Нурмурад Сарыханов - Женитьба Элли Оде [сборник рассказов]

• Название: Женитьба Элли Оде [сборник рассказов]
• Автор: Нурмурад Сарыханов
• Издательство: Туркменистан
• Жанр: Короткие истории
• Год: 1981

Сборник составляют рассказы туркменских писателей: Н. Сарыханова, Б. Пурлиева, А. Каушутова, Н. Джумаева и др.

Тематика их разнообразна: прошлое и настоящее туркменского природа, его борьба за счастье и мир, труд на благо Родины. Поэтичные и эмоциональные произведения авторов сочетают в себе тонкое внимание к душевной жизни человека, глубину психологического анализа и остроту сюжета.

---

— Как Нурлы, наезжает хоть когда?

— Без трёх дней пять месяцев глаз уже не кажет. Будто на фронте. Пускай ты чабан, в пустыне живёшь, имеешь ты право хоть раз в полгода домой заглянуть?

— Заглянет, Бебек, как будет возможность, так и заглянет. Думаешь, он по тебе не соскучился?

— Очень нужно ему по мне скучать! Ему бы только пески. Я другой раз девочкам своим говорю, как бы наш отец прямо из Каракумов на фронт не утопал…

— Он бы первым ушёл, если б не увечье.

— Увечье! Не увечному бы так с отарой управляться!

— Мужа похвалить решила? Ну давай, а то я человек сторонний, не знаю его… Вот что, Бебек, у Ямата на поле хлопок осыпаться начал. Что делать, а? Солтанджемал пока работать не может.

— Уж не знаю, Сапар, не знаю…

— Не годится так говорить, Бебек. Помочь надо. Дочку пошли. А то и сама сходи, собери немножко…

— Сходить-то можно, о чём разговор. Только ведь неловко как-то…

— Не пойму я тебя, Бебек. Туманно говоришь.

— Да я к тому, Сапар-ага, что как же без хозяина-то? Хоть бы на часок Солтанджемал вышла! Хоть бы самые первые коробочки… А то мало ли что сказать могут…

— Что могут сказать?

— Скажут: люди урожай растили, а Бебек собирает.

— Ну и удумала! Бестолочь ты, выходит! Я считал, ты умнее.

Сапар-ага сокрушённо покачал головой, пошёл дальше. Неподалёку работала жена Ходжи. Подошёл и остановился в растерянности — как с ней толковать, когда у неё яшмак на лице? Хорошо, деверь её, подросток, рядом был.

— Меред, скажи невестке, пусть с обеда переходит на карту Ямата.

— А мне как?

— Если скажет, чтоб с ней шёл, иди.

— Сапар-ага, она говорит, если Солтанджемал в поле выйдет… Что? Да говори ты погромче. Что?. А… Ладно, я ему скажу. Сапар-ага, она говорит, пусть Солтанджемал начинает, тогда и она придёт.

— Солтанджемал не может сейчас выйти, знаете ведь.

— Тогда, говорит, не пойду.

— Ну и не надо! Без вас обойдёмся!

После полудня Сапар повязался фартуком и сам пошёл на карту Ямата. Не разгибаясь, не подняв головы, дошёл до конца ряда. Злость его утихла. Если честно говорить, в чём-то они и правы. Может, и впрямь Ямату не очень приятно было бы видеть, как другие собирают выращенный им хлопок…

Когда второй фартук был наполнен, у Сапара заломило поясницу. Боль всё усиливалась. Он пытался собирать на коленях — легче от этого не стало. Сидя тоже ничего не получалось. Тогда Сапар решил плюнуть на эту боль. Люди от темна до темна не разгибаются, и ты не разломишься, не велик бай!

И боль отступила. Отступила перед его твёрдым решением собрать полный мешок. Вот набьёшь громадный канар, значит, выдержал испытание. Значит, имеешь право ругать тех, кто мало собирает. И никто уже не скажет про тебя: «Командовать да ворчать всякий может, попробовал бы сам с фартуком походить!..» Попробовал.

Первой, ведя с собой дочерей, пришла Бебек.

— Сообразила я, Сапар. Ты уж не сердись, что не сразу. Хлопок соберём и на Солтанджемал запишем. Ты так хотел?

С подростками-деверями пришли жена Ходжи и вдова Джумы, месяц назад получившая похоронку. Словом, вместе с Сапаром работало уже человек десять. Все молча делали своё дело — слышен был лишь шелест раздвигаемых кустов. Собрать бы хоть те, что раскрылись. А когда остальные коробочки пойдут, глядишь, и Солтанджемал окрепнет.

Ты, Ямат, главное — не беспокойся, тут всё будет порядке. И урожай соберём, и проживём как-нибудь. Как сообщишь адрес, бригадир Сапар сразу тебе напишет, отчитается за твой урожай до последнего килограмма. Будешь ты читать его письмо, а перед главами у тебя хлопок, хлопок… Вот этот самый! Разве его забудешь такой, — коробочки-то к земле кусты пригибают!

Три письма отправил Сапар Ямату, писал про дела, про семью его писал. Четвёртое написать не успел…

Выкорчевали сухие стебли, перепахали карту, а когда пришла весна и на пядь поднялась верблюжья колючка, поле снова засеяли. Распланировано оно было немножко иначе, но участок земли возле старого глинобитного забора по-прежнему называли «поле Ямата».

Потом забор срыли, засылали арычки, выкопали новые. На поле пришли новые люди, новое поколение хлопкоробов. Среди них был и сын Ямата — Агаджан.

