Номи Бергер - Бездна обещаний

• Название: Бездна обещаний
• Автор: Номи Бергер
• Издательство: АСТ
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1997
• ISBN: 5-15-000580-4

История прекрасной, талантливой пианистки Кирстен Харальд — это история Золушки, рожденной в бедной семье и постепенно взошедшей на высшую ступень лестницы славы и успеха. Однако счастливый брак Кирстен с социологом Джеффри Оливером оборвался страшной трагедией…

---

— Почему бы вам не подняться наверх и не прилечь, мисс Оливер? — предложил ведущий расследование лейтенант Роберт Дональдсон из районного отдела полиции. Кирстен растерянно, не понимая, посмотрела на него. Офицер повторил свое предложение и жестом подозвал одного из своих помощников.

— Я сам провожу ее наверх, лейтенант. — Джеффри жестом остановил направившегося было к Кирстен сержанта и помог жене встать на ноги. — Пойдем, дорогая. — На лице Джеффри застыла заботливая улыбка.

Но как только дверь в спальню закрылась, маска приличия слетела с лица Джеффри, оно приняло озлобленное выражение.

— Это ты во всем виновата, только ты, и никто больше. Если бы ты была здесь, этого никогда бы не случилось. Если бы ты чаще бывала дома, тебе, может быть, удалось бы вырастить послушную дочь, а не ребенка, который вечно против всего протестует. Тебе известно, что это уже вторая девочка, пропадающая за последний месяц на Северном побережье? Разумеется, не известно, откуда? Ты ведь почти никогда здесь не бываешь! Хочешь, я расскажу, что случилось с первой девочкой? Хочешь? — Джеффри резко сунул руки в карманы пиджака, чтобы не дать им волю и не вцепиться в горло жены. — Черт бы тебя побрал, Кирстен. Если бы ты всегда была дома, а не только в летнее время, как вожатый в скаутском лагере, этого никогда бы не случилось. Будь ты прежде всего матерью, а не музыкантшей, Мередит была бы сейчас здесь.

Кирстен всю трясло. Она настолько обезумела, что едва могла ясно соображать или формулировать связные предложения. Ее дочь пропала. Ее прекрасная, обожаемая девочка не вернулась домой. Ощущение было такое, будто Кирстен потеряла частичку самой себя и не знала, где ее искать. Мередит пропала, и Джеффри теперь говорил, что в этом ее, Кирстен, вина. Кирстен нервно комкала в руках носовой платок: ее ли это вина?

— Что ты сказала? Я не расслышал.

Кирстен даже не отдавала себе отчет в том, что бормочет вслух.

— Я была хорошей матерью, — выдавила она из себя помертвевшими губами.

Джеффри лишь презрительно фыркнул. Кирстен вздрогнула. Ее доченька пропала…

— «Я была хорошей матерью», — передразнил Джеффри и повернулся к жене спиной.

Кирстен вся сжалась в комок.

— Но ведь я не единственная работающая мать в мире. На дворе тысяча девятьсот семидесятый год, а не средние века. Многие женщины делят свое время между семьей и работой, и я ничем от них не отличаюсь. Я когда-нибудь обижала своих детей? Я когда-нибудь плохо с ними обращалась, пренебрегала ими? Нет, Джеффри, нет, — я только любила и поддерживала их. Я отдавала им лучшее, что во мне есть. — Кирстен осторожно подошла к мужу и потянула его за рукав. — Пожалуйста, Джеффри… — прошептала Кирстен, но тот лишь раздраженно отдернул руку. — Мы не должны ссориться в такую минуту. Не сейчас, только не сейчас, когда нам обоим так больно. Мы говорим о нашей дочери, твоей и моей, и спор о том, кто прав, кто виноват, никому из нас не облегчит это тяжкое испытание.

Но Джеффри не был склонен к примирению, оставаясь таким же враждебным и агрессивным.

— Почему она всегда была такой непослушной? — продолжал он. — Такой чертовски упрямой? Если я не позволял ей ходить пешком к Хардвудам, то почему она, черт побери, решила, что может ходить пешком домой из Гринбрайера?

Когда Джеффри ушел, совершенно обессилевшая Кирстен опустилась в кресло. Закрыв болевшие глаза, она принялась массировать припухшие веки. Образ Мередит стоял у нее перед глазами. Ее драгоценная Мередит. Вот она совсем маленькая, улыбающаяся и постоянно довольно пускающая пузыри. Всегда беспечная, веселая и хохотунья. Мередит. Вот она за роялем. Крохотные пальчики бегают по клавишам, ножки болтаются в воздухе высоко над педалями, маленькое тело раскачивается в такт музыке. Мередит. Подросшая девочка, уютно свернувшаяся калачиком рядом с Кирстен в ее постели. Обе они, хихикая, шепотом рассказывают друг другу секреты, которыми могут делиться только мама с дочкой. Мередит, говорящая, что любит Кирстен больше всех на свете.

Кирстен снова заплакала. Если Мередит говорила, что любит маму больше всех на свете, то Кирстен обязана была сделать что-то правильное.

