Николай Николаев - Партайгеноссе. Жизнь и смерть Мартина Бормана

• Название: Партайгеноссе. Жизнь и смерть Мартина Бормана
• Автор: Николай Николаев
• Издательство: Вече
• Жанр: История
• Год: 2007
• ISBN: 5-9533-1704-2

Книга журналиста и исследователя Н. Николаева воссоздает портрет Мартина Бормана — «кукловода» Адольфа Гитлера. Автор рассматривает партийно-государственную карьеру Бормана, его причастность к преступлениям гитлеризма, активную роль в разработке бесчеловечной политики нацистов, особенности его взаимоотношений с другими вождями и функционерами Третьего рейха, с окружением германской «элиты». Большое внимание в книге уделено загадкам жизни и смерти нацистских лидеров, а также послевоенной деятельности уцелевших военных преступников, их попыткам развернуть активную экономическую и идейно-политическую деятельность в новых условиях. Автор разоблачает сотрудничество ряда политиков, военачальников, разведчиков стран Запада и третьего мира с военными преступниками, в том числе под флагом «борьбы с сионизмом».

---

Таинственная подводная лодка создавала для британцев бесконечные проблемы, так как гамбургско-кильская область северной Германии относилась к юрисдикции Великобритании. Такие же сложности имелись и у Канады. Канадская армия изо всех сил стремилась заполучить генерала СС Монке, обвинявшегося в казнях военнопленных. Но он находился в руках у русских, а русские уже не были расположены к сотрудничеству и настаивали на том, чтобы западная разведка усилила свои старания в деле поиска пропавших нацистов.

В этом споре участвовал специалист канадской разведки по Латинской Америке, который, как считалось, обладал особыми сведениями о перемещениях подводных лодок в этом регионе. Его звали Питер Дуайер. Он был человеком Стивенсона в Латинской Америке, затем переехал в Вашингтон и представлял там британскую разведку.

Информация о новых подводных лодках типа «Вальтер», добытая У.Стивенсоном, поступила и к Сталину. В Ялте Черчилль сказал советскому вождю: «Нам будет трудно сражаться с этими новыми субмаринами, они развивают огромную скорость под водой и оборудованы новейшими устройствами».

Сталину сообщили, что тридцать процентов указанных подлодок построены в Данциге, и он приказал маршалу К. Рокоссовскому захватить эту базу. В следующем месяце — в начале марта 1945 года — сухопутные дороги к порту были перерезаны, так что побеги из Данцига стали возможны только морским путем. Очевидно, Сталин понимал, какую роль могли сыграть быстрые подводные лодки широкого радиуса действия даже за пару месяцев до окончания войны. Дуайер был уверен, что в своих заявлениях о «большой подводной лодке» Сталин опирался на информацию, переданную его людям сотрудниками союзных разведок, которые не стали тогда разглашать эти сведения. Это заставило Сталина выразить опасения по поводу тайных соглашений, между западными союзниками и отдельными нацистами.

Однако молчание союзников вполне понятно, если принять во внимание сложившуюся ситуацию. Серьезные военные преступники разгуливали на свободе. Некоторые из них, по всей вероятности, бежали на подводной лодке. Если бы союзники объявили, что фашистам удалось вырваться, это выдало бы организаторам побегов маршруты отступления. Публикация таких сведений могла способствовать тем, кто не сумел еще выбраться.

«Холодная война» уже начинала замораживать процесс обмена информацией. Сталин, получивший от Рузвельта и Черчилля советы по подлодкам, теперь столкнулся со зловещим молчанием. Он заявил Гарри Хопкинсу в Москве, что думает, что Борману удалось бежать. Затем он пошел в своих откровениях еще дальше, сказав, что именно Борман находился в той самой исчезнувшей подводной лодке. Довольно скоро любой обмен информацией между сторонами стал считаться выдачей государственных секретов и предательством. Но нельзя возложить вину за потерю доверия только на одну из сторон.

Дуайер вспоминал, что как-то раз, когда он работал в Канадском государственном исследовательском совете, один советский академик между прочим сказал ему: «Нам известны эти трое — мужчин и женщина, бежавшие на подлодке. Но Бормана и Эриха Коха (которых армейская контрразведка надеялась схватить в Данциге) там не было». Он утверждал, будто Кох (как это подтвердилось в дальнейшем) обзавелся документами на имя майора Бергера и еще находится в Британской зоне около Гамбурга. Докладывали и о том, что Борман скрывается там же, у Люнеберга. На самом деле его там уже не было. У Дуайера создалось впечатление, что русские знали, куда направлялся Борман. В их погоне за Борманом русским весьма помогла поимка генерала-майора СС Вильгельма Монке, начальника личной охраны Гитлера.