* * *

Агаджаном Сапар-ага был очень доволен. Ну в самом деле, что, если бы Агаджан, не зайдя к нему в больницу, как ни в чём не бывало преспокойно уехал бы в Ашхабад? Что тогда думать? Уж покрутился бы Сапар с боку на бок длинными больничными ночами! Снова открылась бы старая рана, что осталась в душе с того недоброго лета. Чтоб оно пропало, то лето! Всё чаще вспоминается проклятое, спать не даёт по ночам. И хоть навестил его Агаджан, всё равно всю ночь прокрутился с боку на бок, кляня больничные койки. А койки-то ни при чём. Просто казалось ему, что парень глядит на него а сам думает: «Вот так-то, Сапар-ага, я человек великодушный, зла не помню, пришёл оказать вам внимание». Конечно, Агаджан никогда бы такого не сказал, да скорей всего, и не думал он ничего подобного, но уж такой у Сапара характер беспокойный…

Агаджан молодец, самую большую учёбу закончил. Теперь он учителем там, куда так трудно поступить. Из села, пожалуй, по учёности с ним никто не сравнится, разве только Тырры, сын Гока. Тоже учёный человек, только в последнее время с отравой этой, говорят, связался, потерял доброе имя. Да оно и так ясно было, что не получится из него большой человек, — об отце нисколечко не заботился. Так и умер старик без догляду…

Агаджан не из таких, то и дело мать навещает. Женился он, правда, в городе, по своему выбору, но и мать сумел уважить. Сватать Солтанджемал сама ездила, день свадьбы сама назначила. На всё село была свадьба. Молодые целый месяц здесь жили. А потом уехали и мать с собой увезли. Только она, бедняжка, месяца через два вернулась — говорит, нет ей жизни без родного села. Агаджан не препятствовал, а чтоб не тосковала в одиночестве, навещают её: то сам приедет, то жена. Нелегко это, конечно, люди они занятые, а что поделаешь — мать…

Прекрасный он парень, Агаджан. Может, потому и не попрекнул Сапара ни разу. А ведь как обижен был, не забывается такая обида. А может, и выпустил из памяти, он ведь тогда мальчонкой был. Возможное дело, только Сапару-то до смерти не забыть того случая. Ямат, уходя на фронт, как ему сказал: «Мы доверяем тебе заботу о наших семьях, детей своих малых на тебя оставляем…»

В то лето бригада Сапара засеяла двадцать гектаров целины. Основные земли бригады были поблизости от села, а новые далеко, в десяти километрах от дома. Воды её всегда не хватает, а то лето знойное выдалось — вспомнить страшно. Метался Сапар-ага меж двумя своими участками, с поливальщиками больше старался быть. Задует из пустыни ветер, поникнет, привянет хлопчатник, и Сапар голову опускает. Под вечер чуть прохладнее, расправятся листочки, глядишь, и Сапар ожил, посветлел…

В то время ввели новшество — трактор стали пускать перед поливом. Он бороздки нарезает для воды и одновременно вносятся удобрения. На три бригады один трактор, понятно, каждый бригадир подольше его задержать старался.

Назавтра с утра трактор должен был прийти в бригаду Сапара, на то поле, что возле села. Нужно было назначить двух мальчишек прицепщиками. Сапар-ага выбрал Агаджана и своего Сейитли. Истомившиеся на прополке мальчишки так и запрыгали от радости. Им лишь бы поинтересней, а жара — не беда, нырнул разок-другой в арык, и дело с концом.

Договорились, что до обеда на прицепе работает Агаджан, после обеда — Сейитли. Полдня работают, полдня отдыхают. Иначе нельзя, иначе не выдержать ребёнку. Они, глупые, за счастье считают: полдня свободы, хочешь — купайся, хочешь — гуляй. А каково это — полдня на прицепе высидеть, в жаре, в пыли, в грохоте — и понятия не имеют.

Мерван завёл свой трактор на рассвете. К трактору прицеплен был длинный ящик, наполненный азотом вперемешку с сухим навозом. Из ящика удобрения поступают в воронки, а оттуда по трубкам — в междурядья. Прицепщик должен следить, чтоб воронки не забивались. Если азот будет сыпаться через край и попадёт на листья, они могут сгореть.

Сапар-ага сам всё проверил. Ящик заправлен, Агаджан на положенном месте, в руках — палочка, помешивать в воронках. Всё в порядке, всё как положено, можно ехать на другой участок.

Сапар-ага сидел рядом с арбакешем, свесив ноги, и думал. Небо уже краснеет, скоро солнце взойдёт. Если сегодня оно будет палить так же, как вчера, плохо придётся хлопчатнику. Потому и чувствуется в предутренней тишине такое напряжённое ожидание. Конечно, не для всех так, посторонний, может, ничего и не почувствует, а он прямо кожей ощущает. Постороннему что? Поглядит на этот хлопчатник, порадуется: густой, плотный, словно туча тёмная осела на землю. Какой прекрасный хлопок! Сапар этого не скажет, не может он так сказать, потому что знает он всё доподлинно. Тот клочок и не заметишь, небольшой он, с несколько кибиток всего, а словно парша на голове — всё настроение портит. И как зимой при планировке он прозевал этот клочок? Теперь вот в низинке оказался, вода скапливается. Хлопчатник хоть и не пропал, а хилый стоит. Надо валками огородить — вода не так будет заливать — и подкормить. Догонит, наберёт рост, не будет вид портить.