Крис Огден - Маргарет Тэтчер. Женщина у власти

• Название: Маргарет Тэтчер. Женщина у власти
• Автор: Крис Огден
• Издательство: «Новости»
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1992

В книге американского журналиста, долгое время проработавшего в Великобритании, сочетаются элементы биографии, политического портрета и летописания. В центре ее — личность Маргарет Тэтчер и объективный анализ периода 1979–1990 годов, на которые приходится ее пребывание в должности английского премьера. Политическая технология глубоких, далеко идущих перемен в устоявшемся, самодовольном и размагниченном обществе — вот что рождает аналогии и ассоциации, сравнения и противопоставления «консервативной революции» Тэтчер в Великобритании и революционной перестройки в нашей стране.

---

— А как насчет референдума о членстве в Общем рынке, — поинтересовалась она. Референдум был его детищем. Дело в том, что Англия, после того как ее наконец-то приняли в ЕЭС, не вполне ловко пыталась решить, желает ли она там оставаться. Он, разумеется, будет ратовать за него, ответил Хит.

— Не лучше ли заниматься этим с передней скамьи? — спросила Тэтчер.

— Нет, я предпочитаю не связывать себе руки организационно, — ответил он. — Я предпочитаю действовать впереди как участник кампании.

Она не поверила ему. Ей хотелось бы иметь его внутри своего лагеря, где он смог бы причинить меньше вреда. Сторонником аналогичной стратегии выказал себя однажды Линдон Джонсон, когда его спросили, почему он не увольняет директора ФБР Дж. Эдгара Гувера. «По мне, пускай лучше он остается внутри палатки и мочится наружу, чем выйдет вон и станет мочиться внутрь», — простецки изрек президент. Тэтчер придерживалась того же мнения. Ведь Хит отказался войти в теневой кабинет отчасти из желания сохранить свободу выбора и возможность претендовать на пост лидера, если она оступится. Теперь все было сказано, а дальнейший разговор становился излишним. Они условились не делать никакого заявления и буквально через несколько мучительно неловких мгновений Тэтчер откланялась.

На первых порах она пыталась быть любезной с ним. Через пару месяцев они должны были вместе выступать на собрании в ходе кампании за Европейское экономическое сообщество. Тэтчер, подчеркнуто скромная в своей новой «форменной одежде» — черном платье с двойной ниткой жемчуга, которая станет ее отличительным знаком, — нервничала перед выступлением. «Ученице нужно быть безрассудно смелой, чтобы держать речь перед своим учителем, — учтиво сказала она. — Ведь вы знаете об Общем рынке больше, чем кто бы то ни было». Хит ничего не ответил ни тогда, ни позже, когда она с похвалой отозвалась в парламенте о его преданности идее ЕЭС. И во второй раз он промолчал, глядя в пространство перед собой. У Тэтчер его реакция вызвала сочувствие. Но многих тори его поведение возмутило. Когда в дальнейшем Хит, встав на путь вендетты, превратился в язвительного ее критика, уже его, а не Тэтчер упрекали в нелояльности.

Хотя с годами вражда становилась все более ожесточенной, она носила в основном односторонний характер. Тэтчер обычно просто не обращала на Хита внимания, тогда как он демонстративно с ней не разговаривал, годами не упоминал ее имени («эта женщина» — только так он ее называл) и старательно избегал встречаться с ней. Сидя в палате общин в каких-нибудь пятнадцати футах от нее, он даже не смотрел в ее сторону. Поначалу его антипатия причиняла ей беспокойство, но в конце концов она преодолела это чувство. Постепенно утверждаясь, Тэтчер стала говорить о Хите как о «человеке вчерашнего дня». И таких, по ее мнению, было вокруг немало. Во время первого своего политического радиообращения от имени партии она не без язвительности подчеркнула это: «Мужчины вчерашнего дня, вас приветствует женщина дня завтрашнего» {2}.

Ей предстояло подобрать себе теневой кабинет — заполнить двадцать две должности — и заняться партией, которая нуждалась в реорганизации. Через несколько дней после своего избрания она отправилась в Северную Англию и Шотландию, сосредоточив внимание на городских центрах и промышленных районах, где тори были непопулярны. Толпы людей, движимые скорее любопытством, чем энтузиазмом, собирались посмотреть на новоявленную диковину — лидера оппозиции — женщину. Тэтчер понимала, что ей предстоит обратить в свою веру нацию. Перед ней встала задача убедить избирателей в том, что старые буржуазные ценности ее отца лучше отвечают интересам Британии, чем «государство всеобщего благоденствия» лейбористской партии с его «дефицитным финансированием» и контролем над доходами. Они не просто лучше — «им нет другой альтернативы», постоянно твердила она наставительным тоном школьной учительницы. Страна должна усвоить, что, по любимому выражению ее отца, нельзя тратить больше, чем имеешь в кассе. Люди должны хорошо работать, а не рассчитывать на пособие по безработице. «Мы поддерживаем тружеников, а не трутней, — повторяла она своим слушателям. — Нам нужны люди, которые намерены экономить деньги, которые намерены сами заботиться о себе».

