Номи Бергер - Бездна обещаний

• Название: Бездна обещаний
• Автор: Номи Бергер
• Издательство: АСТ
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1997
• ISBN: 5-15-000580-4

История прекрасной, талантливой пианистки Кирстен Харальд — это история Золушки, рожденной в бедной семье и постепенно взошедшей на высшую ступень лестницы славы и успеха. Однако счастливый брак Кирстен с социологом Джеффри Оливером оборвался страшной трагедией…

---

Но на двенадцатый день исчезновения Мередит Кирстен, проснувшись, услышала, как внизу кто-то играл на рояле «Лунный свет», одну из самых любимых ранних пьес, разученных Мередит. Пальцы не слушались Кирстен, и она никак не могла справиться с пуговицами халата. В конце концов Кирстен не стала его застегивать и бросилась, перескакивая через ступени, вниз по лестнице. Запыхавшись, она вбежала в музыкальную залу.

— Мередит!

Музыка оборвалась. Джефф оторвал взгляд от клавиш и разрывающим сердце, извиняющимся тоненьким голосом пролепетал:

— Прости, мамочка, это — только я.

Кирстен мгновенно скрыла охватившее ее безнадежное уныние.

— Только ты? Что значит «только я»? — Кирстен подбежала к сыну и заключила его в объятия, поцелуями отгоняя невольно причиненную мальчику боль.

— Мамочка.

— Что, дорогой?

— Давай сыграем в четыре руки, а? — Лицо Джеффа мгновенно просияло, как только он увидел согласный кивок матери. — Вот здорово, — воскликнул малыш, — совсем как мы с Мередит!

Он тут же грянул «Собачий вальс» — первый дуэт, которому научила его старшая сестра. Кирстен лишь на секунду замешкалась со своим вступлением.

— Мамочка, что случилось? — спросил Джефф, не отрывая глаз от клавиш. — Ты почему не играешь?

— Конечно же, я играю, мой милый.

— Нет, не играешь. Я не слышу тебя.

Кирстен чуть сильнее ударила по клавишам.

— А теперь ты меня слышишь?

— Нет.

— Джефф, дорогой, в самом деле… — И тут она взглянула на свои руки. — О Боже мой!

Джефф немедленно прекратил играть.

— Мамочка?

Кирстен в полнейшем недоумении уставилась на свои руки. Они висели в воздухе над клавиатурой подобно двум замерзшим птичьим лапкам. Совершенно одеревеневшие. Непослушные. Кирстен снова попыталась дотронуться до клавиш, но не смогла. Руки отказывались двигаться. Они оставались в том же положении, застыв в двух дюймах над клавишами. Кирстен попыталась по одному согнуть пальцы. Ни один не шевельнулся.

— Мамочка! — Глаза Джеффа в ужасе расширились. — Твои руки застряли! Почему они не играют?

Кирстен покачала головой:

— Не знаю.

Она отдернула руки и, положив их на колени, немного подождала. Сердце Кирстен учащенно билось, на лбу выступила испарина. Наконец кровообращение в руках восстановилось, и Кирстен опять осторожно положила их на клавиатуру, а потом одновременно ударила сразу по десяти клавишам.

— Мама, звука все равно нет.

Кирстен притворилась, что не слышит сына. Она попыталась еще раз, потом еще и еще. Но руки упорно оставались неподвижными. Они отказывались подчиниться сильной воле Кирстен. Она продолжала беззвучно колотить по клавишам, пока Джефф не расплакался и не попросил мать остановиться. Руки Кирстен, словно налитые свинцом, тяжело опустились вниз.

— Она мертва, — прошептала Кирстен. — Мередит мертва. Она умерла, и я наказана за это. Боже праведный на небесах, я убила свою дочь.

На следующий день осенний ливень наконец сделал то, что не удалось сделать полиции, собакам-ищейкам и сотням местных добровольцев, помогавшим в поисках. Дождь размыл неглубокую ямку в густой чащобе в пяти милях от владений Оливеров. Двое мальчиков, прогуливавших школу, наткнулись на голое тело Мередит, спрятанное совсем недалеко от развалин Ноудвуда — громадного дома, купленного несколько лет назад за черпак рубинов и алмазов изгнанным королем Албании, никогда в этом доме не жившим. То, чего Кирстен страшилась больше всего, подтвердилось после вскрытия, произведенного судебным экспертом округа Нассо. Перед смертью Мередит изнасиловали. Потом ей сломали шею. Девочка умерла не менее недели назад.

Ночные дежурства закончились. Полиция и пресса покинули место событий почти одновременно. Предназначенное прекрасному юноше досталось убийце. То, что началось как возможное похищение с целью выкупа, закончилось убийством.

