Крис Огден - Маргарет Тэтчер. Женщина у власти

• Название: Маргарет Тэтчер. Женщина у власти
• Автор: Крис Огден
• Издательство: «Новости»
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1992

В книге американского журналиста, долгое время проработавшего в Великобритании, сочетаются элементы биографии, политического портрета и летописания. В центре ее — личность Маргарет Тэтчер и объективный анализ периода 1979–1990 годов, на которые приходится ее пребывание в должности английского премьера. Политическая технология глубоких, далеко идущих перемен в устоявшемся, самодовольном и размагниченном обществе — вот что рождает аналогии и ассоциации, сравнения и противопоставления «консервативной революции» Тэтчер в Великобритании и революционной перестройки в нашей стране.

---

Вслед за ней вышли из партии и остальные бунтовщики, а вместе с ними — еще восемь умеренных парламентариев-лейбористов. Они основали социал-демократическую партию, первую значительную новую партию, созданную в Англии после 1932 года, когда Освальд Мосли сколотил британский союз фашистов. Имея 12 мест в палате общин, социал-демократы сразу же стали третьей по величине партией в стране, намного уступающей консерваторам, у которых было 337 мест, и лейбористам с их 255 местами, но опередившей либералов, которые располагали всего 11 местами, несмотря на более чем столетнее существование либеральной партии, выдвинувшей из своих рядов таких премьер-министров, как Гладстон и Асквит. Впоследствии социал-демократическая партия, или СДП, и либералы объединятся в попытке занять позицию «золотой середины» между двумя главными партиями.

Тэтчер, которая презирает центризм как воплощение бесхребетной политики компромиссов, относилась к СДП со смешанным чувством. Она соглашалась с лордом Хейлшемом, заметившим, что «при конфронтации с политикой с позиций силы мягкий центр всегда растекался» {5}. У нее также сложились вполне определенные мнения о членах «банды четырех». Дэвидом Оуэном она восхищается как умным и ясно формулирующим свои мысли политиком, с уважением относится к его призывам укреплять оборону и время от времени выражает сожаление, что он не консерватор. Иного мнения придерживается она о Шерли Уильямс, которую считает человеком с туманными понятиями, верхоглядкой, беспорядочно перепархивающей с одного вопроса на другой. Столь же презрительно относится она и к Рою Дженкинсу, считая его надутым, чванливым интеллектуалом, который смотрит на нее свысока. В публичных своих высказываниях Тэтчер негативно отзывалась о СДП как о разновидности социализма, «сырой» и лишенной корней; в частных — выражала опасение, как бы умеренные консерваторы, свои собственные «сырые», не откололись от партии и не примкнули к СДП. Председатель партии лорд Торникрофт разослал письмо, призывающее всех тори хранить верность консервативной партии.

Однако во всем этом была и светлая сторона. Поскольку СДП вскоре объединилась с либералами, это означало, что оппозиция теперь расколота. Если избирателю надоест голосовать за тори, он не обязательно проголосует за лейбористов, главную оппозиционную партию. Это сулило консерваторам реальное преимущество на предстоящих выборах. Что до темной стороны, то новоявленные центристы подрывали позиции Тэтчер в краткосрочной перспективе, подчеркивая ее негибкость. СДП стояла за укрепление обороны страны и выступала против одностороннего ядерного разоружения, но руководство новой партии также считало, что правительство с чрезмерной строгостью осуществляет сокращение расходов.

Буквально через несколько дней после образования социал-демократической партии Тэтчер представила парламенту свой второй годичный бюджет. Ее критики выразили недовольство тем, что она продолжала энергично проводить в жизнь революционные преобразования; те, кто возражал против ее первого бюджета, наводившего строгую экономию, пришли в ужас от второго. Вводились новые высокие акцизные сборы. Цена сигарет повышалась на 31 цент за пачку, которая стоила теперь без малого два доллара. На 44 цента больше предстояло платить за галлон бензина, а цена на шотландское виски, любимый спиртной напиток премьер-министра, подскочила почти на 2 доллара за бутылку. Базисная ставка ссудного процента снижалась с 14 до прежних 12 процентов, но в остальном бюджет не содержал приятных новостей для деловых кругов. Новыми налогами облагались нефтяные компании и банки. Даже Хау, совместно с Тэтчер разработавший этот бюджет, говорил о нем оправдывающимся тоном: «Я разделяю то разочарование, которое испытает каждый, но исполнен решимости продолжать проведение твердых мер в борьбе с инфляцией. Изменить курс сейчас было бы гибельно». Тэтчер и не думала оправдываться. Ее задача выходила далеко за рамки бюджета. «Экономика — это только способ, — говорила она. — А цель — изменить душу» {6}.