Она без промедления принялась упрочивать свою репутацию, действуя как публично, так и в частном порядке. Государственный секретарь США Генри Киссинджер встретился с ней в отеле «Клариджес» и отозвался о ней с похвалой: «молодец женщина». А в парламенте она в первый раз сразилась с Гарольдом Вильсоном, который только что вернулся в Англию после встречи в Кремле с Генеральным секретарем Леонидом Брежневым. Вильсон сиял, довольный собой, и ей хотелось развенчать его, а заодно еще раз предъявить свои антисоветские верительные грамоты. Переговоры с Советами хороши, покуда они «не усыпляют бдительность нашей палаты и нашей страны, создавая обманчивое чувство безопасности», заявила она. Прицелившись прямо в трещину, имевшуюся в ее новехоньких доспехах, Вильсон пустил ответную стрелу, напитанную ядом снисходительности: «Некоторые из нас имеют большой опыт в этих делах».

Гордон Рис считал важным, чтобы Тэтчер производила впечатление не только компетентного, но и сердечного человека. После того как она, вступив в свою новую должность, в скором времени «вырубила» из состава теневого кабинета шестерых людей Хита, Рис предложил ей выступить не в серьезной программе телевизионных новостей, а в шоу с непринужденно беседующим ведущим. Когда кто-то из зрителей спросил по телефону, будет ли она хорошим «мясником», если ее изберут премьер-министром, из ее ответа следовало, что «рубила» бы она с сочувствием в душе, но «рубила» бы все равно. «Не знаю, хороший ли я мясник, — сказала она. — Вынужденный. У меня был ужасный день, когда мне пришлось объявлять людям о своих решениях и видеть огорчение, которое было написано у них на лицах».

Произведенная ею «обрезка» кабинета носила, конечно, более мягкий характер, чем можно было бы заключить из громадного заголовка в пролейбористской «Дейли миррор»: «Резня», которую учинила «царица консервативных джунглей». Будучи лояльным членом партии тори и практичным политиком, она оставила в кабинете немало сторонников Хита. Ведь в большинстве своем они отличались лояльностью и станут поддерживать партию, если она, Тэтчер, не даст им повода отказать ей в своей поддержке. В отношении некоторых из них она имела оговорки, но она нуждалась в них, и это соображение брало верх над непосредственной потребностью в абсолютно верных сподвижниках.

Самые старшие должности достались трем деятелям, поддерживавшим Хита. Сэр Джеффри Хау, центрист и ее соперник во втором туре голосования, стал теневым министром финансов. Иэн Гилмор, еще один центрист, был назначен теневым министром внутренних дел, ведающим полицией, вопросами иммиграции и поддержания порядка внутри страны. Заманчивый пост теневого министра иностранных дел перешел к бывшему министру внутренних дел Реджиналду Модлингу, который недолюбливал Тэтчер, но хотел получить эту должность. Главный ее соперник Уайтлоу стал заместителем лидера. Он обещал быть лояльным и доказал это потом делом, но при всем том полагал, что его новый босс занимает слишком радикально правые позиции и не проявляет достаточного сострадания. Члены узкого внутреннего кружка Тэтчер не слишком доверяли ему. «Эйри и его друзья относились ко мне очень подозрительно, — говорил Уайтлоу. — Они думали, что я троянский конь. И далеко не сразу они убедились, что это не так и что я действительно желаю ей успеха, коль скоро она — лидер партии. Некоторым было очень трудно в это поверить» {3}.

Верные сторонники Тэтчер тоже не были забыты. Она подумывала о том, чтобы отдать пост теневого министра финансов Киту Джозефу, но, даже будучи согласна с его взглядами, она сознавала, что предоставлять главный экономический пост человеку столь крайних убеждений политически рискованно. Другие тори подтвердили ее догадку, что поставить Джозефа во главе министерства финансов было бы неверно политически. Сэр Кит впоследствии признал, что они были правы, хотя неправильно истолковал их побудительные причины. «Я им не подошел, — сказал он. — У меня нет никакого чутья» {4}. Не было чутья и у Хау, который получил эту должность, зато у него была «надежная пара рук», что англичане умеют ценить.

Организатор кампании Эйри Нив взял на себя ответственность за политику в Северной Ирландии и начал комплектовать персонал личных сотрудников Тэтчер и реорганизовывать штаб-квартиру партии на Смит-сквер, неподалеку от парламента. Здесь, в прямую противоположность осторожным переменам, произведенным ею в теневом кабинете, Тэтчер санкционировала массовые увольнения всех без разбора. Полетели председатель, помощник председателя, четыре заместителя председателя, казначей и руководитель службы исследований. Газета «Таймс», отнюдь не враг премьерам-консерваторам, назвала эту бойню «совершенно дурацким поступком». Влиятельные консервативные круги громко негодовали, но общественность не разделяла их негодования: опрос Гэллапа, проведенный сразу после ее нашумевших увольнений, показал, что тори вырвались вперед и опережают в популярности лейбористов на 4 процента, тогда как еще за месяц до этого лейбористы шли с опережением в 15 процентов.