Вся в черном, скрыв лицо под огромными черными очками, Кирстен неподвижно стояла между Джеффри и Дирдрой, наблюдая, как ее любимую дочь зарывают в землю на семейном кладбище Оливеров. Возможно, это и было абсурдно, но Кирстен не могла избавиться от мыслей о трех женщинах, которыми она всегда восхищалась, — Джекки и Этель Кеннеди и Коретте Кинг: у них, как и у самой Кирстен, любимые люди стали жертвами убийцы. Она вспоминала их исполненные благородства лица, прикрытые вуалью, их мужество и стоическое терпение. И эти известные всему миру вдовы своей судьбой помогли Кирстен выстоять на похоронах собственной дочери.

Кирстен не чувствовала слез, медленно струившихся по бледным щекам. Положив отяжелевшие руки на узенькие плечи сына, она прижималась к его спине. Страдание Кирстен было настолько велико, что она постоянно находилась в состоянии двигающейся сомнамбулы.

Кирстен неотвязно преследовали ужасные мысли об изнасиловании и убийстве дочери. Сомнения, вопросы и чувство вины не давали Кирстен покоя. Была ли она и в самом деле хорошей матерью, если ее любимая дочь погибла? Лукавила ли она все эти годы, убеждая себя, что можно равноценно делить себя между семьей и любимым делом? Бросила ли она своих детей и мужа, в чем обвинял ее Джеффри? Если бы в тот последний день она оказалась бы дома, могла бы она предотвратить случившееся? Полиция уверяла Кирстен, что это было невозможно: в подобных убийствах жертвы всегда выбираются наугад, незапланированно. Обычный пример фатального стечения обстоятельств. Именно тот случай, когда человек оказывается в неудачное время, в неудачном месте. Доводы полиции немного помогали, но не спасали. Призраки продолжали преследовать Кирстен.

Она с трудом поняла, что служба закончилась, и с огромным усилием преодолела недалекий путь до дома. Кирстен утратила чувство времени — сейчас она измеряла его приливами и отливами боли.

— Приготовить кому-нибудь кофе? — машинально обратилась Кирстен к двум дюжинам участников похорон, собравшимся в гостиной. Кирстен надо было чем-то занять себя, просто необходимо, или она сойдет с ума. Она заметила, как гости обменялись быстрыми взглядами, и услышала, как они перешептывались между собой, прежде чем отрицательно покачать головой. Тут же вмешалась Дирдра:

— Дорогая, обо всем позаботятся слуги.

И хотя презрительный ответ был произнесен мягчайшим из всех мыслимых тоном, прозвучал он злобным окриком. И Кирстен впервые почувствовала отвращение ко всем этим людям.

Ей публично дали понять, что она не принадлежит к этому кругу.

Дирдра повернулась и что-то шепнула Лоис Элдершоу. Та сперва улыбнулась, а потом вслух рассмеялась.

Все присутствующие смотрели на Кирстен, ожидая ее ответной реакции. Кирстен гордо расправила плечи и обвела зал презрительным взглядом. «Я — Кирстен Харальд, — говорил этот взгляд. — И мне нет нужды принадлежать вам. Я принадлежу миру».

27

И мир подтвердил это.

И через два месяца после смерти Мередит Кирстен продолжала получать горы открыток, писем и телеграмм. В них выражались привязанность, любовь и поддержка; десятки тысяч незнакомых людей стремились хоть чем-то отплатить необыкновенной женщине за то, что она многие годы так щедро со всеми делилась своим удивительным талантом. И что совершенно поражало Кирстен, на большинстве отправлений вместо адреса значилось просто: «Кирстен Харальд, Нью-Йорк». Эта дань любви утешала Кирстен, согревая частичку ее оледеневшего сердца.

Но все же тоска не ослабевала. Память о погибшем ребенке цепко держалась в душе, не отпуская ни на минуту, не желая со временем потускнеть. Каждый день Кирстен начинала с того, что несла свежие цветы на могилу Мередит, а заканчивала, свернувшись на неразобранной постели дочери в обнимку с ее старой тряпичной куклой. Кирстен с трудом заставляла себя есть, с трудом засыпала, и если ей это и удавалось, то ночные кошмары, преследовавшие Кирстен, были такими жуткими и неправдоподобно реальными, что, очнувшись, Кирстен уже боялась закрывать глаза. Она лежала, включив все тот же маленький желтый ночник с пластмассовым абажуром, который она зажигала в детской, когда Мередит была еще младенцем. И мягкий, согревающий знакомый свет хоть как-то помогал осветить жуткую тьму.

Кирстен тосковала по дочери и жаждала ее возвращения. Кирстен страстно желала повернуть время вспять, начать все сначала. Она заключала с Господом все мыслимые договоры, обещая Ему все, лишь бы Он вернул дочь. Но, то ли она просила недостаточно убедительно, то ли Бог просто не слышал Кирстен, Мередит не возвращалась.

Когда-то давно Наталья говорила Кирстен, что у нее всегда есть ее музыка. Наталья ошибалась. Где теперь музыка Кирстен? Потеряна, потеряна так же, как Мередит. Кирстен превратилась в калеку со скованными руками. С того самого дня, когда Кирстен окончательно убедилась в реальности смерти дочери, она не могла дотронуться до клавиш. Что только не делала Кирстен, но за роялем руки ее не слушались.