Оппозиция неистовствовала. «Это серьезнейшая катастрофа для английского народа», — заявил Майкл Фут. Кое-кто из консерваторов был согласен с ним. Недовольство где-то должно было прорваться. Когда это случилось, страна огласилась звоном разбиваемых бутылок с зажигательной смесью, ударами резиновых дубинок по головам, воем сирен полицейских и пожарных машин. Вспыхнули беспорядки.

В один погожий апрельский субботний вечер — один из тех вечеров, когда люди, уставшие от непогоды долгой зимы и запоздалой весны с ее сереньким небом и моросящим дождем, высыпают на улицы, — двое полисменов остановили и начали допрашивать черного юношу в Брикстоне, закопченном неблагополучном пригороде Лондона со смешанным расовым составом населения, где безработица среди негритянской молодежи приближалась к 70 процентам. Собралась толпа, и вот уже полетели камни, кирпичи и бутылки с бензином. Битва, в которой приняло участие около 600 черных, главным образом выходцев из Вест-Индии, и до 1000 полицейских, бушевала три дня и три ночи. Баталия закончилась арестом 224 нарушителей порядка. Около 165 полицейских получили повреждения; 120 домов сильно пострадали, от 9 домов остались одни развалины. Это были самые крупные расовые беспорядки в истории Англии, но обитатели Брикстона утверждали, что беспорядки не имели под собой расовой почвы. «Мы здесь не затем, чтобы чинить вред белым людям, — заявил один из них. — Каша заварилась из-за рабочих мест и денег. И ни из-за чего больше».

Как оказалось, Брикстон — это цветочки, а ягодки были впереди. Через три месяца беспорядки, распространяясь, как степной пожар, стали охватывать город за городом. Неистовые бесчинства, сопровождаемые грабежами и поджогами, происходили в Ливерпуле, Манчестере, Бирмингеме, Ньюкасл-апон-Тайне и добром десятке районов и пригородов Лондона. «Я помню Ливерпуль в дни второй мировой войны, — рассказывал ливерпулец Билл Досон. — Казалось, те дни вернулись. Дома, превращенные в руины; лавочники, сидящие в слезах на ступеньках своих магазинов».

Тэтчер призывала положить конец насилию, но оставалась при убеждении, что меры по стимулированию экономики лишь задержат наступление лучших дней. «Как вы думаете, неужели мы отвергли бы легкий путь, если бы он сулил шансы на успех? — вопрошала она. — Новая инфляция приведет к еще более высокой безработице, к еще более высоким ценам». Ее упорство не могло не вызвать бурю в парламенте. «Глупая вы женщина! Глупая вы женщина!» — крикнул ей в лицо во время жарких дебатов тучный социалист Эрик Хеффер, левый парламентарий из Ливерпуля. Тед Хит обвинил правительство в том, что своей экономической и социальной политикой оно способствовало взрыву, если не спровоцировало его. Он спрашивал, сколько еще миллионов людей надо будет оставить без работы, прежде чем Тэтчер справится с инфляцией. Эта экономическая политика, утверждал он, «оказывает губительное воздействие на общественную систему».

Все это побудило Тэтчер действовать с железной непреклонностью. Ее кабинет не обратится к рассмотрению социальных и экономических проблем, послуживших почвой для беспорядков, покуда не спадет волна насилия, сказала она в парламенте. Взяв жесткий курс на восстановление закона и порядка в стране, она объявила, что правительство разрабатывает новый «закон об охране общественного спокойствия и порядка», в соответствии с которым полиция получит право арестовывать любого человека в районе массовых волнений. Она также заявила о своей поддержке решения ливерпульской полиции разгонять бесчинствующие толпы с помощью слезоточивого газа. Ливерпуль стал городом, где впервые в истории Англии во время массовых беспорядков был применен газ. Тэтчер не останавливалась перед тем, чтобы еще больше усилить ответные меры полиции. Если в качестве крайнего средства понадобятся брандспойты и пластиковые или резиновые пули, она готова пойти и на это. Полиция получит все необходимое оснащение и свободу применять его.

Ее реакция на беспорядки была типично тэтчеровской — в самом худшем смысле слова. Ведь в гетто, где жили английские бедняки и черные, царило неподдельное отчаяние. Сложившееся положение дел требовало, чтобы им по меньшей мере выразили сочувствие и понимание. Поступали обоснованные жалобы на жестокость белых полицейских в районах, населенных черными, особенно в Лондоне, где столичная полиция давно уже снискала себе дурную славу в расовом вопросе. Один только факт: в 1981 году в английской полиции, насчитывавшей в своих рядах 117000 человек, служило всего 286 черных и цветных. В своих публичных выступлениях и телевизионной речи, произнесенной в разгар беспорядков, Тэтчер ни слова не сказала о расизме столичной полиции или о сокращении программ социального обеспечения в результате проведения ее политики. Она отказывалась признавать всю сложность этой проблемы.