Монке бежал вместе с группой других людей, спрятался в подвале дома на Шенхойзер-аллее и был там обнаружен советскими солдатами. В нем признали начальника отряда, известного под презрительным названием «эрзац-труппен», — батальона СС, защищавшего Берлин. Впоследствии допрос показал, что Монке большую часть времени проводил с Гитлером в бункере, а не снаружи со своими бойцами, защищавшими «Цитадель» — бомбоубежища под старой и новой рейхсканцеляриями.

…Монке помог русским солдатам обнаружить развалины бункера. Он охотно делился сведениями о последних днях, называл основные действующие лица из числа семисот служащих, секретарей, водителей, слуг и эсэсовцев, окружавших Гитлера. Болтал и болтал без умолку. Возможно, то, что он рассказал, привлекло внимание Сталина. Монке знал — русские намеренно сообщили ему об этом, что канадцы настаивали на его выдаче, чтобы устроить суд. Он делился всей информацией, которой только мог, и придумывал факты.

После побега Гесса в Великобританию у Сталина возникли еще большие основания думать о возможном союзе между англо-американскими силами и Германией против СССР. Монке подпитывал его подозрения, отчитываясь о секретных переговорах, проводившихся в течение последних нескольких месяцев между нацистскими лидерами и Западом. Он рассказал советским следователям о побегах нацистов, которые должны были бы предстать перед судом по обвинению в военных преступлениях. Он описывал тайные убежища в Баварских Альпах, перевод золотых и денежных резервов в нейтральные страны, сокрытие сокровищ, в том числе награбленных в России художественных ценностей. Он упомянул и обещания помощи со стороны ректора Римского папского тевтонского колледжа, епископа Алоиса Гудала, чье имя часто произносилось в последующие годы. Он говорил и о Братстве.

Западу стало известно о признаниях Монке через утечку информации из советской разведки. Но русские отказывались признать, что Монке находится у них. Начиналась игра между разведками, впоследствии приведшая великие державы на грань еще одной войны. Проблемы обострились 9 мая 1945 года, когда советская комиссия в Фленсбурге потребовала предоставить ей досье немецкой разведки, касавшиеся СССР. Ей сообщили, что единственным человеком, который, возможно, обладает обширной информацией о данных немецкой разведки по России, является генерал Гелен.

Гелен находился в особом лагере. Его допрашивал бригадный генерал Эдвин Сиберт, офицер американской разведки, которому ранее сделали выговор за то, что он недооценил немецкий боевой дух. Сиберт тотчас же доложил Аллену Даллесу суть хвастливых рассказов Гелена о его шпионской сети и о невероятных территориальных притязаниях СССР. В августе 1945 года Гелена и его специалистов переместили в Вашингтон.

…31 августа контролировавшаяся советскими властями берлинская радиостанция объявила, что «Борман находится в руках союзников». Никто не знал лучше русских, как нацистские захватчики умеют оправдываться, ссылаясь на правила и распоряжения. Хотя Борман был исполнителем завещания Гитлера и главой национал-социалистической партии, он, должно быть, казался Сталину, да и Западу, возможным фюрером четвертого рейха.

Русские знали из собственных источников — от военной разведки и от захваченных главарей вроде Монке — о том, что нацистские планы выживания предусматривали убедить западных союзников в том, что Гитлер ошибался только в способах ведения войны, но не в определении истинного врага всего человечества — Советского Союза. Довольно большое число немецких генералов считали, что необходимо сражаться с Россией, используя англичан и американцев. И в нацистских документах было достаточно сведений, оправдывавших подозрения Сталина о том, что Запад может попасться на такую уловку. Сталину казалось, что Гесс мог обсуждать создание военного союза против СССР, и его помощника капитана Пинча, оказавшегося в советском плену, допрашивали и пытали, морили голодом, сломали поочередно все пальцы. (Он был отпущен на свободу и вернулся в Германию в 1955 году.)

Монке держали в советском лагере в Штраусберге, но союзной разведке стало известно о том, что ему развязали язык. Его заявления цитировали, однако советская сторона отрицала факт задержания Монке всякий раз, когда канадцы обращались с запросами. Его сообщник по уничтожению канадских солдат — Курт Майер — был осужден и признан виновным. Но его отпустили на свободу, когда улеглась волна общественного возмущения. Русские заметили назначение Майера в европейское представительство НАТО. В ответ на один из запросов русские заявили: «Хорошо известно, что эти силы направлены против демократических республик… Империалистские милитаристы позволили нацистам вернуться на свои прежние военные и гражданские посты…» Между тем коллеги Майера, недовольные тем, что хорошо оплачиваемая работа доставалась таким молодым командирам как Майер, заявляли о том, что они более достойны занимать высокие посты. Спустя несколько лет после суда за военные преступления, вместо того чтобы быть благодарными за освобождение, генералы СС Готтлоб Бергер и Пауль Хауссер призывали НАТО рассмотреть притязания СС, которая «создала первую армию для борьбы с большевизмом».