем, так и той, в которой жили наши родители, — еще до фабрик по клонированию. Эйлер умеет сочетать дадаистские переработки музыкальных тем, далеко выходящих за рамки джаза, поднимающихся к его истокам, но также к корням других стилей — всюду, всюду, где звук обретает силу Слова. Монотонная протяжная мелодия с акцентами рапсодии внезапно обрывается, сменяясь marchin' band[95] Нового Орлеана или ритмической фигурой исконного кантри, насквозь пропитанного южным виски «бурбон» стиля Delta Blues.[96] Ноктюрны-госпелы нанизываются на додекафонические гармонические секвенции, а затем внезапно отправляются в литургическую стратосферу, где продолжают отбивать такт как контрапункт к пульсации R'n'B.[97] Хоралы вуду, негритянские ритмы, индустриальная музыка мегаполисов, оригинальная трактовка джаза в стиле «кул», неоклассический хард-боп[98] — все это попадает в машину ультраджаза, все оказывается в огненном саксофоне, все используется на благо Внука-Терминатора, by all means necessary.[99] Эйлер был виртуозом, самым проклятым среди всех джазменов — еще хуже, гораздо хуже Орнетта Коулмана. И если бы той ноябрьской ночью 1970 года он не был убит двумя наркоторговцами, то, вероятно, погиб бы от насмешек и даже от высокомерного безразличия, которое его окружало.

Тут не о чем говорить: это действительно человек, подходящий для данной ситуации.

Суть навигационной стратегии Карен можно было выразить несколькими словами: она тоже стремилась воспользоваться мгновением выброса сверхмощной энергии. Коль скоро мы достигли предела собственных сил, за которым нас ждало уничтожение или возрождение, другой альтернативы нам не оставалось. Карен перевела на себя всю потенциальную энергию станции «Мир». Мы снова оказались прямо на орбитальной станции в самый момент ее взрыва — но в ином измерении, ином плане, отличном от обычного пространственно-временного континуума. Пиротехнический опыт. Уничтожение, OFF,[100] возникновение в абсолютно нестабильном, вибрационном мире, ON,[101] мы — квант энергии, предназначенной только для самих себя, я предчувствовал, что мы вот-вот сделаем нечто. Нечто, что наверняка позволит нам выиграть это безумное пари.

Действие, которое мы намеревались осуществить, — это прорыв сквозь саму оболочку бесконечного. Мы стали квантовыми сингулярностями, мы несли в себе весь потенциал Вселенной, мы были двумя, оставаясь при этом единым целым, и тремя, вместе с Альбертом Эйлером и станцией, превратившейся в протез его саксофона, который для джазмена служил не чем иным, как одним из органов — или, точнее, гармонической репликацией его тела в целом.

В том измерении, где находилась комната отеля, я мог следить за изображением станции по телевизору. Притом я видел нас там в компании космонавтов и джазмена. В ту же секунду я осознал, что именно с этой «картинки» сейчас не сводят глаз несколько миллиардов телезрителей.

В измерении станции «Мир» обострение метакризиса Карен превзошло любые рамки, какие мы были в состоянии себе представить. Она стала измененным состоянием психики космоса, она — это раскаленная станция «Мир», падающая над афро-американскими водами Ист-Ривер, что протекают посреди абиджанского порта.

Благодаря всему этому Карен создала условия для возникновения явления, которое в буквальном смысле слова накачало мой мозг почти всей имеющейся энергией высокого напряжения.

Господин Генератор, Мадам Кокпит — чета года, как это бывает среди определенных особей, принадлежащих к земным биологическим видам, — ну-ка догадайтесь, кто кого здесь питает?

Этой ноябрьской ночью 1970 года мы шагаем по берегу Ист-Ривер. Наполовину сгоревшая станция летит над проливом рядом с нами. Нами — Карен и мной, а также Эйлером и тремя космонавтами.

Последние четверо одеты в скафандры. Все мы шагаем в ультрафиолетовом свете, который излучают наши тела.

— Именно здесь находится точка, в которой вот-вот произойдет разделение измерений… навсегда, — говорит Карен. — Точка отсчета, которая также является финальной точкой. Например, для станции, находящейся в свободном падении к Земле.

Никто из нас не знал, как на это ответить. Эйлер ограничился тем, что перестал дуть в свой инструмент; он медленно оторвал мундштук саксофона от своих распухших, почти синих губ и взглянул на станцию, которая сгорала дотла над местом его смерти, случившейся несколькими десятилетиями ранее.

— Я — Древо Сефирот,[102] — говорит Карен, — поднимите глаза выше меня, и вы узрите Кетер,[103] Верховную Корону, первый лик Невидимого в Сотворенном Мире.

Мы все одинаковым движением посмотрели на шар золотого света, который только что появился над головой Карен. Наши органы чувств воспринимали и голубое ультрафиолетовое свечение, исходившее от ее тела, однако его сила не шла ни в какое сравнение с яркостью миниатюрного звездного скопления, озарявшего все окружающее подобно восходящему солнцу.

— Я распределю жертвы, я восстановлю гармонию. И тем не менее я должна буду вызвать хаос.

Полагаю, мы и в самом деле терпеливо ждали, когда ее слова воплотятся в жизнь, когда они породят новые феномены и новые сущности, когда они зададут структуру для ситуаций и явлений. Мне кажется, все мы прекрасно поняли, что именно возникало в ту самую секунду. Карен указала нам на это рукой, протянутой с края пристани в сторону постепенно распадающейся станции «Мир».

— Сейчас, в тот самый момент, когда я говорю с вами, я и мой спутник находимся внутри этой станции — там, над Ист-Ривер. И мы будем там до самого конца, пока наши тела не сгорят дотла. Посредством антенны, которую мы образуем, эта реальность напрямую связана с другой — со станцией, что летает по орбите вокруг Земли. Когда эта станция полностью прекратит свое существование здесь, в дело вступит принцип обратного действия. Во мне возникнет точка пересечения бесконечностей, я сведу воедино куски разных пространственно-временных континуумов, которые я сейчас протягиваю через все существующие бесконечности. Станция, где мы заживо сгораем сейчас, содержит в себе три плана бесконечности — три синхронных, синтетически разобщенных, не пересекающихся слоя, имеющих одну и ту же связь со всеми измерениями Вселенной. И каждая бесконечность открывается нам в соответствии с характером распределения жертв. Реальность Альберта в 1970 году, наш собственный слой бесконечности, коль скоро наша физическая смерть удостоверена в этом отдельно взятом измерении, оторванном от Космоса, и ваш план, господа.

На этот раз люди заволновались. Люди всегда начинают волноваться, когда речь заходит об их выживании, даже если уже слишком поздно.