— Ах, Мередит, Мередит, — закрыв лицо руками, рыдала Кирстен. — Я люблю тебя, моя радость, люблю тебя. Умоляю, пусть с тобой все будет хорошо. Умоляю, пусть это будет ошибкой. Умоляю, пусть они найдут тебя у Джейн, или у Вероники, или у Джулиан. Умоляю, ангел мой, позвони нам. Умоляю, дай нам знать, что это только шутка, что ты сделала это только для того, чтобы попугать нас. О, пожалуйста, Мередит, пожалуйста…

Но Мередит не позвонила. Ни в этот день, ни завтра, ни послезавтра. Поскольку не было получено никаких угроз с требованием выкупа, лейтенант Дональдсон исключил похищение девочки с целью наживы, но ничего не сказал об этом ни Кирстен, ни Джеффри. Оба они находились все это время на грани срыва. К тому же им доставляли большие страдания осаждавшие дом представители вездесущих средств массовой информации, с их ужасными, дотошными повседневными допросами о том, как по минутам прошел день, с последующим изложением выуженного материала по радио и телевидению.

Кирстен попросила Нельсона аннулировать все ее плановые выступления до конца года. Все, в том числе и собственная карьера, стало мелким и незначительным перед чудовищным исчезновением Мередит. Чтобы не тронуться рассудком, Кирстен постоянно заставляла себя что-нибудь делать: только постоянная занятость спасала ее от кошмарных мыслей. Кирстен встречала каждую новую смену дежуривших в доме полицейских тарелкой сандвичей и кофейником со свежесваренным кофе; потом сама мыла и протирала посуду, открывала входные двери и отвечала на телефонные звонки, принимала и передавала сообщения и задавала вопросы, на которые никто не мог ответить.

Джеффри и Дирдра наблюдали за тем, что делала Кирстен, с тщательно завуалированным презрением. И хотя оба ни разу ничего не сказали по этому поводу, они совершенно одинаково считали, что сидевшая в Кирстен Харальд плебейка показала наконец свое истинное лицо.

Больше всех был испуган и сбит с толку маленький Джефф. Взятый из детского сада при Гринбрайере сразу же после того, как Джеффри заявил в полицию об исчезновении Мередит, Джефф Целыми днями не отходил от матери. Маленькой печальной тенью мальчик таскался за Кирстен повсюду.

Вечером Джефф соглашался идти наверх спать только в сопровождении матери и требовал, чтобы она оставалась с ним до тех пор, пока он не уснет.

— Ты ведь никогда не покинешь меня, мамочка? — тревожно спрашивал мальчик.

— Нет, моя радость. Я никогда тебя не покину.

— Обещаешь?

— Обещаю. Я слишком люблю тебя, чтобы покинуть.

— И я люблю тебя, мамулечка, так что тебе лучше не уезжать, хорошо?

— Хорошо, мой дорогой.

Их разговоры продолжались до тех пор, пока язык Джеффа не начинал заплетаться, а глаза сами собой закрываться. Но и после того как Джефф засыпал, Кирстен оставалась с сыном еще некоторое время. Ночь для нее была самым страшным временем суток. Будучи не в состоянии чем-то занять себя, Кирстен неизбежно попадала во власть невыносимых мыслей. Все они, надежно запертые днем в самом дальнем уголке сознания, ночью наваливались на несчастную мать со всей своей силой. В эти минуты Кирстен более всего нуждалась в поддержке и утешении. Но некому было поддержать бедную Кирстен. Сын спал, муж взял привычку запираться у себя в спальне на ночь. И Кирстен оставалась наедине со своей болью и чувством вины.

Тогда она начинала бродить по дому, пробираясь на цыпочках мимо закрытых дверей, бесшумно переходя с этажа на этаж. Каждый звук казался Кирстен стуком Мередит в дверь. Кирстен потеряла счет тому, сколько раз она открывала каждую ночь входную дверь или подбегала к какому-нибудь окну.

Ближе к рассвету Кирстен приходила в комнату Мередит и дотрагивалась до всего, до чего могла дотрагиваться дочь: мебель, кружевные занавески на окнах, большая кровать с балдахином, старинный кукольный дом, коллекция миниатюрных стеклянных и фарфоровых зверюшек, книги и пластинки, одежда Мередит. Потом Кирстен садилась в плетеное кресло-качалку, купленное для Мередит к ее семилетию, и принималась раскачиваться в нем, пока постепенно не начинала дремать.

Прошло десять дней, и пресса начала терять к ним интерес. Стала менее надоедливой. Поскольку эффектных сюжетов для репортажей практически не стало. Дела, зашедшие в тупик, всегда скучны. Даже случайные хулиганские звонки с требованиями выкупа ничего больше не стоили с точки зрения сенсаций. Полиция тоже устала. Все версии лопнули. А Джеффри и Кирстен начали терять последнюю надежду.

Но на двенадцатый день исчезновения Мередит Кирстен, проснувшись, услышала, как внизу кто-то играл на рояле «Лунный свет», одну из самых любимых ранних пьес, разученных Мередит. Пальцы не слушались Кирстен, и она никак не могла справиться с пуговицами халата. В конце концов Кирстен не стала его застегивать и бросилась, перескакивая через ступени, вниз по лестнице. Запыхавшись, она вбежала в музыкальную залу.